Анна Бродски-Кротти
Линкольн был противником рабства. Его президентство разделило Север и Юг.
Фото Reuters
Пропитанная кровью американских солдат жаркая долина Шенандоа. Уступы скал, горные ручьи, поля и перелески. Здесь в полный рост шла американская Гражданская война – война Севера и Юга. Дрались, как во времена Наполеона: с криками «Ура!» бросались в атаку, а оружие было уже новой, индустриальной эры. Результат: среди мужского населения погиб каждый третий южанин и каждый десятый северянин.
Печальная история висит над этой долиной, как смог. Всюду памятники, захоронения, а местные белые (как правило, победнее) вывешивают на своих облупившихся домишках флаги Южной армии. Я живу именно в этой долине в маленьком университетском городке под названием Лексингтон в трех часах езды от Вашингтона. Я сочувствую северянам, терпеть не могу жару и предпочитаю город деревне. В результате я нередко сажусь в машину и еду на север, в Вашингтон или Нью-Йорк.
Недавно, возвращаясь домой из Вашингтона, на полпути проголодалась и решила в поисках еды свернуть с эстакады на боковую дорогу. Гордо отвернувшись от вульгарного Макдоналдса и гнусной «Пиццы Хат», поехала по старому шоссе, идущему меж фермерских полей, мимо старинных особнячков с колоннами, аккуратных конюшен и покосившихся амбаров, вызывающих лирические чувства. И очень скоро увидала вывеску ресторана, светящуюся на крыше старого здания водяной мельницы с большим мельничным колесом сбоку.
В выборе не ошиблась – интерьер оказался занятным: стены из грубого местного камня, узкие окошки, невысокий потолок с темными старыми балками. И еда была очень вкусной, домашняя южная кухня – запеченная свинина на косточках со сладковатым соусом, жареная картошка с какой-то зеленью и желтоватенькие пухлые лепешки из кукурузной муки. Объедение, в общем. K меню прилагалась подробная история мельницы во времена Гражданской войны. И это чтение тоже было кстати, так как обедала я одна.
Собственно говоря, это была история о геройстве южного мельника и его сестры и злодействе агрессоров-янки, которые не раз, проходя отрядами по дороге (той самой, которая теперь превратилась в небольшое шоссе), пытались сжечь к чертям эту самую мельницу, моловшую муку для врагов. Но смекалистый мельник уберег свою мельницу от кровожадных северных солдат, и она достояла до наших дней как памятник героическому сопротивлению благородных южан. Свининка оказалась с подливкой – из южной идеологии, пересмотра истории и бессовестного самовосхваления.
 Картина «Унесенные ветром» прославляла навсегда погибшую южную аристократию. Кадр из фильма |
С моей точки зрения, должно было быть стыдно вспоминать, как южане стояли горой за право иметь рабов, измываться над ними как угодно, продавать, покупать, насиловать, отнимать детей, забивать насмерть. Рабство держалось исключительно на насилии, ужас был повседневный. Но южанам не стыдно – тема рабства просто исчезла из южной интерпретации войны. Если послушать южан, то оказывается, что они боролись за демократические права Штатов решать свои дела без настырной указки и вмешательства федерального правительства. Линкольн такой интерпретации страшно бы удивился, да и не он один. Когда Линкольна, который был противником рабства, выбрали в президенты, рабовладельческие штаты отделились все как один. Пока шла война, все, от солдат до генералов, прекрасно понимали ее причину.
Южане воевали за рабство, которое, вне сомнений, было под угрозой и на котором держалось все процветание. Южная экономика в отличие от индустриального Севера была почти исключительно аграрной, и именно несчастные и бесправные рабы обрабатывали огромные хлопковые плантации, снабжавшие многочисленные фабрики не только Севера, но и Европы. Города развивались слабо. Мало было не только заводов, но и борделей – при рабстве проституция была невостребована. Треть всего населения Юга состояла из рабов (их было около 3 млн.).
Северяне дрались за сохранение демократических Штатов, которые могли развалиться как политическая система, если бы Югу позволили отделиться. Не то чтобы северяне обожали черных, многие этих черных в глаза не видели, но идея рабства совершенно не укладывалась в понятие всеобщего равенства, на котором Штаты со своей Декларацией независимости и были построены. А тут еще вышла «Хижина дяди Тома» Харриет Бичер-Стоу – сентиментальная повесть об ужасах рабовладения. На Севере этот роман раскупили миллионы и зачитывались рыдая. Неоценимая сила посредственной литературы.
Когда янки, маршируя по Югу, увидели своими глазами многочисленных светлокожих рабов и их ребятишек цвета кофе с молоком, эти северные пуритане пришли в ужас. Бичер-Стоу, скромная жена пастыря и многодетная мать, к свидетельствам повсеместного сексуального разгула и насилия их не подготовила. О светлокожих рабах солдаты много и часто писали домой, на Север. 10% Северной армии состояло из освобожденных рабов. И они тоже не сомневались, за что дерутся, и делали это яростно. В плен южане их не брали, резали на месте.
 Придорожный ресторанчик, переделанный из старой мельницы. Фото автора |
После войны сама идея рабовладения стала выглядеть неприличной, и уже Джефферсон Дэйвис, президент Конфедерации, отсидевший два года в тюрьме, но не повешенный за измену родине, писал в своих воспоминаниях исключительно о благородном геройстве южан, об их джентльменстве и бескорыстии. Он позабыл, что в бытность свою президентом определил причины войны так: «Или отдадим свою собственность (то есть рабов. – А.Б.-К.) и честь, или будем бороться за наше благосостояние и жизнь». В своих воспоминаниях он назвал войну Безнадежным Делом, и этот термин вошел в язык южан, придав Южной стороне неожиданный ореол мученичества и донкихотства.
В 1939 году вышел фильм «Унесенные ветром», не менее сентиментальный и популярный, чем была «Хижина дяди Тома», только с обратным знаком. В фильме все было про элегантность Юга и навсегда погибшую южную аристократию. Это была трава забвения, мощный ее росток. Исторический склероз начался в основном у белых на Юге. Черные, уж конечно, помнили, как их прабабушек до самой войны продавали на рынках – 1000 долл. за штуку. И вот уже улицы, площади и дороги в южных штатах стали называться именами генералов Южной армии. Тех самых генералов, которые изменили присяге своему государству и затеяли безобразную войну за неправое дело, приведшую к гибели 600 тыс. собственных сограждан.
В дальнейшем победители-северяне, эти самодовольно-дружелюбные коты Леопольды, брезговали вмешиваться в южные дела и тем более призывать южан к правде (не считая 1960-х годов, когда опять поднялась борьба за равноправие черного населения на Юге). А зря – без правды никакой дружбы не будет, а будут расизм и ханжество, обида и злоба.
Так что история героического мельника, чья мельница превратилась теперь в придорожный ресторанчик, – просто часть общеюжного самообмана и хамства. Не помешавшего мне, впрочем, заказать себе на десерт умопомрачительный творожник, испеченный, по словам хозяина, тоже по старинному южному рецепту.
