Татьяна Иванова
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что место не фантастическое, а реальное.
Фотo Reuters
11 января 2008 года я сидела перед компьютером с ощущением, что моя московская жизнь зашла в тупик. Мужчина, в которого я была отчаянно влюблена, полгода назад женился на другой, а мое профессиональное развитие больше походило на профессиональную деградацию. Все, что я могла продемонстрировать миру, – это свои искания. Гуманитарный класс, биофак, разочарование, дизайн, аспирантура биофака, снова разочарование – и наконец иняз. К январю 2008 года я добралась ровно до его середины – и мне не нравилось решительно все. Бессмысленные в своей короткости курсы, вялые преподаватели, нерадивые студенты, но сильнее всего – инфекционность этой атмосферы. Планы, с которыми я туда шла – вот подкуюсь гуманитарно и буду куда-то писать, что-то переводить, – отодвигались все дальше. Я не чувствовала себя годной ни к тому, ни к этому и умирала от сердечной тоски.
Итак, 11-го числа я сидела перед компьютером и щелкала по страницам переводческих сообществ в ЖЖ. Какая-то ссылка привела меня на форум переводчиков – и я углубилась в раздел, посвященный второму образованию. Горестно кивая, почитала про собственное учебное заведение – и пару раз увидела упоминание какого-то Монтерея. Что за Монтерей такой? Оказалось, город в Калифорнии, где находится одна из ведущих мировых школ по подготовке устных и письменных переводчиков. Ну да, Монтерей. Ну Гарвард еще есть. Ну Стэнфорд. А вот какие-то люди взбираются на Эверест. Плоды своих невеселых изысканий (без упоминаний что Эвереста, что Гарварда) я выложила в ЖЖ – и получила комментарий от подруги, в тот момент жившей в Америке. «Тебе надо поехать в Монтерей, – писала она. – Все говорят, что это лучшее место». В третий раз за день я увидела слово «Монтерей» – и наконец решила разыскать сайт одноименного заведения. Оказалось, что там есть не только магистратура, но и круглогодичные курсы английского языка. На курсах английского языка учатся не только альпинисты духа. На курсах английского языка когда-то училась и я – правда, находились они в Москве. Там же, в Москве, перед компьютером сидела я и умирала от сердечной тоски. Я уже перепробовала все известные мне меры, и они не помогали. Так что к вечеру 11 января я решила ехать в Калифорнию.
На следующее утро, разумеется, эта затея показалась мне совершенно безумной. Так было и на второе утро. И на третье. И утром всех следующих дней. Однако на всякий случай – ну как будто из уважения к той себе, что 11 января решила ехать, – я начала предпринимать какие-то действия. Связалась с выпускницей Монтерейского института, с записей которой на форуме все и началось. Узнала про вступительные экзамены. Пошла на курсы подготовки к TOEFL. Рассказала про Монтерей своим подругам (одна назвала эту идею дикостью, другая сообщила, что всегда знала, что я уеду). Сдала TOEFL. На дворе уже стоял март – и у меня оставался примерно месяц на то, чтобы решить, еду ли я в самом деле или просто играю в сложную игру. И на всякий случай – просто на всякий случай – в апреле я отправила бумаги в Америку. На разных стадиях этого процесса не меньше шести раз я принимала твердое решение, что никуда не еду, но в мае, буквально за несколько недель до начала занятий, все-таки подала документы на визу. Ну чтобы уж совсем на всякий случай. Визу дали. После этого мне ничего не оставалось, как поехать. Записавшись предварительно к парикмахеру.
 Страшно. Но иногда необходимо. Фото Reuters |
Моим первым чувством в Калифорнии было чувство холода. Пронизывающий ветер дул в Сан-Франциско; ветер сбивал с ног в Монтерее. Следующим чувством стал ужас. Что я здесь делаю? Зачем я это затеяла? Через несколько дней начались занятия на курсах – и моим третьим чувством стало отчаяние. Я не успевала вообще ничего. Задания, которые сейчас кажутся простейшими – например, написать эссе на полторы страницы, – занимали у меня несколько вечеров и еще дополнительную ночь перед сдачей. Я рыдала и недосыпала, но все-таки худо-бедно справлялась – и как-то в начале июля поймала себя на мысли, что не хочу уезжать. Я вдруг почувствовала, что местный быт и окружение – все эти мотивированные студенты, все эти увлеченные преподаватели, собравшиеся здесь потому, что им интересно то, чем они занимаются, – заставляют и меня вспомнить о том, что я тоже так умею. Я тоже умею быть высокомотивированной, много успевать и не бояться метить высоко. Глядишь, и я куда-нибудь начну писать. Кого-нибудь переводить. И я осталась на следующие два месяца курсов – а еще решила поступать в магистратуру. Уже не на всякий случай – а потому, что хотела этого.
В Москву я вернулась в ноябре – и поняла, что рана в сердце закрылась. А в декабре мне написали из приемной комиссии: сначала об успешной сдаче экзаменов, потом – о зачислении. На инязе я все-таки доучилась, и в августе 2009-го снова приехала в Монтерей. Через месяц я оканчиваю магистратуру. В начале лета в Москве выходит первая книжка, которую я перевела, а в августе начинается переводческая стажировка в одной из калифорнийских клиник. Да, а эссе на полторы страницы я теперь пишу за час.
