От Кропоткина до Лоханкина

Может быть, от змия и произошла вся интеллигенция...
Елена Поленова. Зверь (Змий). 1895–1898. Эскиз. Государственный Русский музей

Сын сапожника, кончивший университет,
– вот что такое русская интеллигенция.

Влас Дорошевич.
Интеллигенция

Видимо, первым интеллигентом был ветхозаветный змий, искусивший в свое время Адама и Еву плодом с древа познания. Во всяком случае, любому историческому катаклизму, будь то революция или какая-нибудь реформа, предшествовала мажорная симфония человеческого разума, забродившая идеями в отдельно взятой философической тыкве. Так, Сократ со своей диалектикой увенчал разложение афинской демократии, а террор Великой французской революции благословили на свершения век Просвещения, Вольтер и Руссо. Герцен разбудил социал-демократов. Лавров, Бакунин, Кропоткин, Плеханов не без помощи Ленина, в котором теория прибавочной стоимости перебродила в ненависть, перевернули с ног на голову вековой жизненный уклад. А новый, не просуществовав и 80 лет, ухнул в бездну дождливым августовским днем. Но погодите пинать мумию Ильича коваными сапогами. Ленину ассистировал весь русский либерализм и примкнувшие к нему народные массы, для которых фамилии Плеханова или Керенского значили не больше, чем пара валенок. Сталинскому террору предшествовала интеллигентская бородка Николая Бухарина и умница Радек. В перестройку, закончившуюся в 1991-м, «кембриджские мальчики» с непревзойденной теорией монетаризма наполнили магазины колбасой, но нечаянно распилили, словно школьники лобзиком, страну на две неравные доли: богатых и бедных. Причем бедность последних стала одной из основных составляющих богатства первых.

Так было и так будет. Покуда у истоков революций, трона или тела президента будет стоять человек, желающий сделать как лучше, – русский интеллигент с благими намерениями, которыми выстлана дорога в ад.

Русский (российский) либерал или интеллигент всегда любил свое отечество и народ пылкой и отвлеченной любовью, которая при более пристальном разглядывании оказывалась банальной ненавистью. Недаром Раскольников у Достоевского в порыве отчаяния восклицает: «О, низкие характеры! Они и любят, точно ненавидят┘» А вернее, любят и ненавидят одновременно. Вот эта двойственность русского либерализма в ХIX веке совсем испортила ему характер, расшатала нервы. И породила к нему со стороны общества недоверие и увеличила подозрение в его нравственной и физической полноценности. «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю, даже когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр», – писал Чехов. А чуть позже Михаил Гершензон в сборнике «Вехи», посвященном печальным итогам первой русской революции, одну из главных ролей в развязывании которой сыграла интеллигенция, от народников и социал-демократов до врачей, адвокатов, публицистов, писателей и т.д., повторит вслед за Чеховым: «Наша интеллигенция на 9/10 поражена неврастенией: между нами почти нет здоровых людей – все желчные, угрюмые, беспокойные лица, искаженные какой-то тайной неудовлетворенностью, все недовольны, не то озлоблены, не то огорчены». Такой ее и запечатлел Саша Черный в своих сатирах:

Повернувшись спиной

к обманувшей надежде

И беспомощно свесив усталый

язык,

Не раздевшись, он спит в европейской одежде

И храпит, как больной

паровик.

Истомила Идея бесплодьем

интрижек,

По углам паутина ленивой

тоски,

На полу вороха неразрезанных

книжек

И разбитых скрижалей

куски┘

Такие же типические черты унаследовал от дореволюционного и советский интеллигент, может быть, потому что еще не очень далеко от него ушел, как человек от обезьяны. Васисуалий Лоханкин из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова – наследник русского либерализма по прямой: «Сам Васисуалий никогда и нигде не служил. Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции┘ Таким образом, продолжительные думы Лоханкина сводились к приятной и близкой теме: «Васисуалий Лоханкин и его значение», «Лоханкин и трагедия русского либерализма», «Лоханкин и его роль в русской революции». Впрочем, за Лоханкиным уже шла «судьба, как сумасшедший с бритвою в руке». И трагедия, которую он так часто разыгрывал – до революции в газетах и журналах, потом перед супругой, – уже осуществлялась в жизни. Коллективизация, индустриализация, война...

Интеллигенция из старой в новую эпоху перетащила, словно тараканов, в своем багаже жизненного опыта, страданий и размышлений над судьбами Отечества все те же черты и привычки, модель поведения и позы. Все это уже было. Старо, трачено молью и отдает вековой скукой. Лесков в повести «Смех и горе» описал этот тип: «Тут дядя вдруг начал жестоко глумиться надо всем нашим временем и пошел, милостивые государи, что же доказывать – что нет, говорит, у вас на Руси ни аристократов, ни демократов, ни патриотов, ни изменников, а есть только одна деревенская попадья.

– Ты гляди, – говорит, – когда деревенская попадья в церковь придет, она не стоит как все люди, а все туда-сюда егозит, ерзает да наперед лезет, а скажет ей добрый человек: «чего ты, шальная, егозишь в божьем храме? молись потихонечку», так она еще обижается и обругает: «ишь, дурак, мол, какой выдумал: какой это божий храм – это наша с батюшкой церковь».

Краткая классификация отечественного интеллигента может выглядеть таким образом.

Патриот – некое угрюмое и самодовольное в своей самодостаточности существо, утробный антисемит, прививший к православной розе коммунистический дичок. В глубине души Всевышнему тоже не доверяет – как потомственному иудею. Перманентный плач о хронической вредоносности всех жидов, по его мнению, – залог благосостояния русского народа. Но если они вдруг исчезнут, исчезнет за ненадобностью и сам патриот.

Демократ – как правило, в прошлом пламенный большевик или гэбэшник. Готов утвердить торжество рыночной экономики, демократии и прав человека, даже если для этого надо извести полстраны.

Либерал – промежуточный продукт перегонки патриота в демократа или наоборот, до конца не определившийся. Любит призывать к покаянию. Хорошо чувствует себя в обстановке испуга и прессинга.

Старый номенклатурщик, затершийся в мягкое обкомовское кресло, а потом переползший в кресло губернатора или депутата. Мужиковат, глуп, но хитер.

Интеллигента почти уже нет. А то, что осталось – «худосочного, жиденького и гадкого», – надо занести в Красную книгу. Чтобы сохранить как память!