Трезвый выдох на орбите

Только по особым «наколкам» среди многих остальных можно найти тюбик с алкоголем. На снимке: космонавты Сергей Крикалев и Александр Волков.
Фото ИТАР-ТАСС

Герой Советского Союза Александр Александрович Серебров провел четыре космические сессии с 1982 по 1994 год. В экипаже с Викторенко смонтировал на станции «Мир» знаменитый модуль «Квант». Я в гостях в его коттедже, что в «космонавтском» поселке у ВДНХ. Серебров только что отыграл партию в теннис, но дышит, как после легкой прогулки. Ведущий на общественных началах целое «досье» на интересующую меня тему, он рассказал, что первое зафиксированное космическое «бухалово» произошло в 1969 году, в те четыре дня, когда первые «лунщики», Армстронг с Эрвином, возвращались на Землю.

Значит, первые – американцы. Это, по-моему, только доказывает универсальность человеческой психики. Представляю, сидят там, на Луне, пошел отсчет – взлетят ли? И долетят ли до коллеги, что на лунной орбите ждет? Состыковались с первой попытки. (Она же и последняя. Остававшихся 18 кг топлива на вторую не хватило бы.) Вот и расслабились.

«Это психология, – комментирует Александр Серебров. – А есть еще, Игорь, и чистая физиология. Фосфен, например. Космические частицы, превращают глазное яблоко – в камеру Вильсона. Вспышка покрупнее – и я примерно полтора часа заснуть не мог. А всего на сон – пять часов┘ Достаточно грамм 30. Из-за притока в невесомости крови к голове – сосуды мозга расширены. В космосе 40 грамм действует примерно как 100».

В рассказе Сереброва мелькают детали и факты, яркие, как, наверное, те частицы, что лишали его сна на орбите. Например, роль граненого стакана в невесомости выполняют шприцы – с соломинками вместо игл. Особенно меня поразило, что дефицит в те годы доходил и до космоса, так что уже экономили на рационе, наверстывая норму калорий, например, сладкими киселями. При воспоминании об этом спортивный, поддерживающий прекрасную форму Серебров особенно морщится: «Жены наши уже, бывало, сами собирали, что пополезнее и подороже, отправляющимся мужьям – покорителям космоса┘»

Анатолий Павлович Арцебарский – Герой Советского Союза, командир знаменитого международного экипажа, стартовавшего 18 мая 1991 года с Сергеем Крикалевым и англичанкой Хелен Шарман. Последними в СССР. Понимаю, насколько мне, «откупоривающему» такую сенсационную тему – «Алкоголь в космосе», повезло с собеседником. Он как раз на дух не переносит всякую дутую сенсационность. Поеживаясь, Арцебарский вспоминает об одной статейке, расписывавшей, «как голая англичанка разгуливала перед российским экипажем».

В 2003 году я опубликовал в энциклопедии «Люди нашего тысячелетия» рассказ об Анатолии Павловиче Арцебарском, Герое Советского Союза, украинце из маленького поселка Просяное на Днепропетровщине, командире именно того космического экипажа, что взлетел в мае 1991 года из СССР┘ Англичанка из их экипажа Хелен Шарман вернулась скоро, пока еще – в СССР, а они работали на станции «Мир» до глубокой осени, получая «веселые» вести и размышляя: в какую именно страну им придется приземляться. Сегодня Анатолий Павлович Арцебарский – полковник российских ВВС (в отставке), отец пяти детей, работает в Москве┘

«Итак, алкоголь, взлетая в космос, попадает еще и в... сложное правовое пространство, – поясняет Арцебарский. – Много измерений этой проблемы – много и инстанций. Сейчас алкоголь присутствует в космосе явочным порядком, что приводит к забавным (и не очень) недоразумениям. Нет отдельного запрета медиков, но есть пока запрет – пожарных. Прибор СРВК – собирает и регенерирует воду из атмосферного конденсата (выдыхаемых паров). Его кассеты рассчитаны только на трезвый выдох (углекислота, водяной пар и прочие «скучные» молекулы). А при выдохах, которые случаются в иные дни, эти кассеты, уловив нечто непредусмотренное, вылетают «на раз»┘

Правда, Анатолий Павлович обнадеживает, что теперь эти кассеты начнут делать и с расчетом на наличие в конденсате алкоголя. Значит, эта мера как бы косвенно признает положение дел? Поменяли кассеты, чтобы иллюминаторы не запотевали.

«Меня больше волнует проблема адекватного, реалистического решения, – рассуждает Анатолий Павлович. – Понятно, что когда летали туда на неделю. Но месяцы, годы тяжелейшей работы, выходы в открытый космос, радиация, мощная «бортовая химия», тот же этиленгликоль┘»

Пояснение. Борт станции, обращенный к Солнцу, разогревается до двухсот градусов, борт противоположный – в космическом холоде, почти при абсолютном нуле. Этиленгликоль обращается по трубкам, выравнивая температуру. «Типа космический тассол» – только гораздо более опасный.

– Один экипаж, – вспоминает Ацибарский, – после значительной утечки просто потребовал, чтобы ближайшим транспортом доставили...

– Ящик? Два? И кто это были?

– Х-м... (Усмешка. Не скажет.) Алкоголь – мощнейший антидот. Его способность выводить из организма нуклеотиды общеизвестна.

– А как он в психологическом плане?

– Ну, представь, пятеро, а то и более человек месяцы в замкнутом, весьма небольшом пространстве.

– Да, тут еще и иностранцы пошли... и иностранки┘ Англичанки даже┘ (чуть улыбается моим журналистским потугам).

– Проблема, Игорь, в том, чтобы ощущать себя максимально полноценным человеком, ведущим нормальный образ жизни, пускай и с неизбежными поправками, ограничениями. Знаешь, как бывает неимоверно трудно просто заснуть? Снять усталость? Работа в скафандре (на шнуре, чтобы ненароком не стать новым суверенным спутником Земли) в открытом космосе у нас называется «внекорабельная деятельность» – это, пожалуй, самая тяжелая работа, что человек придумал для себя... Семь часов в космосе, и после – два дня дрожь в руках, бессонница. Самое необходимое в этом случае – грамм 100 водки и заснуть.

Вижу, что Анатолий Арцебарский решает сложную, задачу: помочь исправлению двусмысленной ситуации с алкоголем – то есть помочь будущим экипажам, и удовлетворить мое любопытство. Но главное – не навредить.

– Сейчас вместо «Мира» – МКС. Громадная международная станция. Сложность и длительность работ возрастают. А весь мировой опыт долгосрочного пребывания и сверхтяжелой работы в космосе – это наш, российский опыт. И еще важный момент – доверие. Просто невозможно представить употребление алкоголя во время работ... Но есть ведь и свободное, личное время.

– А как провозят ее, родимую, на борт? В личных вещах?

– Не угадал. Полкилограмма личных вещей – это семейные фотографии, видеокассеты, любимые книги. Сейчас вот присылают кассеты с земными запахами по заказу: сирень, суточные щи, что угодно. Но если бы ты знал, какое удовольствие, какая нечаянная радость – оставленный нам Мусой Манаровым кусок бастурмы. Грамм 800 был. Уж как мы его растягивали!

Итак, мы оставляем в межзвездном пространстве легенд и мифов все способы и ухищрения по проникновению на борт этого зелья: компенсаторные костюмы «Пингвин» (шлем вроде есть, а дальше┘ мешок с булькающей начинкой).

Поездки на знаменитый «почтовый ящик», где в тюбики пакуется космическая еда┘ с согласованиями в «атмосфере дружеского взаимопонимания» некоторых замен содержимого. При сохранении, конечно, исходной маркировки. В укладочных ведомостях оставались только маленькие «наколки». Примерно так: «ящик № такой-то, тюбик №┘» – не вскрывать же все в поисках.

Большинство побывавших в космосе признают: алкоголь – почти единственное средство снятия стресса. Между тем – проявление крайнего ханжества – для людей, работающих на орбите по году, космические нормы и уставы сохраняются с эпохи одно-, двухдневных полетов. Однако вся «деликатность» алкогольной темы – не выводит ее за порог реальной космической политики. Наоборот, по мере увеличения длительности космических сессий она станет только актуальнее.