Служба – это песня!

Рыбалка на корабле – не только удовольствие, но и экономия продовольственных запасов.

По ночам мне по-прежнему снится служба. Причем, как ни странно, только корабельная. Странно это не только потому, что я давно уже военный пенсионер, но и потому, что после семи лет корабельной службы не один год служил на берегу. Пусть и не в штабе.

Берег не снится, а корабли снятся. Хотя, как говорят на флоте, любишь море – смотри с берега. А я, дурак, большую часть службы смотрел на море в иллюминатор. Красота, но только первую неделю. И то, если не качает.

Кстати, вы никогда не пытались есть борщ при бортовой качке? Очень увлекательное мероприятие. Требующее существенных навыков владения ложкой и тарелкой. А главное при этом – поднося ложку ко рту, не забывать, что в другой руке тарелка. Если это мудрое правило не соблюдаешь, обязательно через минуту будешь с ног до головы в этом самом борще. А сидящий рядом с участием промолвит: «Подлить еще?»

Когда штормило, счастлив был на корабле только один человек – начпрод. Народ же не жрет ни черта – только сухари, баранки и воблу. Экономия полная. Ящики списанных, но бережно хранимых в кладовой консервов, в том числе тушенки – самой ходовой после шила (то есть спирта) валюты на флоте.

Кстати, об экономии. Как известно, главная цель придания российским армии и флоту нового облика – экономия бюджетных средств. Но если кто-то думает, что в советское время об экономии на флоте не думали, он глубоко ошибается. Помнится, командир моего первого «железа» – сторожевого корабля проекта «полтинник» (то есть проекта 50) «Туман» – перед выходом в море всегда объявлял экипажу: «Каждые сутки нашего выхода в море – это «Жигули». Значит, ни минута в море не должна быть потрачена зря. Экономика должна быть экономной». После чего командир приступал к экономии шила – получить драгоценную жидкость для протирки механизмов у него было невозможно.

Наибольшая экономия спирта получалась на ежедневных протирках личного состава. Был тогда такой приказ: если во время боевой службы больше десяти дней нет бани (а где на маленьком корабле взять столько пресной воды, если нет опреснителя), то на каждого члена экипажа положено выделить 15 граммов спирта для протирки тела. Ежедневно! У нас на гидрографическом судне «Линза» в море выходило (с пассажирами – спецами береговой разведки и переводчиками Прибалтийского военного округа) человек 100. То есть получается полтора килограмма великолепного медицинского спирта. Док делал тампоны, и под строгим присмотром боцмана каждый моряк протирал лицо, шею, руки (на большее не хватало). Командир с бурчанием, мол, нечего добро переводить, выделял на данное мероприятие не более 200 граммов шила. Док добавлял воды. Тампоны спиртом пахли, но даже не горели. Зато экономия! И не просто экономия, а плановая.

Береговое начальство тоже думало об экономии. Уходящим на боевую службу жестко приказывали: «Вы там все равно ни хрена не делаете, в море. Без пяти рационализаторских предложений не возвращайтесь, а то оценку за боевую службу снизим». К примеру, командир БЧ-5 должен был изобрести что-то такое, что повысит боеготовность боевой части, даст экономию дизельного топлива и т.д. То есть за три месяца нахождения корабля в море механик должен был переплюнуть несколько институтов, которые над всеми этими проблемами работали годами. Механик Сан Саныч Дремов бегал по кораблю и орал: «Они хотят, чтобы я им родил идею? Пусть приходят через девять месяцев». Потом принимал стакан шила и садился за чертежи, что-то там малюя. В один из походов он «родил» аж четыре «рацухи».

Пятую тогда «плана ради» выдал автор этих строк. Называлась она так: «Способ крепления стендов партийно-политической работы на водонепроницаемые переборки на кораблях проекта «Океан». Схема была проста и, скажу без ложной скромности, гениальна. На переборки приваривались болты (шляпкой к переборке), а на края стендов крепились ушки. Потом стенды «напяливались» на ножки болтов и закручивались гайкой. «Главное преимущество данного метода заключается в том, – было сказано в заявке на рацпредложение, – что при необходимости приведения переборки в прежнее состояние достаточно лишь нанести легкий удар кувалдой по болту, зачистить место сварки наждачной бумагой и закрасить поверхность. При этом не нарушается целостность водонепроницаемой переборки, то есть живучесть корабля остается на прежнем уровне».

Жизнь прекрасна. Автор этих строк, корабельный док Савелий Штангаров (ныне заведующий приемным отделением 1-й градской больницы) и штурман Алексей Александров (сегодня префект ЗАО Москвы). Фото из архива автора

Рацпредложение было одобрено высокой комиссией штаба бригады – план всем надо выполнять. Я получил честно заработанные 20 рублей (два похода в ресторан «Золотой якорь»). Как заместитель командира. Механик, кстати, за каждую «рацуху» – только по червонцу. Матросу или старшине за рацпредложение, пусть оно было даже действительно эффективное, выдавали только пятерку.

В общем, экономика должна быть экономной. Поэтому корабли держались в строю до последнего. К примеру, автономность эсминца «Огненный», на котором я, будучи еще курсантом, проходил стажировку, составляла четыре часа. Больше котлы не выдерживали. Остальное время корабль стоял у стенки и не тонул лишь потому, что пришвартован был к стенке намертво стальными концами.

Сторожевик «Туман», правда, был помоложе. И в море ходил довольно часто. Но каждый выход – отдельная история. На днях один из коллег, увидев, что я читаю стихи известного поэта-песенника, с иронией спросил: «Зачем тебе это, ты же офицер...» Отвечаю: «Так служба – это же песня!» Возьмем, к примеру, бланк астрономических вычислений Ш-8Б (читается как ша-восемь-буки) – звучит, как стихотворная строка. Или же, к примеру, на том же «Тумане» стояли артиллерийские установки калибра 100 мм. Они назывались Б-34УСМА-1С. Это разве не песня?

А стрельба из этого орудия по воздушной мишени? Об этом романы можно писать. Летит в небе не самый быстрый самолетик (как правило, это амфибия Бе-12) и тянет за собой на стальном тросе (или, как говорят на флоте, на конце) длиной лишь в несколько десятков метров мишень. Мишень называется конус, хотя вообще-то это что-то вроде торпеды. А мы палим по ней из этой самой Б-34УСМА-1С, выстрела' в которую подаются вручную матросиками. То есть «забил заряд я в пушку туго»... Главная задача – не попасть по самолету. А представляете, что чувствует экипаж Бе-12 – четыре живых человека, – когда вокруг снаряды свистят? Нет, конечно же, можно было запустить мишень-ракету, чтобы мы ее попытались сбить. Но, во-первых, ракета летит слишком быстро, так что попасть в нее не получится. Во-вторых, стоит дороговато, а экономика должна быть экономной.

А вы говорите «придание армии и флоту нового облика, экономия средств»... Было все это уже, было. Только служба была гораздо веселее.