Кошки-мышки

В те годы в «НГ» приходили никому не известные молодые люди, а через пару-тройку лет улетали звездами.
Фото Владимира Захарина

Впервые в жизни я открыл газету в день, когда сам стал журналистом. В тридцать с лишком лет. Кабы не случайность, скоротал бы я жизнь безгазетно. Ибо факт медицинский: газет читать не следует никаких и ни при каких обстоятельствах (то же – про телевидение, радио и прочие твиттеры).

Однако дело сделано, а потому свой экспресс-мемуар посвящу времени, когда этот грех можно было почти оправдать. Каюсь: грешил, читал газету. Но почти исключительно – «Независимую». Да и ту – не всю и не всегда.

Согрешил же я так: в самом конце – не к ночи будет помянут – 1991 года я маленькой жертвой большой политики сидел без малейшей работы и средств к существованию. Перемогался с хлеба на водку. Единственное доступное мне тогда орудие производства – португальский язык, – впечатленное разгулом капиталистических отношений, наотрез отказалось меня кормить.

Слякотным декабрьским вечером телефонный звонок в стылое жилище. Приятель сообщает: некой газете ну с очень смешным названием «Независимая» требуются редакторы. Надел свежемытые обноски, повлекся. На третьем этаже, ровно в том кабинете, откуда сегодня руководит творческим процессом несравненный Аркадий Александрович Ханцевич, в ту пору обитал Саша Анин, автор, между прочим, одной из лучших газетных публикаций начала 90-х – «Смерть мотороллеристки».

– Что умеешь-то? – спрашивает.

– Так, словом балуюсь, типа прозой┘ – мямлю.

– Редактировать сможешь?

– Не пробовал┘

– А попробуй.

Протягивает текст на листочке – информашка от провинциального корреспондента – строк двадцать.

Задание оказывается неожиданно легким. Через пять минут возвращаю исчерканную бумажку.

– Оформляйся.

Так я пересек границу области свободы слова.

Разумеется, прежде и газеты были независимее, фельетоны смешнее, а новости свежее.

В те шальные годы в «Независимой» царила самая неприкрытая демократия. К примеру, прямо в помещении редакции на втором этаже здания, где теперь гараж и хозяйственные отделы, стоял теннисный стол. В перерывах между написанием и редактированием заметок Сергей Пархоменко (сегодня – главный редактор издательского дома «Вокруг Света»), Дима Остальский (теперь, кажется, безработный), Миша Леонтьев (телезвезда) и другие кудесники пера гоняли целлулоидный шарик под саркастическую в-усы-ухмылку принципиального нелюбителя физкультуры и спорта Виталия Третьякова – он сидел за стеклом главредовской выгородки. На первых порах редакция размещалась этак по-западному – в ньюсруме, и только позже переехала в соседнее здание, вполне по-советски рассевшись по кабинетам.

В эпоху гайдаровской шоковой терапии в редакцию привозили (опять же по-советски) – продуктовые заказы. Помню, отдел республик (переименованный потом в отдел СНГ) разжился изрядным куском сырого мяса. Разделывать его взялись не мужчины, а хрупкая Леночка Висенс по праву своего натурального испанского происхождения (сегодня она заведует бюро РИА Новостей в Мадриде) – нож в ее ручках мелькал по-матадорски.

В начале 90-х в «Независимой» работало и свое кафе – в подвале. Чтобы туда попасть, нужно было выйти на улицу и обогнуть здание. Неудобно, но лишь отчасти, поскольку далеко и от начальства. Третьяков не захаживал – ему буфетчица носила обеды в кабинет, накрыв поднос салфеткой. Короткое время своего существования это заведение играло роль редакционного клуба. Алкоголь к продаже там был запрещен, однако ушлая хозяйка (снова по-советски) наливала коньяк под барной стойкой в кофейные чашечки. Все повально пили «кофе», занюхивая лимонной долькой. По-русски под коньячок затевалась и «первая независимая революция», итогом которой стал исход половины журналистов редакции в новую газету «Сегодня». На существенно большие зарплаты, да, но и на известное усекновение свободы слова тоже – в олигархических интересах хозяина Владимира Гусинского. Впрочем, какое-то время спустя та же участь постигла и саму «НГ», купленную Березовским. Поначалу незаметно, как тепло через приоткрытую форточку, свобода стала утекать, пока наконец не утек вместе с ней и сам Третьяков.

Весь мой журналистский опыт говорит о том, что эта профессия не несет никакой иной функции, кроме одной – публичного мифотворчества. Любая желтая, бульварная или «серьезная» газета, телеканал, радиостанция только тем и занимаются, что ежедневно в гомерических количествах порождают, развивают, продвигают и убивают мифы, ими же самими созданные. А вся пресловутая конкуренция между ними сводится к конкуренции мифов.

Теперь же ситуация значительно и упростилась, и усложнилась одновременно (в полном соответствии с законами диалектики): публичное мифотворчество перестало быть привилегией некогда влиятельной касты журналистов – этим волен заниматься любой житель планеты. Самый громкий пример из последних – Джулиан Ассандж со своим WikiLeaks.

Ваша киска купила бы «Ex Libris»? Фото Евгении Штоколовой (НГ-фото)

Газета давно никакой не коллективный организатор, механизатор, газоанализатор и еще какой-то там ленинский «-атор». Нынче все, от и до (да хоть до «манежных событий»), барахтается в Сети.

Однако в смысле мифотворчества «НГ», по крайней мере в первое десятилетие своего существования, находилась в оригинальном положении: ее страницы и предназначались для столкновения мифов. Уже тогда каламбур: «Независимая газета»? Это та, от которой ничего не зависит?» – был дремучей пошлостью. От мифа ничего и не должно зависеть – в нем можно либо жить, либо не жить.

Вот и я занимался хоть и персональным мифотворчеством, но тиражом в несколько тысяч газетных экземпляров. В этой связи не могу не упомянуть об одном вполне мистическом совпадении. Не стану преувеличивать своих журналистских «заслуг», но об этой скажу, поскольку она касается имени великого русского философа Алексея Федоровича Лосева, автора для меня, пожалуй, одной из главных книг ХХ века – «Диалектики мифа». Так вот чуть ли не первой моей публикацией в «НГ» стал фельетон «Краеугольный кирпич русской философии», посвященный судьбе Лосевского дома на Арбате – лакомого, понятно, кусочка.

И по сей день горжусь своим пусть мифическим, но вкладом в то, что этот дом отстояли в самый разгар бандитской приватизации. Помню, как волновался, спускаясь со своего третьего этажа с парой листков машинописного текста (компьютеров в редакции почти не было) – на второй, в отдел культуры. Там роилась живая легенда «культурной» журналистики – Андрей Немзер, Боря Кузьминский, Юра Гладильщиков, Ира Петровская┘ Возьмут – не возьмут? А если вдруг возьмут, то сколько сократят?

Взяли, не сократили, даже заголовок оставили! – о, сладкий миг признания со стороны лучшего, на мой взгляд, отдела культуры за всю историю российской журналистики.

В те годы «НГ» наравне с «Коммерсантом» была пресловутой кузницей кадров для всей московской журналистики: в нее приходили никому не известные молодые люди, умеющие худо-бедно складывать слова в предложения. Спустя пару-тройку лет улетали звездами. Третьяков легко доверял юным щелкоперам то, к чему, скажем, в советские годы журналисты шли десятилетиями. Журналистика – это просто ремесло, а следовательно, его нехитрым приемам можно обучить любого. И быстро, говаривал он на летучках. И это чистая правда. По иронии судьбы спустя каких-то полгода благодаря стечению обстоятельств и оригинальной кадровой политике я и сам стал редактором отдела культуры – его основатели дружно переместились в газету «Сегодня». Мой пример еще не самый характерный: нынешний главный редактор «Частного корреспондента» Ваня Засурский возглавил отдел экономики «НГ», будучи, кажется, студентом третьего курса журфака...

Не скрою, ностальгия по тем годам порой свербит где-то в области гипотетической души. Особенно по временам, когда задумывался и стал выходить «Ex Libris». Казалось бы, приятное и почти полезное занятие из всех журналистских – редактировать чисто эстетское издание. Да еще пописывать отвязные «Мизантропии», не щадя ни Ельцина, ни иудея. Да раз в году писать «Рождественские сказки»┘ Чем не доля?

Но поразмыслишь трезво и стоически поймешь: не доля... Есть вещи куда более важные и интересные, чем твоя, увы, единственная профессия. Но исторически справедливо, что она исчезает буквально на глазах. И все больше напоминает рисунок несравненного «независимского» карикатуриста Вадика Мисюка. По улице идет мирная (!) демонстрация мышей с плакатами: «Ваша киска купила бы «Вискас!» Старые добрые бедные мыши┘