Иностранцы на Селигере

Они приехали познавать русскую душу...
Фото Сергея Фомина

Раньше я думала, что живу для того, чтобы потом об этом написать. И на некоторые жизненные авантюры я шла именно с этой целью – чтобы познать какое-то жизненное явление и рассказать о нем другим. Добровольчество – это как раз такая возможность узнать какие-то необычные стороны жизни, погружаясь в них настолько глубоко, насколько это необходимо для каких-то задач души или для творчества. Этот текст – о том, как можно познакомиться одновременно и с менталитетом западноевропейской молодежи, и с бытом русской монастырской жизни.

Не знаю, как у вас, а у меня есть интуиция. К примеру, однажды мне безумно захотелось объездить весь мир, но, как назло, мой загранпаспорт закончился именно в тот день, когда меня посетило это желание. Но я знаю один закон: если чего-то очень-очень хочется, то позарез надо делать это, иначе начнется депрессия, а лечить ее – гораздо сложнее, чем просто взять и сделать то, о чем мечтаешь. Поэтому пришлось придумать компромиссный вариант: поехать по России, но с иностранцами. До этого на одном командном тренинге я познакомилась с ребятами из одной российской ассоциации добровольцев. Эта организация занимается подборкой зарубежных добровольческих проектов для молодежи из России, а иностранцев, наоборот, отправляет волонтерить в российскую глубинку. Проекты, в которых предлагается участвовать, могут быть разными: связанными с экологией, участием в каких-то культурных мероприятиях, работой с детьми. Причем под так называемым «экологическим» проектом может подразумеваться, к примеру, очистка пляжа в Исландии. А может – работа по защите вымирающих видов животных: к примеру, закапывание в песке яиц мексиканских черепах.

Я выбрала проект, в ходе которого нужно было помогать Ниловой пустыни – монастырю на Селигере. Все выглядело очень романтично: предполагалось, что мы будем жить на противоположном от монастыря берегу озера и добираться до святых мест на байдарках. Правда, я не умею настолько хорошо плавать, чтобы выплыть в том случае, если байдарка перевернется прямо посреди озера, так что решила купить на всякий случай спасательный жилет и не думать об этом.

Наша группа состояла примерно из 20 человек, из них треть была иностранцами, в основном из стран Западной Европы – Великобритании, Германии, Франции. Была также одна девочка из Южной Кореи. Среди русских было много тех, кто, как и я, хотел попасть на какой-нибудь зарубежный проект, но по тем или иным причинам не смог. При этом парни составляли лишь треть от всей группы. Мы сели в электричку, доехали до Твери, а там нас ждала принимающая сторона с микроавтобусом – некоммерческая организация, которая и организовала молодежный лагерь на Селигере и наладила контакты с монастырем.

Между собой мы говорили по-английски. Иностранцы поехали на этот проект по очень разным причинам. Для девочки из Кореи это была первая поездка в Европу. Как оказалось, все молодые южные корейцы копят деньги, чтобы когда-нибудь увидеть Европу. Девушка из Уэльса изучала русский в своем университете, как она сказала, это важно для будущей работы с российскими нефтяными компаниями, и на Селигер она приехала, чтобы попрактиковаться в языке. Молодой человек из Хайдельберга пока что в университете не учился, но был увлечен Россией куда больше англичанки. Он утверждал, что в немецком языке есть даже такое понятие – «движение на Восток», отражающее стремление немецкой души познать русскую душу (очень длинное и заковыристое слово, кстати). Он читал Чехова в оригинале и уже успел повздорить из-за документов с тверским отделением милиции.

Лодки – это так сентиментально... Фото Романа Виддера

На следующий день нам дали лодки, и через огромное озеро мы отправились на нашу работу – в монастырь. По пути учились, как беречь наши байдарки от моторок и больших кораблей, один из которых (огромная баржа) нас чуть не убил, неожиданно выплыв из бокового притока прямо к нам. В монастыре был праздник в честь Нила Столбенского – основателя обители. Англоговорящий монах провел для иностранцев экскурсию. Выяснилось, что наша работа в монастыре, по сути, была похожа на ту, которую делают трудники, – нам предложили пропалывать грядки, чистить картошку для паломнических обедов и... раскапывать древний храм XV века. Строительством в монастыре занимались в основном наемные рабочие. Кроме нашей группы монастырю помогали еще активисты движения «Наши» и студенты из Твери, лагерь которых стоял неподалеку.

Нам повезло – все-таки раскапывать храм гораздо интереснее, чем чистить картошку. Копали мы под руководством одного опытного трудника, который занимался этим уже не первый год, но с нарушением археологических технологий. Кстати, мы накопали много интересного – разные предметы церковного обихода, а также докопались до старинной дверцы, которая вела в одно из помещений храма.

А еще мне нравилось сторожить лодки – такая задача тоже стояла. Сидишь, свесив ноги в воду, и не веришь, как это тебе вдруг посчастливилось оказаться за несколько сот километров от Москвы и от душного подвального офиса.

Мы плавали в озере, собирали чернику, которая росла просто под ногами, ходили в монастырские храмы, ели в трапезной вместе с паломниками, ездили автостопом в Осташков и в Тверь (кстати, русским мужикам было очень занятно подвозить иностранцев), парились в деревенской баньке и каждый вечер ставили сценки. Наши соседи – тверские студенты – пели русский рок и народные заунывные песни. Возникали какие-то отношения, потом они как-то трансформировались, в общем, жизнь шла и была прекрасна.

После лагеря иностранцы не захотели сразу возвращаться домой, а решили посмотреть еще Москву и Питер. И мы помогли им в этом, благо были свободны, как ветер. Приютили их в Москве и организовали поездку в Санкт-Петербург. Затем ребята из нашей группы достаточно экстремально съездили на Эльбрус, потом мы большой компанией доехали до Киева и до Львова, а затем кто куда – я в Одессу и потом в Москву, а кто-то в Польшу и потом в Западную Европу.

И что в итоге? Во-первых, я была слегка влюблена, а это всегда дает жизни какое-то особенное ощущение. И у нас были очень хорошие дружеские отношения в коллективе, и некоторые из тогда созданных дружб живы до сих пор. Я убедилась на своем опыте, что быть трудником в монастыре – это вовсе не так уныло и тяжело, как я думала до этого, а, наоборот, радостно и светло. Правда, волонтером за границу я так и не съездила: после этой поездки постепенно у меня началась уже более взрослая жизнь, и румынские замки, и японские национальные парки, и индийские дети, и пресловутые мексиканские черепахи так и остались без меня – и я без них.