Национальное достояние

Одно и то же – в любую сторону.

С восьмой попытки, сдав экзамен по вождению, девять лет назад я получил в Нью-Йорке водительские права. За руль благоразумно не садился. Что ни говори про Нью-Йорк, одного у него не отнять – в этом городе можно спокойно обойтись без машины.

Иное дело – исчерченная автодорогами Оклахома. Автомобиль здесь не роскошь, а единственное средство передвижения. Выбирать не приходится.

Сразу, прямо в аэропорту, арендовал машину. Маленькую, старенькую, тряскую. «Шевроле». 30 долларов в сутки, плюс страховка, плюс расходы на бензин. Заспанный агент компании выложил ключи. Какие-то бумаги подписать; я их все равно не читал – не до того. Подмахнул не глядя. В глубине души надеялся, что в последний момент машину мне в аренду не дадут. Разберутся что к чему, посмотрев на меня проницательным взглядом. Не посмотрели, не разобрались.

Нашел на стоянке свой «Шевроле». Утлое, цинкового цвета корыто. Похожее на затонувший и поднятый со дна батискаф. (Тела членов команды извлечены и опознаны. Жили как люди, умерли как герои.)

Едва-едва уполз с узкой парковки. Еле-еле. Наперекосяк.

Мой первый самостоятельный опыт вождения пришелся на субботу–воскресенье. Дорога из аэропорта в гостиницу была пуста в обе стороны, насколько хватало глаз. Это и спасло мне жизнь, только поэтому я и уцелел. Мало кому сходит с рук левый поворот из крайней правой полосы.

За выходные я пришел в чувство. Вспомнил правила и внутренне подтянулся.

В понедельник, добравшись до дилерской, купил джип «Хонда». Дилер полчаса вкручивал, какие у этой «Хонды» радио, КCD-плеер. Южанин. Здоровый лоб, медлительный. Ни слова по делу.

Прошу: расскажите про технические характеристики. А он: колонки стереофонические, звук отличный. Я говорю: у вас красная машина есть?

– Так вон, – отвечает, – прямо и стоит. Красная, девятого года. На ней в горы запросто. Прицеп легко потянет. Королем на любой дороге. А музыку слушать – забалдеешь. Хочешь, садись и прямо на ней уезжай.

Вот так и обзавелся я бибикой. Видит бог, что не хотел. Никогда.

***

Оклахома расположена в самом центре Соединенных Штатов. Карта не отражает этого абсолютно достоверного географического факта. Не заладилось у них с картографией. Если смотреть на карту, то кажется, что Оклахома довольно сильно снесена на юг. Ложное впечатление.

Хотя, если по правде, то весь этот краеведческий дискурс с моей стороны – сплошное притворство и заговаривание зубов: «Оклахома расположена в самом центре». Можно подумать!

Какие карты?! Какая география?! Какой там центр?! Третий месяц подряд, уворачиваясь от верной смерти, кручусь на хайвеях, судорожно цепляясь на руль, будто бы за саму жизнь.

***

Заблудился в конце концов. На нервной почве. Вместо того чтобы на восток, подался на запад. А GPS подвел – молчит, ни гу-гу. Машины дуют вдоль шоссе, только воздухом от них шибает. Вокруг бескрайняя степь. Безоблачное небо. Ветер. В степи под безоблачным небом на ветру – коровы. В любую сторону – одно и то же. Одно и то же – в любую сторону.

Двойную желтую линию, разделяющую встречные полосы, сменила загородка из высоких, раздельно стоящих бетонных плит; машины полетели аж со скоростью света. Захотелось мне с этой трассы сойти. Перешел в правый ряд. А на указательных щитах ничего, кроме – до Далласа сколько-то там миль. Прошел, значит, точку невозврата. Поздняк метаться. Качу прямиком в столицу соседнего штата. Хорошо, хоть что бак почти что полный.

Вдруг указатель завиднелся – съезд. Я туда. Ни секунды не колебался. Решительно так сверкнул. Въезжаю в какой-то двор. В открытых ангарах стоят полукругом гигантские дорожно-ремонтные агрегаты, комбайны-укладчики, тяжелые катки, бульдозер. В центре, среди куч рыжего песка, – самосвал и два мужика с лопатами. Один – простой мексиканец, второй – с наворотами: в ковбойских ботинках, маечке, шляпе. Курят.

Лонгхорны. Сплошные рога. Под рогами – корова. Фото автора

– Мужики, – говорю, – дайте, – говорю, – закурить, Христа, – говорю, – ради.

И рассказываю им все как есть.

– Бывает, – говорят мужики. – Дело, в общем-то, пустяк, и мы тебя в обратный поток впишем, только ты должен нам доверять.

Простой мексиканец затрусил через белые полосы разметки. А мексиканец с наворотами выудил из кармана сотовый:

– Поедешь, как только я тебе махну, сразу.

Только тут до меня дошло, на какое дело я подписался, – ехать вслепую поперек четырехполосного хайвея, потом между двумя бетонными плитами на встречную полосу, когда эти двое договорятся по телефону, что путь свободен и дадут мне отмашку.

В кабину заскочила муха. Большая. Зеленая. Жужжит перед самым лицом. Замахал на нее; смотрю – ремень не пристегнут. И тут мне этот в шляпе машет – выбрал момент! Я газанул аккуратненько – в груди оборвалось, до живота не успело долететь – и не заметил как, а уже на той стороне, на встречной; взял руль налево; и тут, видно, газ чуть-чуть пережал – от радости, видно, – чуть-чуть; машину занесло, я сразу поправился, встал на полосу и быстро набрал скорость.

***

После этой истории я решил избегать хайвеев. Проложил на карте маршрут. Чтобы тихо-мирно, по сельской местности, 35 миль в час. На кой мне эта быстрая езда. Лучше медленно – зато без риска для жизни. Зато – природа, виды, пейзаж. Есть свои прелести и у скромного проселка. Свое достоинство у немощеных путей.

На грунтовой дороге гравий летит из-под колес в грохочущее днище; на каждом камешке подкидывает до облаков – подвеска-то у чуда мирового автопрома «Хонды» – жесткая.

Смотрю – глаза на лоб полезли – поперек дороги валяется полтуши здорового кабана. Голова с ушами, клыки. Кишки разбросаны. Второй половины нет совсем, то есть отсутствует. То есть начисто. То есть напрочь.

Что ЭТО такое?!

Соседи растолковали. Оклахома – аграрный штат. Кабан – принципиальный враг полей, объявлен вне закона. Бить его разрешается круглый год, лицензия не нужна. Как охотничий трофей он ничего не стоит. Надоел. Стреляют его исключительно ради мяса. Пилой толстомясую задницу отрезают, а голову выкидывают.

То ли мое лицо все-таки что-то отразило помимо воли. То ли просто вспомнили, что я человек вновь прибывший, могу неверно понять, – ситуацию осветили до полной ясности:

– С оленями положение совершенно иное, чем с кабанами. Охотятся на них исключительно по лицензиям, во время охотничьего сезона. Правила строго соблюдаются. Трофеем дорожат – голову отпиливают, туловище выбрасывают. Вот сезон скоро начнется, сами все и увидите.

***

В десяти минутах от моего дома национальный заповедник. На въезде предупредительный знак «Скорость 35 миль в час. После наступления темноты – 20. К буфалло и лонгхорнам не приближаться. Опасно!»

Лонгхорны пасутся сразу за воротами. Сплошные рога. Под рогами – корова. Поджарая, на кривых копытах, вымя – тощее. Мало похоже на домашний скот. Выглядит вызывающе, как «Декларация независимости». Считается национальным достоянием.

По неведомым причинам коровы эти стали вымирать. Уцелевших поместили в заповедники. Осенью проводится аукцион – избыток поголовья продают любителям. Энтузиасты разводят лонгхорнов на собственных фермах.

По земле заповедника проходит дорога в ресторан. Небольшие стада лонгхорнов выходят прямо на дорогу. Взрослых штук несколько, пара телят. Рога острые, как шип на каталонской гарроте. Скоты оглядываются. Теленок, выбрав время и место, посреди проезжей части сосет материнское вымя.

Стадо ждет. Машины стоят.

В ресторане стаканов, чашек не держат, вместо них простые стеклянные банки. Из прочей посуды – оловянные миски. В банках приносят ледяной чай. В мисках – все остальное. В меню – копченые свиные ребра, копченый цыпленок, гамбургеры, запеченные зеленые томаты, бифштекс.

Еда – очень! Тем более приятно, что, если верить меню, бифшекс приготовлен из мяса лонгхорнов. Будут знать, как стоять у людей на дороге.

Вечером, на обратном пути сообразил, что не знаю, как включить дальний свет. Пробовал рычажки на руле, крутил какие-то ручки, все что получилось – полил стекло моечной жидкостью и размазал это дело дворниками. Возвращался в темноте при свете ближних фар по дороге-серпантину.

Семь потов сошло.