Юлия Виноградова
Нет денег на книги – идем в библиотеку. Там тоже экономят – мелко режут перец в столовой.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
Слышала недавно бодрый антикризисный совет: если нет денег, ищите радости в экономии. Вроде как: накладно стало ужинать в ресторанах – чем не повод сесть на диету. Вместо подорожавшего такси можно с удовольствием прогуляться по весеннему городу. А если вдруг денег не стало хватать даже на книги – ваш путь лежит в библиотеку.
Денег на книги мне, к счастью, пока хватает, но в Исторической библиотеке я не была со студенческого времени. Той самой Государственной публичной исторической библиотеке в узком Старосадском переулке, на холме. Рядом с Ивановским монастырем, всегда напоминавшим нам, студентам, загадочный (и заброшенный в те времена) рыцарский замок. И Владимирской церковью, с которой радостно звонили колокола каждое воскресенье, когда я рано утром спешила в Историчку – успеть занять место.
Именно это непримечательное желтое здание я не посещала, кажется, целую вечность. А уж свидания мне там никто не назначал – и того дольше. Это первое за много лет: Савва, мой друг, – историк до мозга костей, забывающий поесть и поспать, если в голову приходит очередное открытие. И, естественно, не вылезающий из разнообразных библиотек.
Старые деревянные двери, в вестибюле почти никого, никаких очередей, как в былые времена, – на вход, в гардероб. Мой читательский билет давно не действует – даже в Историчке, этом оплоте советского прошлого, ввели электронные карточки. Правда, всю информацию все равно записывают на контрольных листках.
Первым делом – конечно, в столовку. Столовая в Историчке особенная. Крошечная, теплая, всегда набитая народом. Когда-то за 50 руб. здесь можно было получить полноценный обед. На первых курсах, когда совсем было плохо с деньгами, мы нередко заезжали в Историчку только ради того, чтобы перекусить. Репертуар с тех пор не поменялся – те же приятно-столовские гречка, гуляш, щи. Но главное – пирожки! Давно сменились тетушки, их пекущие и продающие, а пирожки остались. С яблоком, с капустой, с ягодами, горячая сдобная булочка, щедро посыпанная корицей и сахаром. И, конечно, мечта студента – легендарная «пицца» с морковкой и зеленым горошком.
На другом конце коридора никогда не проветривающаяся курилка с коленкоровыми лавками и невообразимым ароматом. По лестнице – на второй этаж. Там – гигантский систематический каталог с табличками, написанными по советским трафаретам (такие раньше были в каждом школьном портфеле). Зал отечественной истории для докторов-профессоров, куда студентов пускали только по большой необходимости. И, конечно, самое тихое место в библиотеке – предметный каталог. Маленькая комнатка, заставленная библиотечными шкафами с ящичками, а сразу у входа справа – целый стеллаж с историей КПСС. Здесь никогда никого нет, окна во двор, тишина стоит такая, что начинает звенеть в ушах, как в лесу. Студентами мы гадали по этому каталогу. Вот и теперь вытаскиваю, не глядя, один ящик с карточками. Номер 264. Русский книгописец Добро, многочисленные Добролюбовы, мыс Доброй Надежды. Приятные вести!
Поднимаюсь на третий этаж – в общий зал. Здесь все изменилось и осталось прежним. Те же мальчики и девочки, влюбленные в историю и томящиеся над экзаменационными билетами. Зал с высокими серыми потолками и потрескавшейся лепниной на грязно-бежевых стенах. Длинные черные столы, за которыми так удобно читать, спать и мечтать. Лампы с круглыми абажурами и каким-то особенно теплым желтым светом. Окна по-прежнему грязные – Историчка вечно погружена в полумрак. На стенах портреты каких-то великих: я до сих пор не знаю, кто они, но, как и когда-то, теряюсь под их строгими взглядами.
Неповторимый мягкий гул, состоящий из шепота, дыхания, похрапывания. Теперь удивляет не количество людей (в Историчке всегда непросто было найти свободное место), а количество «нелюдей». Когда-то пронести ноутбук, тяжеленный, доставшийся тебе с большим трудом взаймы на один день, было очень непросто – приходилось брать специальное разрешение, что-то там заполнять, регистрировать. Теперь тихо журчащие машинки всех калибров влились в общий шум зала – здесь медленно ползет текст, там крутятся «звездные войны», напротив – мелькают фотографии с последней вечеринки.
Бегло пролистываю схваченный по пути сборник статей по истории Византии, поднимаюсь и иду в зал периодики – слушать, как шумит газетное море. Ничто так не напоминает волны, как шелест старых пожелтевших газет, которые просматривают на больших наклонных столах, с трудом переворачивая страницы большого формата.
 Каталожные шкафы, карточки... В компьютерную эпоху это выглядит как что-то музейное. Фото Артема Чернова (НГ-фото) |
Долго брожу по залам и коридорам. Лица изменились, я почти никого не узнаю, знакомых не встречаю. Но по-прежнему чувствую себя здесь как дома. Чувствую, как сквозь пыльные тома протекает время, спотыкаясь о цивилизации, битвы, воцарения, рождения и смерти. Вспоминаю сладкие моменты. Берешь со своего номера накопившиеся старые тома, тащишь их на место, еле-еле, в несколько заходов. Несешь гордо, позволяешь помочь себе только какому-нибудь аспиранту, вдохновленному твоим решительным видом. Долго листаешь жесткие страницы в надежде обнаружить хоть что-нибудь, относящееся к твоей теме. Устало закрываешь глаза и сопишь прямо на столе, прикрывшись от света книгой, – пока тебя не толкнет приятель, просящий переписать конспекты. Не замечаешь, как стемнело и зал почти опустел. Из блаженной неги выводит только резкий звонок – через 15 минут библиотека закроется.
Мы сидим почти до конца, до этого самого звонка. Савва читает, я мечтаю. Наши пальто внизу, одни из последних. Разламываем пополам купленный еще утром тульский пряник с вареньем и выходим в темноту весеннего города. В желтых окнах библиотеки мелькают последние тени.
