Ада Горбачева
Куда едем?
Фото Олега Ласточкина (НГ-фото)
Столичные власти подобрали улицу, достойную, по их мнению, Александра Солженицына. Это Большая Коммунистическая на Таганке, называвшаяся до 1919 года Большой Алексеевской. Трудно сказать, как отнесся бы к этому сам писатель, который никогда на этой улице не жил. К тому же нарушаются сразу два московских закона: о том, что можно давать названия в честь кого-то не раньше, чем через десять лет после его смерти, и о том, что старым улицам допускается только возвращение их прежних названий.
┘По старинному городу, где я родилась и выросла, где знала, кажется, все переулки и проходные дворы, давно уже, когда приезжаю, приходится передвигаться только пешком. И не оттого, что транспорта там стало меньше, наоборот, его стало гораздо больше, но вот куда он идет? Таксисту же тем более надо объяснить, на какую улицу мне необходимо добраться. А как она нынче называется, Бог весть. В том-то и дело.
Названия улиц поменялись, некоторых – несколько раз. Например, в детский сад я ходила по улице Лассаля и дальше – вкось по улице Карла Маркса. Потом тем же маршрутом в школу, но двусмысленного иностранного Лассаля уже сменили на родного Калинина. Карла Маркса, видимо, иностранцем не считали и потому до времени название оставили. В какой-то из приездов обнаружилось, что теперь обе улицы носят единое имя Калинина. А Карлу Марксу дали улицу в другом конце города. Сейчас бывшая Калинина вкупе с бывшей Карла Маркса называется, как в дореволюционные годы, Зосимовской (на ней стояла церковь Зосимы и Савватия, снесенная дедами нынешних переименовщиков). Улицу Сталина, естественно, центральную, после хрущевского доклада сделали улицей Мира (шутка: раньше ходили по Сталину, теперь по миру), Ленина сохранилась до сих пор. Улицу Осоавиахима переименовали в Марии Ульяновой. Конечно, кто теперь помнит, что такое Осоавиахим, но, с другой стороны, а кто такая Мария Ульянова?
Город этот – Вологда. И названия улиц, как во всех старинных городах, отражали историю, Калашная, Подлесная, Заболотная были сугубо вологодскими. А новые их имена – Гоголя, Горького и Некрасова – появились одновременно едва ли не во всех советских населенных пунктах. Таким способом проводилась идеологическая линия на увековечивание русских классиков, как будто классики в этом нуждались.
Но и послереволюционные названия (некоторые, между прочим, очень выразительные) – тоже наша история. В Самаре, например, есть улица Овраг подпольщиков. Нигде такую не найдешь. Большой простор воображению, невольно ищешь, где бы здесь могли прятаться подпольщики. Может, нору в овраге вырыли. А может, легенда, но отражающая время и имеющая тем самым право на существование. Вот еще другая самарская улица называется тоже замечательно – Поляна имени Фрунзе. Наверняка и была поляна, а стала еще и имени Фрунзе. Впрочем, и сам город тогда был Куйбышевым. Чуть было не стал во время Великой Отечественной местопребыванием советского правительства. Резиденцию для вождя – бункер Сталина – во всяком случае, воздвигли. Вот уж это не легенда – туда теперь экскурсии водят.
Наверно, самые причудливые сочетания названий в Калининграде. С одной стороны, улица Шиллера, с другой – Емельяна Пугачева, с одной Канта, с другой – Павлика Морозова, пересечение Советского проспекта и улицы Брамса. Много улиц, носящих имена композиторов: Генделя, Грига, Вагнера, Глинки. Наверно, с немецких времен оставили, а Глинку потом добавили. И где еще можно найти улицу Михаила Зощенко, Михаила Светлова, Бориса Пастернака, Михаила Булгакова? Определенно какие-то интеллигенты придумали. Может, они и Кенигсберг брали. Есть, разумеется, и улица Дзержинского, и уж прямо – улица Чекистов. Это как раз логично. Наверно, немало дел чекистам нашлось в бывшем Кенигсберге. Само собой, есть в Калининграде улица Канта. Можно сказать, Кант – калининградское все. Молодожены приезжают фотографироваться на его могилу, потом отправляются к памятнику Шиллеру, потом – к памятнику павшим гвардейцам. Все каким-то образом сочетается, дух истории витает.
Куда история двинется, знать нам не дано. Вот писал Константин Симонов: «И сами еще мы здоровья стойкого/ И в школу идут по утрам наши дети/ По улице Кирова, по улице Войкова,/ по улице Сакко – Ванцетти». Не так много прошло времени, а не идут уже дети по улице Кирова, нет ее в Москве. Скоро, видимо, и станции метро «Войковская» не будет. Нет больше в Питере улицы Желябова, нет улицы Перовской. Потому, говорят, что они террористы. В Париже, однако, улица Марата есть, хотя Марат поотрубал голов немало. Празднуют французы и день взятия Бастилии, которую разрушили. Во время Великой Французской революции гильотина работала без перерыва. Но революция была, и никуда от этого не деться. Лучше уж помнить. А в Англии есть улицы, названиям которых больше тысячи лет.
В Питере собираются вернуть площади Декабристов ее прежнее имя – Сенатская. Ну что ж, в конце концов декабристы и вышли на Сенатскую, о которой Александр Галич пел: «Здесь всегда по квадрату/ На рассвете полки/ От Синода к Сенату,/ Как четыре строки».
Очень все непросто с обратными переименованиями. Денег под это можно распилить немерено, и демагогии развести без границ. С другой стороны, возвращение исторических названий вроде дело хорошее. Но как быть, например, с Ленинградской блокадой? И с Октябрьской революцией?
Конечно, можно переименовать все обратно. И выйдет, что наши дети будут жить, ходить по другим улицам, знать другую историю (необязательно истинную) и вообще как бы не будут иметь никакого отношения к той жизни, которую мы прожили, и к нам самим.
