Николай Климонтович
Остерегайтесь подделок: они на каждом шагу.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
Задолго до нынешней эпохи, когда стало подделываться все и вся, русский каторжный народец использовал два емких слова, обозначающих саморазличные подделки: туфта и фуфло. Позже появилась водка паленая, марихуана разбодяженная, а также более интеллигентная электронная контрафактная продукция. Но вот настали новые цивилизованные времена. И наши прогрессисты всерьез озаботились, как бы уберечь наше избалованное и нежное, привыкшее к ежедневной заботе власти население от всего неисправного, поддельного и вредного для здоровья.
Для начала ревностные прокуроры поймали бедного деревенского учителя, который учил учеников с помощью нелицензионной программы Windows, и затоптали бы, когда б лично президент не заступился, сказав по-военному кратко: чушь собачья. В самом деле: мы слушаем украденную музыку, смотрим пиратские диски, премьера нового голливудского фильма на Горбушке происходит задолго до того, как его посмотрят американские киноакадемики. И только, наверное, в прокуратуре перед тем, как заводить DVD, попробуют на зуб – уж не контрафактная ли это копия. Что ж, приказали молиться┘
А между тем те же американцы, чем кричать о поимке русских пиратов, помалкивают в тряпочку, потому что давно и массово носят золотой Rolex с 46-й стрит и La Costa из Таиланда. Они вообще отлично себя чувствуют в целлулоидном мире, привыкли улыбаться фарфоровыми зубами, и даже груди у их подружек силиконовые. Мы пока еще отстаем, конечно, но далеко не по всем статьям.
Началось у нас, понятное дело, с поддельного алкоголя. С освоения в этой области иноземных марок. Причем в СССР все было по-честному: шампанское – советское, коньяк – армянский, портвейн – азербайджанский, – так и писалось на этикетках. Даже мадера, и та была – крымская. И все были довольны. Лишь позже в Европе взяли наш опыт на вооружение: все пьют на Новый год шампанское. Правда, рабочие заводов «Рено» за шесть евро бутылка, крупная буржуазия за шестьсот.
И это совершенно естественный процесс: с ростом поголовной демократии в мире никому не должно быть обидно. Демонстрировать вредные дорогостоящие привычки на Западе неприлично, это делают только куршевельские русские. А поскольку мало кто из них в чем-либо разбирается, то им подсовывают, надо полагать, те же фуфло и туфту. Но никого это не огорчает. Ибо в наше время исчезло само понятие подлинности. И правильно исчезло, потому что, как известно лингвистам, этимология этого слова малопочтенна: подлинные признания изначально те, что добыты под пытками.
Построен весьма уютный и удобный мир, в котором вместо библиотек специальные фотографические обои с изображением книжных стеллажей, вместо картин – копии, вместо пения – фанера, вместо природы – зоопарк, вместо еды – синтетическая жвачка┘ Впрочем, моду на ностальгию по простому и натуральному привил просвещенному обществу в позапозапрошлом веке еще Жан-Жак Руссо, но с тех пор научились с этой тоской устраиваться и справляться. Потому что поддельное во многих случаях удобнее натурального. Быстрее, дешевле, дальше, дольше. А ведь людей стало так много, что натурального все равно на всех уже не хватит. Да что говорить, если в самых сокровенных уголках Мирового океана акулы мрут как мухи, наглотавшись полиэтиленовой тары┘ На этом фоне как-то даже смешны российские разговоры о каком-то там контрафакте.
Это у них в Америке так обильно платят адвокатам, прокурорам и судьям, которых так много, что не соблюдать права и законы значит оставить без куска хлеба половину нации. Американцы страшно любят судиться – друг с другом, с фирмами, с государством, не замечая, что по сравнению с тем же естественным правом Руссо их юридическая казуистика тоже своего рода контрафакт. А вот в естественно и натурально мудрой России это очень даже хорошо понимают все, от бомжа до милиционера, от судьи до прокурора, хотя последний по должности и делает вид и хорошую мину. Потому что всякий русский всосал с молоком матери, что закон – дышло, куда повернул – туда и вышло. Мы нутром чуем, что и весь мир нынче – один большой контрафакт. И жизнь наша – контрафакт. И мы сами, так бурно размножающиеся разными способами, – сплошной контрафакт. А что до авторских прав, то есть ли они у Господа? А если есть, то где агентство и адвокаты, его защищающие? А если нет, то, быть может, сам Бог – тоже контрафакт? Интересно, что по этому поводу думают в прокуратуре.
