Высокотехнологичное биопиратство

Открытия в области медицины должны быть свободными от патентования, чтобы никто не мог извлекать выгоды из жизни и смерти.
Фото PetraSoft

Наиболее чувствительные аспекты нового права, активно обсуждаемые противниками глобализации, – это, конечно, патентное право и интеллектуальная собственность. Тема гораздо шире, чем уже хорошо знакомые нам сравнения между детищами Билла Гейтса (операционная система Windows) и Линуса Торвальдса (ОС Linux), и представляется жизненно важной не только для компьютерщиков. По мере того как все больше технологизируются самые различные виды производства, право интеллектуальной собственности на высокотехнологичные патенты становится привилегией корпораций, работающих также в областях сельского хозяйства, медицины, пищевых продуктов. То есть основных сервисов, благодаря которым поддерживается жизнь человека.

Основной аргумент антиглобалистов заключается в том, что «не все должно продаваться». Политика крупных корпораций, стоящая за нормами нового права, направлена на создание рыночных условий для торговли товарами любого вида, от хай-тек-новаций до пищи, путем выведения их из сферы компетенции государства.

Антиглобалисты утверждают, в частности, что политика корпораций ставит под угрозу выживание множества экономик и человеческих сообществ. Отсюда один из главных лозунгов движения – «Мир не товар!». Приведем в качестве примера рынок дешевой медицины, создававшийся в течение 30 лет объединенными усилиями СССР, Индии и Кубы.

Фармацевтические препараты, поставлявшиеся в страны третьего мира, стоят в десятки и сотни раз дешевле, чем продукция таких ведущих мировых компаний, как Pfizer или Merck. После крушения советской экономики индийская компания CIPLA заявила, что будет продолжать поставлять свои препараты в Африку по прежней цене. Так, стоимость ее годового курса лечения для больных СПИДом составляет 196,7 доллара, в то время как американские компании просят за аналогичный курс сумму от 10 до 15 тыс. долларов. Схожие меры были приняты в последние годы бразильским правительством, которое заявило, что приступит к разработке и производству ряда собственных фармацевтических препаратов в случае, если компании Merck и La Roche существенно не понизят для их страны цены на свою продукцию.

Другой пример мер по уничтожению «других» рынков – патентование традиционного аборигенного знания. Аюрведические рецепты по применению индийских растений «ним», «ямун» и «бринжал», а также филиппинских «талонг» и «ампалайя» против диабета столетиями использовались местными врачами и были занесены в соответствующие справочники и учебники. Однако патентом на них с 1999 года владеет компания Cromak Research Inc., зарегистрированная в Нью-Джерси. С момента получения патента она имеет право привлекать к суду за незаконное использование препарата любого деревенского лекаря на Филиппинах или в Индии, чтобы потребовать с них роялти.

Всемирно известный эколог и лидер гражданского движения «Навданья» в Индии д-р Вандана Шива называет это «биопиратством». Биопиратство – распространенная практика высокотехнологичного бизнеса корпораций. Всего в Аюрведе содержится более 1400 растительных рецептов: какой простор для фирм, успешно завоевывающих рынок! Разновидность биопиратства – патентование генов, производных от растений. Так, рис «басмати» также традиционно выращивался фермерами Северной Индии. В начале 1990-х его импорт составлял 400–500 тыс. тонн ежегодно и приносил государственному бюджету 280 млн. долларов дохода. 2 сентября 1997 года техасская компания Rice Tec Inc. получила патент № 5 663 484 на генные последовательности риса «басмати», включающий также его модификации, и незамедлительно приступила к раскрутке брэндов «касмати», «тексмати» и «жасмати».

В своей книге «Патенты. Миф и реальность» (Patents. Myths & reality. – Penguin books, 2001) Вандана Шива утверждает, что патентное право было введено в международные торговые соглашения и договора Соединенными Штатами в середине 1970-х годов как надежная мера, предназначенная для обеспечения преимущества в конкурентной борьбе против растущей японской экономики. Данные по динамике роста хай-тек-патентов подтверждают это заключение.

Исторически патентование в США отличается тем, что оно начало практиковаться в эпоху борьбы за независимость и было призвано стимулировать развитие национальной экономики, позволяя безвозмездно «заимствовать» у английских промышленников их торговые секреты. Патенты в XVIII веке выдавались там без учета «права первоначального использования» («prior art»), только по праву их первого использования в США. Понятно, к каким последствиям могло привести распространение такой практики по всему миру: теперь везде, грубо говоря, патенты выдаются только по праву их первого использования в Соединенных Штатах (или в другом государстве «первого мира»).

Каким же образом может распространяться это новое международное право, фактически открыто обеспечивающее приоритет интересам крупных компаний? Опять же – благодаря международным организациям, многосторонним договорам и торговым соглашениям. Наиболее часто критикуемые правила торгового применения прав интеллектуальной собственности (TRIPs) были введены в международную практику в результате не открытого многостороннего обсуждения, а волевым решением GATT, организации-предшественника ВТО. Рекомендации к их принятию последовали от Комиссии по интеллектуальной собственности (IPC), являющейся международным лобби тринадцати крупнейших транснациональных компаний, включая Dupont, General Electric, Hewlett Packard, IBM, Monsanto, Pfizer и т.д.

Что же касается национальных экономик, то в 1970 году в Индии был принят национальный Патентный акт, ограничивавший применение патентного права для сфер медицины и пищевых продуктов, а также облегчавший обмен технологиями. Под давлением ВТО и Мирового банка в 1998 году в его действие была внесена поправка, отменившая эти качества. Что же касается самого акта, тогдашний премьер-министр Индии Индира Ганди сказала о нем так: «Открытия в области медицины должны быть свободными от патентования, чтобы никто не мог извлекать выгоды из жизни и смерти».