Валентина Галанина-Эль-Регистан
У Кремля как державного символа есть музыкальный эквивалент.
Коллаж Светланы Конышевой
В этом году исполняется шестьдесят лет гимну СССР, страсти вокруг которого не утихают по сей день. Я являюсь живым свидетелем того, как создавали этот гимн Сергей Михалков и мой муж, один из талантливейших советских журналистов Габриэль Аркадьевич Эль-Регистан (Уреклян).
Родился Эль-Регистан в 1899 году в Средней Азии в городе Самарканде (Узбекистан). По национальности он армянин. Свой псевдоним - Регистан - он взял по названию знаменитой площади Самарканда. А приставка "Эль" образована от его имени. Друзья и домашние называли его либо Габо, либо Эль.
Свою журналистскую деятельность Регистан начал в Узбекистане в газете "Правда Востока" и вскоре стал знаменитым на всю Среднюю Азию репортером, а в начале 30-х годов переехал в Москву и стал корреспондентом газеты "Известия". Широко образованный, блестяще владевший многими восточными языками, общительный, остроумный и веселый, широкий по натуре, он был любимцем коллег-журналистов. Дружил со многими знаменитыми писателями, учеными, артистами, военачальниками, государственными деятелями, дипломатами.
Регистан отличался независимостью от властей предержащих. Он не был членом партии и до войны не имел никаких наград. Но, когда началась Великая Отечественная война, он стал корреспондентом газеты "Сталинский сокол", где служил и Михалков. Ими написаны десятки репортажей о боевых подвигах наших летчиков.
В 1943 году, в самый разгар войны, на одном из закрытых заседаний Политбюро Сталин сказал: "СССР до сих пор не имеет государственного гимна. Нам необходимо создать гимн Советского Союза. А Интернационал должен остаться партийным гимном". Так началась эпопея создания гимна СССР.
По указанию ЦК партии была образована комиссия, которую возглавил Климент Ефремович Ворошилов. В ЦК вызвали руководство Союза писателей во главе с Фадеевым, после чего был объявлен конкурс на сочинение текста и музыки гимна. Самые знаменитые поэты, писатели и композиторы включились в эту работу.
Это было в сентябре 1943 года. Мы с мужем жили тогда в гостинице "Москва", так как рядом с нашим домом на Калужской, 16, в Нескучный сад угодила фугаска, все стекла в окнах дома были выбиты и в квартире невозможно было жить. И вот ночью мой муж вдруг вскочил (я решила, что объявлена воздушная тревога) и бросился к столу, на котором лежал планшет, но, увы, в нем не оказалось листка чистой бумаги. Тогда он схватил попавшийся под руку гостиничный счет и на обороте записал первые четыре строчки будущего гимна, которые приснились ему во сне. Он зачитал их мне:
Союз благородный республик
свободных
Сплотила навеки Великая
Русь.
Да здравствует созданный
волей народов
Единый, могучий Советский
Союз!
Я заметила, что слово "благородный" не совсем подходит к советскому гимну, оно может ассоциироваться с "вашим благородием", и не лучше ли его заменить на "добровольный". "Ладно, посмотрим", - сказал он и, едва дождавшись утра, побежал к Михалкову. Он зачитал ему приснившиеся четыре строчки и предложил сочинять гимн вместе. Они тут же сели сочинять припев, а после того, как был написан его окончательный вариант, - второй и третий куплеты. По окончании работы над текстом соавторы представили свой вариант в конкурсную комиссию. К этому времени в нее поступили сотни текстов. В ознакомлении с ними принимали участие почти все члены Политбюро. Обсуждали буквально каждое слово, каждый знак препинания. В итоге выбор пал на текст Михалкова и Эль-Регистана. Сталину особенно понравились слова: "Сплотила навеки Великая Русь". Однако он посчитал, что некоторые слова в тексте требуют корректировки. Его смущало слово "благородный" в первой строке первого куплета. Он сказал: "А не будет ли слово "благородный" у простого народа ассоциироваться с "вашим благородием", не лучше ли его заменить?" И он предложил авторам поработать в спокойной обстановке в Кремле, у него в кабинете.
Сочинители долго думали, но ни одному из них не пришло в голову нужное слово. А Сталин в это время прохаживался по кабинету со своей неизменной трубкой и вдруг, повернувшись к ним, произнес: "НЭрушимый". Так слово "благородный" было заменено сталинским - "нерушимый".
Вечером мой муж вернулся из Кремля и, весело улыбаясь, сказал: "Ну, умница, ты была права: Сталин решил, что слово "благородный" может ассоциироваться у простого народа с "вашим благородием", и предложил заменить его на слово "нерушимый". Я саркастически улыбнулась и произнесла: "Ничто не вечно под луной". И снова оказалась права.
После принятия окончательного текста гимна Сталин устроил прием в узком кругу в честь авторов. На него были приглашены даже не все члены Политбюро. Я на этом приеме не была, и о том, что там происходило, мне на другой день рассказала жена помощника Ворошилова генерала Щербакова - Наталья Васильевна Щербакова, с которой я была в большой дружбе. Оказывается, Сталин поинтересовался, почему Регистан без жены, и Климент Ефремович шутя сказал: "Говорят, она у него редкая красавица, и он ее никому не показывает". Тогда Сталин, обратившись к Регистану, спросил: "Регистан, это правда?" - "Правда, Иосиф Виссарионович, - в таком же шутливом тоне ответил мой муж, - но вам я ее не покажу, она натура романтическая, чего доброго, влюбится в вас". Сталин весело рассмеялся и произнес: "Ох, Регистан, хитрый, ох, Регистан, хитрый, но... наш!"
Михалков страшно испугался, что Сталин может разгневаться и отвергнуть их гимн. Но Сталин хорошо разбирался в "наших" и не "наших", поэтому все обошлось.
За создание текста гимна авторы были удостоены Сталинской премии. Кроме того, Сталин спросил, что бы они еще хотели получить. Регистан попросил карандаш, которым Сталин делал пометки в тексте гимна, а Михалков - квартиру. Вскоре Моссовет выделил Михалкову большую квартиру в только что построенном доме # 8 по улице Горького, а мы переехали с Калужской в большую трехкомнатную квартиру Михалкова по той же улице в доме # 6.
Кстати, Сталин был категорически против упоминания его имени в гимне. Но некоторые подхалимы из Политбюро, особенно Хрущев, настояли на этом. Тогда Сталин сказал: "Только без эпитетов"...
