Надежда Кожевникова Приятель, сверстник, написал мне электронной почтой: и не проси, на сетевые форумы не хожу, там злобствуют мальчики и девочки, скучающие от безделья в своих фирмах. Отзыв тоже, прямо скажем, не слишком доброжелательный. А ведь мой приятель - я знаю его давно - отличался, напротив, тактом, сдержанностью, отзывчивостью, готовностью помочь. И наши с ним отношения такими и остались. Но ощущение, что сейчас он живет как в крепости, осажденной неприятелем.
Кто же они, эти враги? Выходит, те, кто по возрасту годятся нам в сыновья или в дочери. Но, по сути, конфликт между поколениями детей и родителей заложен в людской природе. И не было бы никакого поступательного развития, если бы дети ничем от родителей не отличались. Дерзость, смелость, непослушание, непризнание прежних авторитетов - с этим ресурсом, свойственным молодости, вливается свежая кровь, обновление происходит, пополнение жизненных соков. А иначе стагнация.
Но вопрос, видимо, в том, почему, в каких ситуациях конфликт обостряется, разрастается в обоюдное неприятие, стычку, приобретая характер ненависти. И кто тут более виноват, на ком ответственность? По идее, на старших. Всегда ли?
Полагаю, не секрет, что сейчас в России тем, кому за пятьдесят, приходится нелегко, если они, понятно, не олигархи. Многие из моих знакомых, еще полные сил, выталкиваются на пенсию, столь скудную, что свести концы с концами практически невозможно. Родители, отнюдь не дряхлые, к тому же имеющие некие в недавнем прошлом заслуги, попадают в финансовую зависимость от собственных чад. В иных случаях это выглядит благопристойно, благородно, а в других унизительно, оскорбительно. Но ведь старость - не катастрофа, не пожар, не наводнение, а то, что ждет всех. В цивилизованных странах старость не только уважается, но окружается особой заботой. Кто, скажем, в США в основном путешествует, составляет группы туристов, заполняет отели? Да старики. Помню, казалось смешно: бабульки-дедульки собрались наконец поглядеть на Париж. Да им бы на печку в валенках или внуков нянчить, а они в "Мулен Руж"! А что, собственно, смешного? До того работали, вкалывали, экономили, копили, и пришло время отдохнуть. Заслужили. А вкалывают другие, молодые, у кого силы есть. Нормально, логично, разве нет?
А вот когда люди, всю жизнь работающие, в итоге не могут не только поехать отдохнуть, сходить в ресторан, еще как-либо себя побаловать, а им даже за лечение заплатить нечем, значит, что-то в такой стране, в таком обществе не так, и демократия, свобода там - фальшивка.
Как прежде фальшивым, лживым был социализм. До полной нищеты, правда, не доходили, но балансирование на ее черте отрадным вряд ли назовешь. Неудивительно, что накапливалось в людях ожесточение, передавалось с генами. Перемены, если случались, сводились к тому, что толпы голодных набрасывались на кучку сытых: прочь от кормушки, дайте место другим. Смена элит? Непохоже. Скорее племенная вражда при первобытном строе. Тогда, кстати, старичье уничтожали, как балласт.
Но дело, конечно, не столько в драчке за кусок пожирнее, сколько в идеологии, за всем этим стоящей. Точнее, в ее отсутствии. Россия никак не может решить, куда, в какую сторону двигаться, к каким идеалам, ценностям устремляться. Туда дернулись, сюда - и здесь тупик, и там тупик, ну просто наваждение. Несемся сломя к голову, то к одной цели, то разворот на 180 градусов, к противоположной. Какая ж нужна сноровка, чтобы мгновенно перестроиться, переориентироваться? Вот и не успевают. Одно поколение смахивается, как крошки после застолья, потом за ним следующее, и что же, так без конца? Где предел? И откуда взяться преемственности, традициям, когда звенья цепи постоянно перерубаются? Стратегия на том и строится, чтобы, не дай бог, спайки не возникло между теми, кто что-то знает, помнит, и кто только-только вылупился. На них-то, незрелых, проще экспериментировать, лепить что в голову взбредет, хоть социализм, хоть коммунизм, хоть капитализм.
Возвращаюсь к другу-сверстнику. Помню его в возрасте теперешних "сетевых" мальчиков-девочек, названных им злобными. А мы сами, чуть за двадцать, были какими? Паиньками? Образцами послушания? Ну как же! Несли всех и все и своей непочтительностью, независимостью оченно гордились. А за что, впрочем, и кого нам было уважать? Дорожить опытом тех, кто на наших глазах сел в лужу? Казалось: мы-то ее перешагнем, пе-ре-ле-тим...
Наши двадцать - это вчера. Возможно, отсюда еще недоумение, растерянность моих сверстников: как, неужели уже списаны? Представьте, да. Как выразился один мой знакомый с русскими корнями, в Америке родившийся, но часто бывающий нынче по делу в России: о, это вечно юная страна! Русский язык у него отменный, а улыбка американская, на все тридцать два зуба. К тому же он еще захохотал. Я напряглась, насупилась: что ты имеешь в виду? Он, обаятельно: "Поверь, никаких подвохов. Только данность, конкретность, реалии. Европа - старуха, даже Штаты прожитым и испытанным обременены, а Россия - невинна, румяна, смущена предложениями, не всегда приличными, как чистая девица на выданье". И снова заржал, как козел.
Оглядевшись, соображаю: повезло, пронесло. Уже не соблазн, не товар, на который бандюги зарятся, круша витрину. Не брильянтовое ожерелье на матовом бархате. Всего-то человек. Без ярлыка, который так любят мои соотечественники на каждого навешивать, без бирки, цену определяющей, как положено в магазинах, и без той, что цеплялась к трупу в общих могилах, сваливаемых на нашей родине близ лагерей, за колючей проволокой или вне ее.
И - допуская, что встречу возражения, - говорю, свидетельствую: случайность, только случайность продолжает править нашей страной. Беззаконность, подверженность всплеску эмоций, как в таборе цыганском, но без сплоченности, цыганам свойственной.
Смысл: определитесь, вы, большая страна. Чего вы, собственно, "хочете"?
Мне вот, теперь уже со стороны, тоже хотелось бы это понять. Когда же вы, мы, прекратим списывать непотребную нашу жизнь за счет ошибок других?
Нам, в наши двадцать, с кристальной ясностью было ясно, как НЕ НАДО. Но мастодонты не пускали, вцепились во власть, не хотели ее выпускать, уйти, дать дорогу нам, молодым.
Но вот ушли. И что?
