Вера Камша - Георгий Николаевич, каково чувствовать себя легендой?
- Если к этому относиться слишком серьезно, то это трагедия и для самого человека, и для тех, кто рядом. Но поскольку я вроде бы не совсем лишен юмора, то воспринимаю это звание как очень симпатичную шутку. Впрочем, я "легенда" со стажем. В первый раз меня так назвали на фестивале "Золотой Остап". Тогда я почему-то подумал, как же я теперь буду мусор выносить? Представляете - идет легенда с мусорным ведром?
А если говорить серьезно, то мне в жизни повезло. Как правило, фильмы нравятся зрителю или критику. Совпадения бывают очень редко, а у меня было несколько фильмов, которые понравились и критикам, и зрителям. Вот такой я везучий.
- Вопрос банальный, но людям хочется знать, чем занят любимый режиссер?
- Сейчас я пишу книжку. Жанр определить трудно - больше всего она подходит под определение "байки кинорежиссера". Потом сниму по ней фильм. Большего пока сказать не могу.
- А из старых ваших лент какую вы любите больше всех?
- Мои предпочтения меняются в зависимости от настроения. В диапазоне от "Я шагаю по Москве" до "Слезы капали". Сегодня я настроен на "Кин-дза-дзу". Очень современная картина.
- Да, за прошедшие с ее выхода шестнадцать лет она явно сместилась в сторону реализма.
- "Кин-дза-дза" даже в те годы была реалистичней "Мимино" или "Я шагаю по Москве". Те и впрямь были фантастикой, если не сказками, а в "Кин-дза-дзе" было много того, что существовало в жизни, хоть и не в такой степени, как сейчас. В 1986 году это было скорее смешно, сейчас начинает настораживать. Неужели наши фантазии оказались "воспоминаниями о будущем"? Но мы верной поступью движемся именно к этому. И пацаки уже появились, и кланяются все, и уничтожают друг друга. Да и мораль такая же, как там, чему немало способствует чеченская война. Это страшный гнойник, который чем дальше, тем больше приносит вреда российскому обществу в смысле морали и нравственного климата. Война, особенно развязанная искусственно, - это фабрика очень страшных созданий.
- Фабрика?
- Именно. Молодой человек чуть ли не в 18 лет попадает в ситуацию безнаказанности убийства, и все это, как правило, усугубляется наркотиками или пьянством. В конце концов он возвращается в обычную, вроде бы мирную жизнь, но каким?
Началось это еще в Афганистане и продолжается по сию пору. Российское общество все больше наполняется людьми, ни к чему не приспособленными, кроме как к убийству. Они не виноваты, ведь больше они ничего в жизни не делали. Только учились в школе и убивали.
- В 1945 году страна тоже вернулась с войны, но катастрофой это не стало.
- Эти войны нельзя сравнивать. На войне с Германией люди знали, за что и во имя чего сражаются и убивают. А сейчас? "Интересы России" - это очень абстрактные слова. В Рязани, Туле, Омске никто не чувствует, что их нормальной жизни реально угрожает какая-то Чечня. Поэтому и у тех, кто воюет, нет ощущения, что они защищают то, что им дорого.
- Но герои есть и на чеченской войне.
- Да. Наверное, в бою героизм проявляют и там. Может быть, эти люди заслуживают свои звания и награды, но для меня Герой Советского Союза, который заработал свою звезду на войне с Германией, понятие совершенно иного порядка. Прав был Деникин, в армии которого орденов не давали. Нельзя награждать за то, что убиваешь, как мы говорим, "своих". Вне зависимости от национальности все граждане России равны. К сожалению, чеченская война является катализатором всего негативного, что происходит, а приостановить ее дико трудно. Слишком много денег и политических дивидендов зарабатывают на ней влиятельные люди. Они просто не могут прекратить эту войну, пока в обществе не появится реальная цель.
- Цель? Но мы это уже проходили и ни к чему не пришли.
- Никто и не требует вернуться на восемьдесят лет назад, да это и невозможно. Но когда в обществе, в государстве нет философской морали, или цели, или задачи, оно неизбежно скатывается к всеобщей агрессии. А у нас сегодня такой задачи нет.
Вы послушайте наших политиков! Повысить пенсии и выплатить зарплату - звучит как высшая цель общества. Другой им никак не придумать. Но ведь, как говорится, не хлебом единым┘ Не все живут от получки до получки, глядя себе под ноги. Тогда правителям остается испытанная карта - патриотизм. Но государственный патриотизм сейчас по понятным причинам не разжечь. Куда проще разжечь национализм, когда ищут врагов, желательно инородцев, из-за которых все неприятности. В том числе, кстати, и невыплаченные пенсии. Это путь тупиковый, но в начале он дает немедленный результат, хотя бы в качестве предвыборного рейтинга.
- Мне кажется, что русскому человеку национализм не свойствен. Мы по натуре скорее добрые и терпимые.
- Пока существует человек, в нем есть все ноты. На какую клавишу нажмешь, то и прозвучит. Помните старые лозунги: при капитализме человек человеку - волк, а при социализме - друг, товарищ и брат? Они ведь во многом правдивыми оказались. То, кем при капитализме приходится человек человеку, мы увидели во всей красе.
- Но не все друг другу волки.
- Конечно, исключения есть. Взять этот конгресс. На нем прекрасные люди. Если вы пойдете в консерваторию, там вы тоже встретите очаровательное общество. Если знать места, вы всегда найдете публику по себе. Много думающих, терпимых, талантливых, пока вы вместе с ними отгородились от внешнего мира. Но в процентном отношении их очень мало.
- Вы слишком пессимистично смотрите на жизнь.
- Я всегда был пессимистом.
- И все же - раз множеству людей нужны добрые песни, книги и картины, в том числе и ваши, - не все так печально.
- Да, я снял очень много фильмов, и их и впрямь до сих пор любят и смотрят. Даже молодежь их знает, потому что их то и дело по телевизору показывают. В этом смысле мне повезло, но это все прошлое. Это уже не мое, их сделал другой человек из другого времени.
- А у Гумилева есть такая мысль: "То, что мы создали, то с нами по сегодня".
- Гумилев в этом прав. То, что я снял, это и впрямь мое достояние. Но автор этих фильмов, сегодняшний Данелия, является ли он автором "Я шагаю по Москве"? Нет! Дело не в том, что я отказываюсь от авторства, а в том, что тот человек, которым сегодня являюсь я, никогда в жизни не снимет такой фильм, который снял прежний Георгий Данелия, которому было в те поры тридцать два года.
- Но изменились не только вы, Москва тоже изменилась. Она сейчас другая, и шагают по ней по-другому.
- Она и тогда была другой. Это фантастика, куда большая, чем "Кин-дза-дза". Москва была тогда грязной, обшарпанной, неопрятной, а мы придумали свой мир. Мы красили дома, подметали, убирали, массовку одевали в белые рубашки. Задача такая была. Я ведь снимал сказку, добрую и светлую сказку. Мне самому было приятно ее смотреть, думать о хорошем, а не портить настроение. Помню, собрался я однажды Достоевского снимать - "Преступление и наказание". Так я неделями в совершенно ужасном настроении ходил, поскольку я всегда пропускаю все через себя. Уж лучше я "Мимино" сделаю с симпатичными идиотами. Разумеется, я говорю об идиотах в ключе князя Мышкина, получившего свое прозвище за доброту и бесхитростность. Мои герои по-своему мудры, но они идиоты. А такой идиот - это хороший парень, его все любят, и он всех любит.
- Неужели сейчас нельзя снять ничего, подобного "Мимино" или "Афоне"?
- И да и нет. "Настя", "Фортуна" пользуются успехом, это, как сегодня говорят, очень кассовые фильмы. И все-таки они не соответствуют времени. Я, фигурально выражаясь, против течения плыву, и поэтому моя скорость меньше, чем у нынешних хозяев жизни. Но идти на поводу у сегодняшнего дня с его бесовскими флюидами мне неинтересно.
Санкт-Петербург
