Ада Горбачева Свое призвание к врачебной деятельности, стремление чуть ли не с детских лет облегчать людские страдания любят живописать абитуриенты, поступающие в медицинские институты. Но это не более чем их иллюзия, добросовестное заблуждение. По мнению человека в высшей степени компетентного в этом, академика Андрея Воробьева, прирожденных медиков, едва ли не с пеленок, реально не бывает: это слишком психологически сложная специальность. Осознать, что такое профессия врача, может только взрослый человек. Мало того, правильно ли выбрана эта профессия, выясняется лишь потом.
Сам Андрей Иванович, министр здравоохранения России в 1991-1992 годах, ныне директор Гематологического научного центра РАМН, входящий в десятку лучших диагностов мира, доктор милостью божьей, поначалу собирался быть не врачом, а физиком. Однако сыну репрессированных родителей (отец расстрелян, мать в заключении) путь на физический факультет в конце 40-х был закрыт. Мальчика, с 8 лет фактически оставшегося круглым сиротой, жившего то по родственникам, то в детском доме, поддерживали коллеги отца-медика, работавшего в 1-м мединституте. Туда они и помогли ему поступить, что, видимо, было нелегко с такой "анкетной инвалидностью", но судьбы вернула сына на стезю отца.
Андрей Иванович Воробьев происходит из семьи не только врачей, но, как сказали бы сто лет назад, "народолюбцев". Дед со стороны матери, владелец лечебницы в Москве на Пятницкой улице, куда во время революции принимали раненых, сразу после установления советской власти отдал свою лечебницу государству. Отец, Иван Иванович Воробьев, кроме того, что был врачом (в том числе врачом театра Мейерхольда) и физиологом, занимался еще медицинским просвещением народа, написал популярную книгу "Домашний лечебник". Советская власть отнеслась к "народолюбцам" со свойственной ей благодарностью. В 30-е годы Ивана Ивановича Воробьева расстреляли, его жена провела в лагерях и ссылках 18 лет, брат Федор Иванович, в монашестве отец Феодорит, известный проповедник из Троице-Сергиевой лавры, отсидел 20 лет.
Академик Андрей Воробьев во многом унаследовал мировоззрение своих предков и иногда кажется посланцем из девятнадцатого века в век двадцать первый. Начинал свою деятельность в Волоколамской районной больнице под руководством старого доктора, из дореволюционных "земцев". Труд врача он воспринимает как миссию почти божественную, любит повторять слова Гиппократа о том, что врач подобен Богу. Действительно, подобен, когда спасает больного от, казалось бы, неминуемой смерти. А Андрей Иванович делал это не один раз. "Никакие ордена, никакие почести, никакое богатство не могут идти в сравнение со взглядом вылеченного пациента, с удовлетворением от спасенной жизни", - говорит он.
Веря в будущее возрождение России, академик Воробьев смотрит на то, что происходит сегодня в здравоохранении, весьма мрачно. "Здравоохранение, как и вся культура страны, подверглось разгрому. Медицина стабильна, консервативна, поэтому все уничтожить не удалось, хотя прилагаются большие усилия ввести в ней мораль рынка. Это убийственная мораль. Единственный возможный подход - за больного платит здоровый. Когда этот здоровый станет больным, за него будут платить другие здоровые. Если богатый человек хочет, чтобы у него были особо комфортные условия, хоромы вместо обычной палаты, - пусть платит за это. Но лечение должно быть для больного бесплатным. Это не значит, что оно вообще бесплатно. В советские времена мы все мы жили плохо, мы платили огромные налоги и опосредованно вкладывали деньги в медицину. Советское здравоохранение по конструкции, по структуре было лучшим здравоохранением в мире - это признано Всемирной организацией здравоохранения. Российская медицина человечна, в ней еще живы традиции девятнадцатого века, традиции Чехова, Вересаева, Булгакова. Пропаганда оплаты больным медицинской помощи - это растление медицины, растление общества. И второе - страна вырождается, рождаемость ниже смертности. Все силы, весь интеллект должны быть брошены на то, чтобы остановить вырождение. Россия несет в себе культурный потенциал всемирного значения. Горько видеть, как в такой стране насаждается национализм. Это противоестественно для России, где чистокровных людей нет в принципе: русский - это частично славянин, частично финн, частично татарин. Что касается сегодняшней медицины, когда пациент вынужден за все платить, когда врачу запрещают выписывать льготнику эффективное, но дорогое лекарство, то это уродливая, больная медицина, которая сама нуждается в лечении, чтобы выздороветь".
Дети врачей идут по стопам родителей все-таки не случайно. Они с ранних лет слышат в доме разговоры о медицине, о ее загадках, видят особое уважение, с которым относятся окружающие к докторам, иногда становятся свидетелями встречи родителей с пациентами, которые обязаны им жизнью.
В семье Воробьевых все так или иначе связаны с медициной, больше того, у всех одна и та же alma mater: Московский университет, медицинский факультет которого был преобразован в 1-й медицинский институт, носящий теперь название Московской медицинской академии. Старший сын Андрея Ивановича, Иван Андреевич, профессор, доктор биологических наук, цитолог - исследователь клеток. Младший сын - Павел Андреевич, не без давления отца, стал врачом. Выбор профессии, видимо, не был ошибкой. Сейчас он профессор, заведует кафедрой гематологии и гериатрии Московской медицинской академии, занимается проблемами стандартизации в здравоохранении.
Дед, отец и сестра Андрея Ивановича Воробьева были врачами. Действующие в настоящее время доктора - он сам и его младший сын. На подходе следующее поколение: у одного из сыновей Андрея Ивановича четверо детей, у другого - пятеро. Пример этой семьи внушает оптимизм в отношении российской демографии. Четверо старших внуков академика Воробьева обучаются медицине, младшим еще не скоро предстоит выбирать специальность, но почему-то кажется, что они не изменят семейной традиции - уж слишком она сильна.
Молодое поколение Воробьевых вступает на медицинскую стезю в не самое благоприятное и для науки, и для здравоохранения время - в эпоху корысти и соблазна, когда алчность фактически узаконена, а нравственные границы так размыты, что их легко и удобно не заметить. С другой стороны, а были ли на Руси когда-нибудь легкие времена? Старшие Воробьевы, которым выпало жить в годы неизмеримо более страшные, годы террора, всеобщего страха и доносительства, сумели выстоять, сохранить честь и человеческое достоинство. На вопрос, как он представляет себе деятельность внуков, их дед, который, когда был министром здравоохранения, считал неприемлемым воспользовался своим положением не только для себя, но и для того, чтобы выбить что-то для своего института, отвечает: "Я надеюсь, что они все поймут и унаследуют идеалы российской медицины".
Их выбор, должно быть, действительно предопределен - хорошая кровь все-таки много значит.
