Эмиль Дабагян БОЛЕЕ тридцати с лишним лет тому назад, а точнее 25 февраля 1971 года, в заснеженной Москве уроженец знойных тропиков г-н Регуло Бурелли Ривас вручил в Кремле свои верительные грамоты Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Венесуэла в СССР. Так началась деятельность дипломата, внесшего значительный вклад в налаживание взаимных связей и контактов. Завершилась она, однако, неожиданной развязкой.
Дипломатические отношения между двумя странами, прерванные в 1952 году в разгар холодной войны, были восстановлены в апреле 1970 года после обмена соответствующими нотами. Решение о назначении официального представителя в Советском Союзе тогдашний президент Венесуэлы Рафаэль Кальдера принял не сразу. Окончательный выбор определялся тем, что Бурелли имел за спиной немалый опыт работы на дипломатическом поприще. С 1958 по 1961 г. являлся послом в Германии, где развернул исключительно активную деятельность. Он хорошо говорил по-немецки, прекрасно знал литературу этой страны, ее известных политиков, философов, историков. Для собственного удовольствия переводил Гете, Ницше, Гейне. Затем он исполнял обязанности представителя Венесуэлы в Европейском экономическом сообществе. Наконец, с 1964 по 1968 г. занимал должность посла в Польше. Там он тоже быстро освоился, обзавелся широким кругом знакомых. В их число входили, например, архиепископ Кракова, будущий Папа Иоанн Павел II и небезызвестный примас Польши кардинал Вышинский, впоследствии многие годы просидевший в посольстве США, где он укрывался от политических преследований коммунистических властей. Надо учесть, что Бурелли Ривас был весьма близок по духу с президентом Кальдера. Оба принадлежали к узкому кругу интеллектуальной элиты. Бурелли считался тонким знатоком и почитателем русской культуры: литературы, музыки, живописи, овладел языком Пушкина, в подлиннике читал произведения классиков и цитировал их по памяти, в частности отрывки из поэмы "Евгений Онегин" (чему не раз был свидетелем автор этих заметок). Соответственно, с собеседниками мог свободно изъясняться без переводчика.
В Москву Бурелли приехал в пятидесятилетнем возрасте, в расцвете творческих и интеллектуальных сил. Это был стройный мужчина с тонкими красивыми чертами лица, доброжелательным взглядом за стеклами очков, с дефектом речи - следствием мучавшей его длительное время болезни (рак гортани). Его отличали демократизм, мягкая ироничность, неназойливая любознательность и доброта.
После церемонии вручения грамот посол сразу же, без раскачки развернул бурную, хлопотливую деятельность. Предстояло наладить контакты не только с официальными лицами и структурами, но и с широкими кругами общественности. Своеобразной кульминацией деятельности посла стали подготовка и проведение первого в истории отношений между двумя странами официального визита в СССР президента Венесуэлы Карлоса Андреса Переса, состоявшегося в ноябре 1976 года.
Бурелли отличался удивительной общительностью, быстро сходился с людьми. Вскоре по приезде в Москву установил контакты с православным клиром, нашел общий язык и взаимопонимание с гуманитарной научной интеллигенцией. Именно в период пребывания Бурелли послом создается Общество дружбы "СССР-Венесуэла". Его в течение длительного времени возглавлял всемирно известный отечественный кардиохирург Владимир Бураковский, неоднократно посещавший родину Миранды, Боливара и Бельо с миссией доброй воли.
Бурелли можно было встретить на концертах в консерватории, вечерах поэзии, художественных выставках и вернисажах, в музеях Москвы, Ленинграда и провинциальных городов.
Он налаживал и другие, не санкционированные контакты. Тесно общался, к примеру, со старообрядцами. От его пытливого взора не ускользала тогдашняя, весьма насыщенная параллельная общественно-культурная жизнь. Он не понаслышке знал о закрытых театральных спектаклях, о собраниях писателей и художников, о встречах читателей, обсуждавших книги, которые публиковались в самиздате либо за границей. Благодаря доверию, завоеванному среди определенных слоев интеллигенции, он неизменно получал приглашения на такого рода мероприятия и, как правило, посещал их.
Дон Регуло страстно почитал Бориса Пастернака, высоко ценил достоинства "Доктор Живаго", запрещенного на родине и удостоенного Нобелевской премии. Он часто возил к месту упокоения Пастернака в Переделкино близких друзей, наведывавшихся в Москву. Его брат Мигель Анхель, видный политический и общественный деятель, некогда посол Венесуэлы в США и дважды кандидат на пост президента, в эссе, опубликованном в декабре 1995 года, в связи со смертью Ольги Ивинской - музы поэта, вспоминал: "Регуло имел обыкновение водить посещавших его высокообразованных соотечественников на расположенное в городском предместье небольшое кладбище, окруженное полупустыми дачами, где находилась могила любимого им Бориса Пастернака┘ Запреты, распространявшиеся как на Пастернака, так и на других независимо мыслящих, являлись характерной особенностью эпохи разгула политической нетерпимости, проистекающей, как и любая нетерпимость, по причине вульгарной ограниченности".
В кругах московской интеллигенции ходили разговоры о причастности Регуло к пересылке за рубеж рукописей произведений Александра Солженицына, нотных партитур, принадлежащих Мстиславу Ростроповичу...
Посол Испании в России в 90-е гг. Эухенио Бреголат-и-Обиоле, занимавший в середине 70-х гг. пост второго секретаря, позже говорил: "Бурелли Ривас был своего рода "предвестником будущего". Его контакты с неортодоксальными художниками, с теми, чьи взгляды не укладывались в официально установленные рамки, обострили его отношения с властями. Россия, которой он протягивал руку, - это свободная и демократическая Россия наших дней".
Регуло действительно не чурался общения с инакомыслящими, находившимися под подозрением, привечал их в резиденции, устраивая полузакрытые вечеринки, превращая посольство в своеобразный центр, куда на огонек запросто заглядывали люди, критически относившиеся к системе. Эдуард Лимонов в нашумевшей в свое время книге "Это я - Эдичка" писал об одной из таких вечеринок: "┘Помню одну такую, где было 12 послов, не секретарей, а настоящих как есть послов, среди них были послы Швеции и Мексики, Ирана и Лаоса, а моим другом был сам хозяин дома - посол Венесуэлы Бурелли - поэт и прекраснейший человек".
Для Бурелли был характерен и такой стиль общения, о котором вспоминает Галина Данелия, супруга нашего известного кинорежиссера, познакомившаяся с доном Регуло еще до брака с Георгием Данелия: "┘Шофер (посла. - Э.Д.) постоянно передавал от него огромные ящики с дефицитными товарами из "Березки" - дорогим вином, сигаретами, шоколадом┘" Как-то она напрямую спросила у сеньора посла, мол, чего он от нее хочет? Тот ответил, что ему интересно выходить в свет с красивой женщиной, посещать выставки, театры, кино. "И это все?" - подозрительно спросила Галина. Дон Регуло ответил весьма интеллигентно: "Не все красивое можно трогать┘"
Что же касается всех этих вин и деликатесов, рассказывает Галина, то они потреблялись на вечеринках у нее дома, куда часто заходили Михаил Шатров, Венедикт Ерофеев, Андрей Тарковский, Эрнст Неизвестный. Естественно, их непременным участником был и Бурелли. Кстати говоря, сам он ежегодно организовывал в своей резиденции весенние карнавалы. На одном из них Галина и познакомилась с послом: они, разодетые в невероятного покроя костюмы и смешные маски, больше всех шумели и громче всех хохотали.
Появляясь, как правило, за полночь у своих московских друзей из богемы, посол оставлял за дверью охрану, ожидавшую его часами... Разумеется, власти обо всем этом знали и о непротокольной жизни посла, выбивающейся из привычных социалистических рамок, регулярно докладывали кому следует.
Чаша терпения партийных бонз переполнилась - вскоре наступила развязка. В один из июньских дней 1978 года советский посол в Каракасе Владимир Казимиров посетил президента Переса. Как правило, главы государств осведомлены о содержании предстоящего разговора. На этот раз все обстояло иначе. Визитер попросил отозвать "неудобного" посла. Обычно в таких случаях дают уклончивый ответ с целью выиграть время и не дискредитировать без нужды собственного представителя. Однако не успел Казимиров покинуть президентский дворец "Мирафлорес", как из венесуэльского МИДа в Москву ушла депеша, предписывающая Бурелли (не дав ему возможности оправдаться) немедленно сдать дела и покинуть страну.
Некоторое время, возмущенный и оглушенный случившимся, он отсиживался в столице Нидерландов, где должность посла занимал его друг. Уезжая, дон Регуло не смог толком ни попрощаться, ни собрать бумаги. Даже его семья осталась в Москве. Уж не стали ли заложниками его жена и сын, думал он, - все могло случиться...
В период пребывания в Гааге ему предложили возглавить посольство в какой-нибудь другой стране. Только в Китай, ответил Бурелли. Но, поскольку речь шла о великой державе, ему отказали, боясь обидеть и навлечь гнев руководства СССР. И Бурелли вернулся на родину, узнав, что советские власти конфисковали его багаж при полном молчании венесуэльской стороны. Лишь спустя несколько лет МИД признался, что чемоданы и коробки посла вскрыли, и в них якобы обнаружили картины запрещенных художников-диссидентов. Впрочем, почему якобы?..
Тяжелые душевные переживания, последствия нервного напряжения и оскорбления, которому он подвергся, его дискредитация со стороны собственного правительства, нежелание главы государства поддержать своего полномочного представителя - все это негативно отразилось на здоровье дона Регуло, привело к рецидиву рака гортани. Он был вынужден возобновить процесс интенсивной химиотерапии.
Однако дипломатическая карьера Регуло на этом не закончилась. В 1979 году, уже при новом президенте, его все-таки назначили послом в Пекин. Как и везде, он работал с полной отдачей. Не желая, чтобы незнание языка стало помехой в его деятельности, он принялся за изучение книжного варианта китайского. Теперь он мог по крайней мере объясняться на языке. Он ближе узнал народ, немало поездил по стране, выбирая города и места, сыгравшие важную роль в истории древнейшей цивилизации. Но это уже сюжет для другого рассказа.
Спустя четыре года Бурелли добровольно отказался от своего поста. Его здоровье серьезно пошатнулось, он все еще пребывал в угнетенном состоянии. Продолжал лечение в клиниках Германии и Соединенных Штатов. Но коварный недуг не отступал. 21 ноября 1984 года дон Регуло скончался.
Как выразился позднее другой венесуэльский посол в Москве Хосе Франсиско Сукре Фигарелья, идея "дружбы между Венесуэлой и Россией обрела в лице Регуло одного из самых ревностных и авторитетных приверженцев".
Уже после смерти Регуло, в 1996 году, по инициативе Российского комитета сотрудничества с Латинской Америкой и при спонсорском содействии венесуэльского предпринимателя русского происхождения Ростислава Ордовского-Танаевского Бланко в Москве увидел свет сборник под заголовком "Антология прозы и поэзии", включивший лишь малую толику произведений, вышедших из-под пера талантливого литератора. В нем имеются и строки, посвященные гению русской поэзии: "Нигде - ни возле волжских берегов, / ни там, где в небо рвется горделиво / Эльбрус, - ничто так не сияет живо, / как свет победный двух твоих слогов. / Все ярче имя Пушкин год от года - / для праотцев своих и для народа / на прочном камне памятник живой".
Колесо фортуны обернулось так, что Рафаэль Кальдера, который когда-то назначил Регуло послом в СССР, в 1994 году вновь оказался в президентском кресле. Тогда в его кабинете должность министра иностранных дел занял младший брат дона Регуло Мигель Анхель. Он в 1996 году посетил с официальным визитом теперь уже Россию. Его избрали почетным доктором Московского государственного института международных отношений (университета) МИД Российской Федерации. На торжественной церемонии министр произнес речь и, в частности, сказал: "Россия для всех нас - это волшебник. Русь - это единство вселенной, это символ единства, в котором нуждается все человечество для того, чтобы установить баланс его существования... Если бы Россия не существовала, ее пришлось бы придумать, потому что в мире должен быть баланс. Мы не можем находиться под властью одной страны. В мире надлежит искать противовесы. Россия со своим размахом, со своей атомной силой, со своей историей, самой обширной в мире литературой, со своей способностью к пониманию - это естественный баланс. Это точка встречи цивилизаций, которую ищет мир".
Дон Регуло, вне всякого сомнения, подписался бы под каждым словом своего младшего брата.
