Сны и явь

АМЕРИКАНСКИЙ критик Борис Филиппов называл Марию Шкапскую (1891-1952) "Василисой Розановой русской поэзии". Он извлек из забвения, собрал и издал в Лондоне в 1979 г. в виде однотомника выходившие в начале 1920-х в Петрограде и Берлине стихотворные книги талантливой поэтессы "Явь" (1919, издана в 1923), "Mater dolorosa" (1920), "Час вечерний" (1921), "Барабан строгого господина" (1922), "Кровь-руда", "Ца-Ца-Ца", "Китайская поэма", "Книга о Лукавом Сеятеле" (все - 1923), "Земные ремесла" (1925). После 1925 г. Мария Шкапская неожиданно отошла от поэзии и обратилась к производственным и этнографическим очеркам (собраны в ее книге "Пути и поиски" - М.: Советский писатель, 1968). Невозможно узнать в авторе этих очерков "ведьму - вакханку - волчицу", как именовала Шкапскую ленинградская литературная молодежь 1920-х. Русская литература не стала богаче от вполне заурядных очерковых книг Шкапской, а талантливой поэтессы лишилась. Этот переворот, как нам кажется, не был вынужденным, и его выводить из "давления коммунистической идеологии", как это делает Вольфганг Казак в своем "Энциклопедическом словаре русской литературы с 1917 года", было бы слишком прямолинейно. Причины осознанного и вполне добровольного решения Шкапской глубже и сложнее. Немаловажен тот факт, что Шкапская не только не публиковала, но и не писала больше стихов, даже в стол, даже для себя. "Стихов сейчас больше не пишу - поэт я лирический, а нашей эпохе нужны иные, более суровые ноты", - говорила она. Однако от истории завода им. Карла Маркса (бывший Лесснер), отнявшей бездну труда, времени и душевных сил, в истории литературы не осталось, увы, ровным счетом ничего. А без маленьких книжечек Шкапской русская поэзия будет неполной.

В большой квартире на Петроградской стороне (ее муж был крупным инженером, незаменимым спецом, поэтому их жилищные условия отличались от рядовой питерской коммуналки) Шкапская устраивала в 1920-е годы салон. В нем бывали участники кружка "Серапионовы братья" и Анна Ахматова, критики Аркадий Горнфельд и Виктор Шкловский, поэты Константин Вагинов, Владимир Пяст, Всеволод Рождественский, Николай Тихонов, литературовед Павел Медведев, поэтесса Надежда Павлович┘ Как полагается, у хозяйки салона был альбом (ныне хранится в РГАЛИ, ф. 2182, оп. 1, ед. хр. 140). Сама Шкапская иногда записывала туда свои необычные, жутковатые сны, иногда страницы альбома превращала вдневник, но чаще записывала рассказы, экспромты и изречения гостей. Вот лишь несколько фрагментов этих записей.

***

1924

Умер Брюсов. Адалис (Аделина Адалис - поэтесса, последняя любовь Валерия Брюсова. - С.Ш.) так и не впустили к нему проститься. Как должны быть довольны те люди, которые берут себе это право - лишить человека последнего целования с любимым - ради торжества законности, ради мести. Счеты сводятся перед лицом смерти - брр...

Все вспоминаются эпизоды летние (лето 1924 г. Шкапская провела в Коктебеле, в Доме Максимилиана Волошина. - С.Ш.). Читали поэму Тихонова "Лицом к лицу". <Брюсов> бранил ее. А когда М.Волошина, обрадованная, крикнула: "Я же говорила, что Тихонов - ничтожество", - возмущенно ответил: "Я и в Эвклидовой геометрии могу ошибки найти, и в "Фаусте" Гете - недостатки, но они от этого не перестанут быть великими".

Увидев у меня "Темы и вариации" Пастернака, обрадовался. "Тут около ста человек живут, все интеллигентные люди, а крупнейшего поэта России не знают; я бы чувствовал себя неловко, если бы не познакомился с этим огромным явлением нашей эпохи". И целый вечер читал и разбирал стихи - как в студии. Обмолвился, что у него самого есть вариации на пушкинские темы. Макс Волошин сейчас же: "Прочтите, они, вероятно, много интереснее". Возмущенно ответил: "Нельзя чтение одного поэта перебивать другим. И потом - я только подражал Пастернаку, как робкий ученик, и подражал неудачно". В устах большого мастера и старика это было прекрасно. И, уходя домой, резюмировал с иронической улыбкой: "Вряд ли кто-нибудь из них понял Пастернака, но уверяю Вас, что и сам Волошин до смерти будет кичиться Пастернаком как "модным" поэтом. Но не все ли равно, каким путем придет то, что неизбежно должно придти. Всему новому трудно".

Крохотная комнатка, огарок свечи, солома на деревянной постели - по-дачному неуютно. И целую ночь разговор. Сосед - Габричевский, профессор - жаловался: "Спать не дают, все чего-то бормочут". И думали все, что любовные разговоры, и подсмеивались над стариком, что влюблен в девчонку. А оказалось, что все ночи напролет рассказывал ей (Адалис) о будущем коммунизма - как оно будет прекрасно. И это с детской улыбкой, с восторгом - на берегу моря, в постели с любимой женщиной - и за месяц, как оказалось, до смерти.

-----

15/Х. Снится - заболела нервно. Иду к профессору Лангу. "У вас с симпатическим блуждающим нервом неладно. Надо лечиться. Есть хорошее средство, но мы его применяем только к людям без предрассудков. Хотите?" - "А в чем дело?" - Ведет в анатомический театр, пустой коридор, по стенам деревянные шкафчики, в каждом - по трупу. Отпрепарированы в совершенстве - розовые, свежие; совершенно голые. Внутри каждого небольшая динамка - полная иллюзия теплоты человеческого тела. И деловито объясняет: "Заболевание блуждающего нерва обычно происходит на почве подавления извращенных половых потребностей. Для того, чтобы излечиться, необходимо эти потребности удовлетворить. На живом человеке нельзя, так предложены немецкими учеными трупы. Полная иллюзия живого человека и полнейшая безнаказанность. Можете даже изрубить в куски по использовании. Необходимо только выбрать наиболее физиологически соответствующего партнера". И указывает цинично на различные размеры и особенности. Чувствую, как по спине ползут мурашки и делается тошно от отвращения. "Сразу не решаетесь? Почти никто сразу не соглашается. Вы не торопитесь, обдумайте. Я вам предлагаю, во-первых, потому что вы человек свободных и широких взглядов, а во-вторых, потому что иного средства нет". И все это страшно деловито, по-немецки точно и отчетливо, с величайшей невозмутимостью и бесстрастием. "А теперь пройдемте в кабинет". Большая зала, затянутая черным бархатом, и по стенам кабинки - с трех сторон стенки, с четвертой - к нам - открыты, как уборная в Народном доме. В каждой на полу - вихрь белых покрывал и два сплетенных тела. Тут начинается самое ужасное - не могу отличить живого от мертвого. Особенно страшна одна пара - молодой человек прикащичье-парикмахерского типа, с усиками, и в его объятиях ужасная мертвая старуха - очертания скелета, седые космы волос. Только подумала: "Такой банальный на вид - к чему ему такая жуткая старуха", - вдруг старуха делает какой-то неуловимый жест, совершенно отчетливо показывающий, что жива она, а он - труп.

Я начинаю терять сознание от ужаса и отвращения. Ланг протягивает снисходительно руку и выводит. Попадаем в фехтовальный зал. "Предложите даме рапиру" - и мне: "Мы не можем открыто употреблять наш способ лечения - для видимости у нас фехтовальный зал - сделайте несколько движений". Я фехтую. Секретарь спрашивает: "Записать в очередь?" - "Нет, подождать. Кстати, где у вас анкеты - есть две вакансии". Секретарь протягивает две анкеты и конфиденциально добавляет: "Только их лучше врозь. Они друг от друга таятся, это муж и жена. - Фамилия? - Алексеевы... На этом проснулась и дня два даже рассказать никому не могла - так отвратно. Дико очень - тут и Фрейд, и черт знает что. Алексеевы - самые нормальные в мире люди.

____________

От Союза поэтов послали к Сологубу - просить принять участие в вечере памяти Брюсова. Комната жарко натоплена, прямо на Ждановку. Старик мягкий и уютный, и почему-то кажется, что весь в сафьяновых сапогах. "Читать на вечере не буду - во всех таких воспоминаниях есть неприятный оттенок: "вспоминающий" больше говорит о себе, чем о том, кого вспоминает". - "А вы постарайтесь избегать, если неприятно". - "Не могу, дух времени таков, его зараза. А потом с легкой руки Андрея Белого нынче принято, взяв дорогого покойничка за ноги, - им же да по головам тех, которые еще не успели умереть. А потом я вообще болен и надо нитроглицерин принимать". И потом неожиданно: "Почему до сих пор никогда не пришли?" Опешила. "Просто так как придешь к незнакомому? Спросили бы - а вам, собственно, что угодно?" - "Ну, конечно, спросил бы. А все-таки прийти надо. Мы в свое время такими гордыми не были - и книжки дарили, и сами ходили. Это все от гордыни. Стары мы стали, заплесневели - чего к нам ходить. А нам что делать - нас не печатают, никто не помнит, одна радость молодых поругать, а вы вот и не идете. Стоим, как огородное пугало, а пугать некого. А уж стар я так, что ко мне и молодые дамы ходить без страху могут".

А потом стал упрекать за непочтительное отношение к Богу. "Я с ним сам всегда воевал, а нынче Он меня посетил - я и смирился".

О прогрессе сказал - явление сомнительное. До сих пор ничего равного открытию огня, приручению зверей и началу земледелия - не знали, а это в прошлом. <┘>

И, при прощании, с доброй улыбкой: "Когда ваш вечер - известите, я приеду и почитаю".

______

22/X. Недавно группа федоровцев (последователи философа Николая Федорова. - С.Ш.)подала во ВЦИК заявление о предоставлении им участка на Мурмане для погребения близких ввиду предстоящего в недалеком будущем воскресения мертвых - самого реального.

(Из московских слухов)

______

23/X. Во "Всемирную литературу" пришло письмо из провинции с прекраснейшим сонетом и с письмом, в котором сообщается, что стихи получены во время спиритического сеанса от Гумилева. Сообщается также, что Гумилев находится в настоящее время на планете Юпитер и продолжает там работать.

(Из питерских событий)

Любопытнее всего то, что стихи великолепно сработаны под Гумилева.

____________

4/XI. "Куприн в компании с каким-то русским пьяницей, сам вдребезги пьяный, по-французски почти не говоря, заявился к А.Франсу. Тот посидел пять минут, потом извинился: "Меня ждут мои яйца всмятку". И ушел. Куприн ему этого всю жизнь простить не мог".

(Горнфельд - по поводу статьи о Франсе, которую у него просил И.Оксенов)

______

16/XI. Сологуб занимался тем, что "заколдовывал" вещи: то у всех гостей галоши окажутся с буквами "Ф.С.", то начинает идти дождь в хорошую погоду, то уходящие от него гости никак не могут попасть домой и все возвращаются к его подъезду. Однажды так попался Вячеслав Иванов. Гиппиус написала по этому случаю:

Невысокая порода

Колдовских его забав.

То галоши, то погода,

То Иванов Вячеслав.

1905

(Рассказал Пяст)

_____

19/XI. "У сына поэта Иннокентия Анненского, тоже поэта - Валентина Кривича есть девочка, на которую отец возлагает большие надежды в поэтическом отношении. Живут они в Царском. Пришел как-то к ним Сологуб, заинтересовался - что за девочка тут бегает. "А это, Федор Кузьмич, моя дочка". - "Дочка? Вот как хорошо. Пойди-ка сюда, девочка". Стал ее разглядывать, расспрашивать. Потом покровительственно заключил: "Ну что же, деточка, расти большая, учись, будешь как твой дедушка..." - и когда Кривич уже приготовился услышать "большим русским поэтом" - неожиданно и невозмутимо закончил: "Попечителем учебного округа". Кривич ему этого до сих пор простить не может".

(Рассказал Всеволод Рождественский)

__________

30/XI. "Недавно около Семянниковского завода обнаружились летающие вещи. В семье одного рабочего жила женщина, потом он ее выселил. Уезжая, она сказала, что он ее еще вспомнит. Вскоре начали по комнате летать столы, стулья и кастрюли. Рабочий подал в милицию заявление: "Как от меня недавно выехала женщина, а о ней известно, что она из местности, где много колдунов, - и у нас нынче летают вещи, то прошу женщину арестовать и колдовать ей воспретить". Пришла милиция, составила протокол; вдруг тушилка с углями кинулась им в ноги. Решили оставить на дежурстве милицейского. Вдруг молоток со стола сорвался и его - по лбу. Он сбежал. Сейчас по этому случаю большие волнения среди рабочих".

(Рассказала Ахматова)

______

14/XII. "...Велели им как-то сдать оружие. Привезли 26 подвод всякого старья - воистину музейные сокровища - чуть не с каменного века. "Это, - говорят им, - не то". Привезли еще 18 подвод эпохи, так, до севастопольской войны. "И это, - говорят, - не то". Представили еще 15 подвод - оружие, примерно до войны 1814 года. А сами все равно с ног до головы вооружены, разве у них оружие отнимешь...

А этот год у них необычайный - впервые за все время их существования не было Шахсей-Вахсея..."

(Рассказ Н.Тихонова о Кавказе)

_____

14/XII. Снится - удрал с бойни недорезанный теленок, и по сему случаю волнение среди коров. Я с детьми попадаю в стадо - коровы почему-то все пегие, идут грозно - рога вперед. Нас не трогают. Коровы ведут правильную осаду города, против них пулеметы. Требования коров - не отнимать телят и не гонять их самих на бойню - хотят умирать естественной смертью. Нам кричат с того - человечьего - фронта: "Идите скорей, мы сейчас открываем пулеметный огонь". Я, с благородным возмущением и взволнованная до слез, отчаянно кричу: "Товарищи, что вы делаете, это недостойно социалистической республики! Как вы можете стрелять в тех, в ком не проснулось самосознание?!" И на крике проснулась.

_____

19/XII. "Постановление по делу об изнасиловании военмором работницы". 1). Уплатить военмору ей за бесчестие 100 рублей единовременно. 2). В случае если она родит - уплачивать оному военмору по 25 р. ежемесячно на воспитание ребенка. 3). Учитывая пролетарское простодушие оной работницы - считать ее девственной.

(Рассказал П.Н. Медведев)

_____

Жил на свете Котя милый,
Постоянно был унылый.
Отчего - никто не знал.
Котя это не сказал.

Это первое стихотворение Блока в 4 года. Сообщила Н.Павлович со слов А.А. Кублицкой-Пиоттух - матери Блока.

Все элементы блоковской поэзии.