Сергей Ивановский ТЕ, КТО читал повесть Алексея Толстого "Гадюка", наверное, помнят, что действие ее начинается с пожара на Проломной улице в Казани, в доме купца Зотова. Именно на этой улице задолго до описанных в повести событий прошла большая часть жизни Василия Ивановича Заусайлова, казанского миллионера, почетного гражданина города, купца 3-й гильдии, археолога-любителя, неутомимого коллекционера и мецената, одним словом, интереснейшего человека, сочетавшего в себя многие противоречивые черты русского характера.
Современная Казань - в равной степени русский и татарский город, хотя и с узнаваемым лицом чисто волжской старины. Старая, прежняя Казань более чем вековой давности - город преимущественно русский, крупный промышленно-торговый и культурный центр России, ни в чем не уступавший столице Поволжья - Нижнему Новгороду. Достаточно назвать один из старейших в России университетов с его всемирно известными школами математики и химии или, наверное, лучший в провинции Казанский театр, постоянно имевший в своем распоряжении не только драматическую, но и прекрасную оперную труппу. К этому перечню надо добавить и редкий по красоте белокаменный Казанский кремль, заново восстановленный и отстроенный еще во времена Ивана IV.
Одна из центральных улиц города раньше называлась Большой Проломной (теперь улица Баумана). Такое название пришло из прошлого, поскольку улица начинается от стены кремля, примерно в том месте, где по приказу Ивана Грозного при штурме был произведен взрыв, образовавший большой пролом в стене татарской крепости. Эта улица вместе с улицей Спасской (ныне улица Ленина) была центром деловой жизни города. И если пройти по улице Баумана от стены кремля немного вниз, под гору, то с правой стороны находится двухэтажное здание (дом #36/12), где до недавнего времени было ателье мод, а ранее размещались "Сибирские номера", принадлежавшие Василию Заусайлову.
В русской литературе никому так не повезло в отображении самых низменных, мерзких проявлений человеческой природы, как купеческому сословию. Пожалуй, лишь Горький несколько выпадает из этой традиции. Он стал последним, кто во всем многообразии, с гениальной простотой описал тип нового русского купца и промышленника, властелина жизни, вскоре сметенного и уничтоженного революцией 1917 г.
Писатель Константин Федин, большой ценитель и знаток горьковского творчества, как-то дал очень сжатую и яркую характеристику подобному персонажу:
"Обладатель множества не изученных психологом черт, противоречащих одна другой, вызывающих ужас и ненависть, страх и отвращение, любовь и смех, - кулак-миллионер, зиждитель храмов, циник, беспутник, хитрец, умница, выжиматель пота из ближнего и дальнего, ханжа, изобретатель, организатор, ловкач, кутила, меценат, смиренник, хам, блюститель престола, покровитель наук, оруженосец черной сотни, укрыватель революционеров, церковный ктитор, эстет, постоянный гость "Ямы" и - боже мой! - в каких еще видах и званиях ни выступает властелин века..."
Многие из этих черт, правда, в основном положительного свойства, хотя в чем-то противоречащие одна другой, были присущи и Василию Ивановичу Заусайлову, своего рода провинциальному Савве Морозову, но, конечно, не столь знаменитому и менее известному за пределами родного города.
Расхожее определение купца как "кулака-миллионера" к нему мало подходит. Во многом он, как и Савва Морозов, был вне купеческой среды - вернее, оба они, начисто лишенные родового инстинкта собственника, переросли рамки интересов своего круга, и в дальнейшем это стало их личной трагедией. Для них обоих в большей степени подходят другие определения из фединской характеристики - "умница, меценат, покровитель наук, укрыватель революционеров и эстет". С помощью этих ключевых слов можно составить довольно полную картину основного рода занятий Василия Заусайлова, хотя ему, безусловно, приходилось заниматься и своими прямыми обязанностями богатого наследника крупного состояния.
Фамилия Заусайловых появилась в Казани довольно давно, еще в XVIII веке. Это подтверждается тем, что один из них, Василий Якимович Заусайлов, в 1824-1826 гг. занимал даже пост городского головы. Вероятно, это был дед Василия Ивановича, которого по семейной традиции назвали именем деда.
По возрасту лет на десять-двенадцать старше Саввы Морозова, Василий Заусайлов также получил великолепное образование - закончил Казанский университет, где он изучал химию, пройдя полный курс в лаборатории выдающегося ученого-химика Александра Бутлерова. Но истинной его страстью стала весьма далекая от химии наука - археология, а толчком послужило посещение выставки-коллекции, приуроченной к проходившему в 1877 г. в Казани IV археологическому съезду.
Его мать, Анастасия Афанасьевна, довольно рано овдовела и, будучи женщиной деловой и предприимчивой, сумела удачно пустить в оборот оставшийся ей от мужа небольшой капитал. В дальнейшем, вторично выйдя замуж за военного интенданта Печенкина, она открыла в городе торговлю керосиновыми лампами, а затем взяла подряд на городское уличное освещение. Вскоре ей удалось создать товарищество "Банкирская контора А.А. Печенкина и К╟", основателями которой считались трое - она сама, ее сын Василий Заусайлов и их компаньон В.В. Мартинсон. Дело пошло столь успешно, что их первоначальный капитал в 45 тысяч рублей через три десятка лет вырос почти до 13 миллионов. Именно эта сумма была на балансе товарищества, когда в 1887 г. было решено открыть главную контору в С.-Петербурге на Невском проспекте. До этого прибыли и убытки внутри товарищества делились поровну: одна половина доставалась Анастасии Афанасьевне с сыном, другая поступала в распоряжение Мартинсона. Но стоило только правлению во главе с Мартинсоном перебраться в столицу, как эта пропорция стала нарушаться. На Василия Ивановича и его казанскую контору старались списать большую часть убытков, оставляя при этом побольше прибыли себе.
К тому времени практически все дела в Казани перешли к Василию Заусайлову. Используя свои все еще немалые средства, он перешел к воплощению многих давнишних замыслов и увлечений. Самой большой его слабостью были археологические раскопки, он и сам принимал в них участие, но главным образом скупал всякие древние редкости у населения Казанской губернии. Именно на этой основе ему удалось собрать уникальную коллекцию древних каменных орудий (так он вначале ее называл).
Свою коллекцию Василий Иванович начал собирать в 1878 г., а в 1884-м он опубликовал иллюстрированный альбом каменных предметов (69 листов, 473 рисунка в натуральную величину). Во введении к альбому Заусайлов рассказывал: "Орудия в огромном большинстве случаев отыскивались таким образом, что я объезжал поочередно деревни, губернии и в каждой из деревень по прибытии собирал сведения, не имеет ли кто из жителей громовых стрел, так как только под этим названием известны крестьянам древние каменные орудия; оказавшиеся предметы покупал, разумеется, при согласии на то владельцев. Только в очень немногих местностях мне удалось добыть каменные орудия путем производства раскопок".
Известна также его благотворительная и общественная деятельность. Так, Василия Заусайлова по праву считают одним из основателей Казанского музея (теперь Государственный музей Республики Татарстан), открытого в 1894 г. в здании бывшего Гостиного двора. При учреждении музея он стал его казначеем, а также одно время заведовал "Лихачевским отделом" - это более 40 тыс. единиц хранения из собрания А.Ф. Лихачева. Ему было поручено закупать различные экспонаты для музея. Например, он купил коллекцию античной терракоты (керамики) из Темрюка. Все эти закупленные им вещи до сих пор в описях обозначены как заусайловские.
В это же время Василий Иванович был гласным городской Думы, а вскоре стал и почетным гражданином Казани. Круг его знакомых той поры чрезвычайно широк - это известные ученые, профессора Казанского университета, нередко такие же неутомимые коллекционеры, это земские деятели и чиновники, актеры, военные, а вскоре и первые российские революционеры - народники и эсеры. Так, чуть позже, в конце 90-х гг., он познакомился с В.П. Геркеном, потомственным дворянином Казанской губернии, отставным поручиком, земским деятелем, близким к эсерам, в то время владельцем поместья в селе Рамодан Спасского уезда, который вскоре женился на его дочери.
Но появились первые признаки неблагополучия в делах. Главная петербургская контора стала вести их все более агрессивно, часто переходя ту грань, которая отличает обычный коммерческий риск от авантюры. Правление под нажимом Мартинсона одобрило целый ряд сомнительных сделок - аренду золотых приисков, покупку обширных лесных массивов в Нижегородской губернии, а также нескольких магазинов колониальных товаров. Почувствовав бесконтрольность, Мартинсон пустился во все тяжкие, фактически занявшись спекуляцией. В частности, он перепродал семь картин школы Рафаэля, стал скупать и продавать втридорога участки в пригороде Вильно. Мало того, в это же время он сумел тайно переправить за границу значительную часть денежного капитала товарищества. Когда это вскрылось, было уже поздно что-либо предпринимать - в 1904 г. началась Русско-японская война, вызвавшая резкое падение курса ценных бумаг. Контора вынуждена была объявить себя банкротом, вкладчики потеряли почти 10 миллионов рублей. Понятно, где были эти деньги, но Мартинсон к тому времени уже скрылся за границей и был недосягаем для российского закона.
За все пришлось расплачиваться Заусайлову, который сразу из богатого предпринимателя превратился в обычного, среднего достатка обывателя с доходом, едва позволяющим содержать семью. А семья между тем выросла, он стал дедом - в 1903 г. родился внук И.В. Геркен, впоследствии довольно известный на Урале инженер, всю жизнь отдавший "заводу заводов" - Уралмашу. Конечно, Василий Иванович не бедствовал, но ему все же пришлось отказаться от всех своих привычек и увлечений, продать большой дом на Проломной и переехать в скромное жилье почти на окраине города. Еще до банкротства он передал в собственность своего зятя В.П. Геркена небольшой лесопильный и фанерный заводик в живописном местечке под Алатырем, на реке Суре, и теперь этого дохода вполне хватало, чтобы спокойно, с достоинством дожить оставшиеся дни в кругу семьи.
Такова была расплата за то, что в силу врожденной порядочности и честности он не умел в должной мере контролировать людей и излишне доверял им. Кроме того, за своими увлечениями он как-то не заметил, что пустил дело на самотек.
По решению суда все имущество Заусайлова подлежало аресту с последующей продажей на аукционе. А было у него всего не так уж и мало, если его коллекция числилась в описи ликвидационной комиссии под # 502. Он пытался спасти коллекцию. Видимо, с его подачи была занижена ее продажная цена: Заусайлов явно рассчитывал на помощь коллег. Дважды назначался аукцион по продаже коллекции, и никто не захотел приобрести ее даже за мизерную цену в 5 тысяч рублей. У него в это время уже не было таких денег, но не нашлось никого, кто бы мог оценить значение этой коллекции и выкупить ее для Казанского музея.
И, наверное, прежде всего это его добило - друзья и знакомые не выручили, на глазах рушилось и пропадало дело всей жизни. Раньше обладавший крепким здоровьем, он сразу сдал. Пришли болезни, сначала поодиночке, а затем стали цепляться одна за другую. Вынужденное бездействие убивало. Хороших дней, как прежде, почти не стало. Жизнь теряла смысл и медленно уходила. Умер Василий Иванович Заусайлов не позже 1908 г. Возможно, он был похоронен в каменной часовне-усыпальнице, построенной им на свои средства в 1891 г. Эта часовня Богородицкой церкви в селе Савинове под Казанью (сейчас уже в черте города) сохранилась до наших дней.
Теперь следует сказать о судьбе его любимого детища, благодаря которому имя Заусайлова не осталось безвестным. Коллекция под названием "Волжско-Камские древности", которую Василий Иванович собирал 26 лет (с 1878 по 1903 г.), состоит почти из 11 тыс. предметов. Около половины их относится к каменному веку, примерно четверть - к бронзовому и железному веку, остальное - керамика, стекло и предметы разных эпох. В 1908 г. с коллекцией ознакомился известный финский историк А.М. Тальгрен, который в начале 1909 г. рекомендовал ее купить Национальному музею Финляндии, что и было сделано. С весны 1909 г. коллекция стала собственностью Финляндии и до сих пор находится в Национальном музее в Хельсинки. В 1916 г. Тальгрен опубликовал подробное описание этой коллекции. Произошло то, что не раз случалось в России: нечто ценное почему-то показалось бесполезным и ненужным в родной стране и ушло за бесценок на Запад. Возможно, в то время это было не столь важно, поскольку Финляндия находилась в пределах Российской империи. Но вскоре империи не стало, и коллекция оказалась безвозвратно потерянной.
