Съезд обреченных

XXVIII съезд КПСС: миг между гласностью и свободой слова.
Фото Бориса Кауфмана (НГ-фото)

Последний, двадцать восьмой по счету съезд КПСС проходил со 2 по 13 июля 1990 г. Хотя работа съезда активно освещалась СМИ, широкие слои общества проявили к нему безразличие, более того - высокий партийный форум был омрачен очередной волной протеста против политики Горбачева. 11 июля, за два дня до закрытия съезда, на более чем 100 шахтах Донбасса прошла 24-часовая забастовка, участники которой потребовали не только отставки председателя Совмина СССР Николая Рыжкова, но и закрытия парткомов на предприятиях и национализации имущества КПСС.

Не обошлось без скандалов и на самом съезде. Борис Ельцин решил громогласно заявить о своем выходе из КПСС именно на заседании партийного форума, что и проделал 12 июля. Уходя с трибуны под редкие выкрики "Позор!", Ельцин, помимо боли в сердце от расставания с партийным билетом (о чем он сам позже писал), не мог не испытывать удовлетворения от своего очередного удачного выступления против политики Горбачева и его команды. Один из самых приближенных в то время к Горбачеву людей, заведующий Общим отделом ЦК Валерий Болдин, вспоминал, что демонстративный выход Ельцина из партии "произвел впечатление на многих делегатов и коммунистов, сыграл немалую роль в создании обстановки неуверенности, а затем и в развале партии".

Если верить воспоминаниям помощника Горбачева по международным вопросам Анатолия Черняева, Михаил Сергеевич испытал по поводу ухода из партии Ельцина даже некоторое облегчение. Гораздо большую тревогу у Горбачева вызвали итоги голосования по его кандидатуре на выборах генерального секретаря. Из 4683 делегатов против Михаила Горбачева голосовало 1116 человек. По свидетельству Валерия Болдина, Горбачев был потрясен такими итогами голосования: "...Такого политического нокдауна... он не ожидал".

Однако, несмотря на этот нокдаун, Горбачев неимоверными усилиями все же сумел провести на этом съезде практически все необходимые ему решения. Он "замотал" постановку на голосование предложений о коллективной отставке Политбюро и о передаче всей полноты партийной власти съезду и провел на выдуманную им новую должность заместителя генерального секретаря лидера украинских коммунистов Ивашко, которому противостояла кандидатура Егора Лигачева. Пойдя на уступку делегатам съезда, требовавшим, чтобы все члены Политбюро представили персональные отчеты о проделанной работе, Горбачев направил основное недовольство участников съезда на своих ближайших соратников. Одному из них - "архитектору перестройки" Александру Яковлеву - пришлось особенно тяжело. Он был вынужден пункт за пунктом опровергать распространенную кем-то поддельную стенограмму своей встречи с молодыми коммунистами из Демократической и Марксистской платформ в КПСС - текст, в котором выглядел ярым антикоммунистом.

Переведя основной огонь критики на Николая Рыжкова, Александра Яковлева, Вадима Медведева, Эдуарда Шеварднадзе, Егора Лигачева и других членов Политбюро, которые начинали с Горбачевым перестройку, Михаил Сергеевич не только выпустил пар недовольства коммунистов разных политических взглядов - от консерваторов из российской компартии до фактических сторонников Ельцина из Демократической платформы в КПСС, - но и сумел сохранить контроль над формированием высших партийных органов власти исключительно в своих руках. На состоявшемся по горячим следам съезда Пленуме ЦК 13-14 июля 1990 г. все вышеназванные соратники Горбачева, критикуемые и справа и слева, были удалены из Политбюро. Тем самым Горбачев не только отводил удар непосредственно от себя, но и пытался упрочить свою личную власть. В чем-то ему это удалось.

Оставшись лидером КПСС, Горбачев сохранил для себя хоть и сильно пошатнувшийся, но еще не до конца исчерпавший себя политический и организационный ресурсы в лице той части партии, которая, несмотря ни на что, была верна идеалам перестройки и выступала в качестве противовеса сепаратистским устремлениям враждебных Центру властей отдельных республик. Эти ресурсы КПСС Горбачев максимально использовал для достижения своей последней крупной политической победы - выигрыша всесоюзного референдума 17 марта 1991 г., выразившего волю подавляющего большинства граждан СССР о сохранении единого союзного государства. Однако XXVIII съезд КПСС все же был олицетворением приближающейся гибели не только перестройки, но и самой компартии, и Советского Союза в целом. Этот съезд показал и стране, и самим коммунистам неизлечимые болезни КПСС.

Горбачев и его команда не извлекли должных уроков из истории своей же партии. Один из главных уроков заключался в том, что Коммунистическая партия могла эффективно участвовать в политической жизни страны, а затем и стать главным центром власти в России только при условии жесткого идеологического диктата ее лидеров и беспрекословного организационного подчинения рядовых коммунистов свои вождям. Как только большевики проявляли некоторую склонность к идеологическому плюрализму и организационному конформизму, они попадали в кризисные ситуации. Так произошло, в частности, после IV съезда РСДРП, состоявшегося в 1906 г., на котором большевики и меньшевики попытались объединиться в единую партию. "Объединительный" съезд закончился созданием общего Центрального Комитета, вскоре благополучно развалившегося из-за очередного столкновения амбиций лидеров и из-за нового витка идеологических дискуссий, в которых никто не захотел пойти на компромисс. В итоге большевики попали в такой затяжной организационный и политический кризис, что чуть было вообще не исчезли с горизонта политической жизни. Коалиция большевиков с левыми эсерами в 1917 - 1918 гг. едва не стоила Ленину власти - расхождения двух правящих партий переросли в ожесточенное противостояние, закончившееся стрельбой на улицах Москвы в июле 1918 г.

Ленин извлек из всего этого соответствующие уроки. Допуская дискуссии в партии, споря со своими оппонентами до хрипоты, он жесткой рукой пресекал всякие попытки противников генеральной линии создать в партии параллельные центры политического влияния. Не случайно при переходе к нэпу, когда Ленин решился частично восстановить капиталистические отношения в России, он одновременно настоял на запрещении деятельности фракционных группировок внутри партии, провел внутрипартийную чистку и внес изменения в партийный устав, направленные на резкое ограничение проникновения в партию непролетарского контингента, поставил на место некоторых коммунистов, заикнувшихся было о том, что после разгрома всех своих врагов большевики могут провозгласить свободу печати, дал жесткие указания об усилении репрессий против еще действовавших групп эсеров, меньшевиков и анархистов и о высылке из России группы враждебной большевикам интеллигенции.

Горбачев не усвоил этого опыта. Он допустил создание внутри КПСС нескольких центров политического влияния и пытался лавировать между ними. Анатолий Черняев недоумевал, зачем это было нужно Горбачеву, когда он в марте 1990 г. стал президентом СССР. "Бросьте вы их, - говорил он Горбачеву. - Вы - президент, вы же видите, что это за партия, и фактически вы заложником ее остаетесь, мальчиком для битья". Действительно, многим казалось, что Горбачев делает бессмысленную работу, продолжая спасать компартию от раскола.

Однако, сохраняя контроль над КПСС, Горбачев оставлял себе один из важнейших инструментов в борьбе против российского руководства во главе с Ельциным. Он не желал игнорировать организационные возможности КПСС, в частности, еще подконтрольные ей СМИ и агитационные возможности первичных парторганизаций на предприятиях, в условиях мощного антикоммунистического информационного поля в стране, которое в то время неуклонно расширялось. Для борьбы с Ельциным Горбачев накануне XXVIII съезда взрастил российскую компартию, во главе которой поставил особо ненавидимого демократами Полозкова. Кроме того, уделяя много времени публичным выступлениям на различных партийных форумах, Горбачев не мог упустить возможность с трибуны партийного съезда вновь говорить обществу о безальтернативности перестройки и тем самым о своей собственной безальтернативности как генератора демократических преобразований в стране. Не случайно, заканчивая свою речь по итогам обсуждения политического отчета ЦК, Горбачев счел необходимым высказать мысль о том, что "если перестройка в чем и виновата, то в том, что она проводилась недостаточно последовательно и решительно". Допуская среди коммунистов самый широкий плюрализм - от откровенного сталинизма Нины Андреевой до социал-демократических течений в лице таких групп, как Демократическая платформа в КПСС, Горбачев вовсе не собирался корректировать программные документы партии в духе воззрений той же Демплатформы, но не сумел оценить всю степень идеологической опасности этих воззрений. На фоне непрекращающихся межнациональных конфликтов, развала экономики, роста преступности посулы Горбачева о неизбежном успехе перестройки воспринимались населением без особого энтузиазма или встречались в штыки. Не помогло и то, что в решениях XXVIII съезда КПСС вовсю использовались идеи и терминология демократической оппозиции. В них говорилось о свободе предпринимательства, о намерениях партии демонополизировать производство, банковское дело, страхование, торговлю, науку, о поддержке развития сети малых и средних предприятий, о разделении властей, реформировании СССР и о многом другом. Но всем этим заверениям уже мало кто верил.

Если все вместе взятые резолюции XXVIII съезда были для миллионов граждан пустым звуком, очередным набором риторических упражнений генсека, то многое, что пыталась провести в резолюции съезда Демократическая платформа, находило в обществе широкую поддержку, в частности, идея о строительстве партии не по производственно-территориальному, а по территориальному признаку (т.е. упразднение парткомов на предприятиях и в учреждениях), предложения о департизации силовых структур, о трансформации Советского Союза в конфедеративное государство, об отказе партии от самых ортодоксальных идеологем марксизма - теории классовой борьбы и диктатуры пролетариата, ряд других идей, направленных на реальный слом монополии КПСС на власть и сформулированных еще Межрегиональной депутатской группой, одним из лидеров которой был Ельцин.

Горбачев допустил широкое хождение в партии подобных идей, реализация которых вела в небытие и перестройку, и саму партию. Лидеры Демплатформы в КПСС и все остальные "коммунисты за демократию" стали рупором идеологии оппозиции во главе с Ельциным. Внутри КПСС они действовали как мощная идеологическая пятая колонна. Многие рядовые коммунисты оказались идеологически дезориентированными, они с горечью и недоумением наблюдали за всеми идеологическим вывертами и шараханиями Горбачева. Валерий Болдин вспоминал, что в дни работы съезда один секретарь райкома говорил ему о том, что "мы не успеваем следить за изменением ваших теоретических воззрений". Идеологическая всеядность Горбачева теоретически разоружила миллионы коммунистов. Они были бессильны противостоять четкой, агрессивной и профессионально проводимой в жизнь идеологии ельцинской оппозиции.

На XXVIII съезде Горбачев совершил и крупный организационный, управленческий просчет, превратив Политбюро и Секретариат ЦК, по сути, в совещательные, лишенные сколько-нибудь значимых властных рычагов структуры. В условиях ожесточенной борьбы КПСС с Ельциным подобная дезорганизация была самоубийственна. Секретари местных парторганизаций были лишены возможностей получения оперативной информации и необходимых инструкций из Центра, который в последний год перестройки лихорадило бесчисленными аппаратными реорганизациями. Горбачев очень часто призывал местных коммунистов проявлять больше инициативы и меньше оглядываться на Москву, и не понимал того, что резкое ослабление парторганизаций в регионах требовало поддержки именно со стороны партаппарата, а не президентских и правительственных структур, которые, во-первых, сами претерпевали постоянные перетряски (достаточно вспомнить о бесславно скончавшемся Президентском совете), а, во-вторых, были заняты самыми неотложными экономическими и политическими проблемами.

Девальвация власти Политбюро, Секретариата ЦК и центрального партаппарата в целом и удаление Горбачевым его старых соратников от рычагов управления партией свидетельствовали о том, что он не усвоил еще один завет Ленина, который в марте 1922 г. предупреждал, что политика партии "определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него".

Вышло все по Ленину. Допустив разлад в своей команде, дошедший до жестокой борьбы, к примеру, Яковлева с Лигачевым, отдав на растерзание Рыжкова, свалившегося с инфарктом, а еще раньше и Ельцина, Горбачев сделал ставку на силовые структуры и новых выдвиженцев в лице Павлова, Янаева, Шенина, Бакланова, которые все вместе чуть было не лишили его власти в августе 1991 г. Глядя на все эти бесконечные склоки и перестановки, не чувствуя никакой поддержки сверху, рядовые коммунисты массами выходили из партии. По разным подсчетам, за год после XXVIII съезда ряды КПСС покинуло около 4 млн. человек. Партия доживала последние месяцы своей жизни...