Сергей Фирсов ДУША человека - потемки. Это старое выражение срабатывает всякий раз, когда мы обращаемся к исследованию жизни и судьбы неординарной личности. Разумеется, наш герой может вызвать различные чувства - от восхищения до резкого неприятия. Однако главное заключается не в этом. Главное - это понять мотивацию его поступков, разобраться в побудительных причинах, заставивших его совершить то, что он в конце концов совершил. Как-то знаменитый государственный деятель последнего царствования Сергей Витте заметил, что для определения человека необходимо писать роман его жизни, "а потому всякое определение человека - это только штрихи, в отдаленной степени определяющие его фигуру". Роман жизни, а точнее сказать, жизненная драма оценивается всегда субъективно. Можно ли иначе? Видимо, нет. История не свободна от этического начала, а раз так, то отказываться от "необъективного" резюме у нас нет никакой возможности.
Воскресным утром 6 декабря 1959 г., открыв центральную партийную газету "Правда" на четвертой странице, советский читатель мог прочесть броский заголовок огромной (в половину газетной страницы) статьи: "Отказ от религии - единственно правильный путь" и подзаголовок: "Письмо в редакцию. Александр Осипов". Из письма следовало, что с религией порвал известный православный богослов, бывший протоиерей и магистр богословия, профессор ленинградских духовных школ, одно время являвшийся их инспектором. Что могло заставить этого человека гласно решиться на такой шаг, разорвать со своим прошлым? Собственно, ответу на этот вопрос и была посвящена статья. Ее автор пытался уверить читателей, что разорвать "с миром иллюзий" ему помогло историко-критическое изучение Библии, история религий, наблюдение за развитием естественных наук и "практическое знакомство со всей мерзостью капиталистического мира и той, то жалкой, то гнусной ролью, которую играет там религия", а также марксизм-ленинизм и советская действительность.
Декларативность такого заявления была столь откровенна, что сразу бросалась в глаза непредвзятому читателю. Но расчет публикаторов строился, очевидно, не на том, чтобы убедить скептиков. Было ясно, что цель статьи - идеологическая, пропагандистская. Декларация - лучшее доказательство для строителей "нового мира", где религии места не предусматривалось.
Но был и еще один момент: отрекшийся действительно являлся яркой личностью, обладавшей несомненным литературным дарованием. И письмо в газету это показывало. В нем Осипов рассказывал, как постепенно рос и креп его атеизм, как он пришел к заключению, что примириться с совестью (!) и назвать себя честным человеком сможет, лишь порвав с религией.
Отречение вызвало самый широкий резонанс: штатные антирелигиозники заговорили об Осипове так, как раньше не говорили ни о ком из отреченцев. О нем снимались телепередачи, готовились выступления на радио, писали в брошюрах и газетах. За несколько недель Осипов получил всесоюзную известность, стал настоящей знаменитостью. Чем же была вызвана такая известность? Ведь и до него "громко" отрекались (например, молодой преподаватель Саратовской Духовной Семинарии Евгений Дулуман). К тому же известно, что за годы хрущевских гонений на Русскую Православную Церковь от религии отреклись около 200 клириков. Почему же такое внимание к Осипову?
Видимо, потому, что он был самым ярким среди всех ренегатов, имя которого не только знали, но и любили в церковных кругах, особенно же студенты ЛДАиС. Будучи педагогом по призванию, он относился к своим воспитанникам с удивительным вниманием и заботой, в трудных случаях бескорыстно выручая некоторых из них не только советом, но и деньгами. Его лекции, блестящие по форме, никогда не пропускались слушателями, а проповеди, произнесенные во второй половине 1940-х гг. в академическом храме, снискали Осипову славу местного "Златоуста".
Так что же все-таки произошло 6 декабря 1959 г. и почему любимый многими педагог и богослов оказался в стане гонителей веры, взяв на себя обязанности штатного лектора-атеиста и популяризатора антирелигиозных знаний? С целью найти ответ на поставленный вопрос обратимся к основным моментам его биографии.
Александр Александрович Осипов родился 10 ноября 1911 г. в Ревеле (Таллин) в семье чиновника местного отделения государственного банка. В дальнейшем отца перевели на работу в Сухуми, затем в Оренбург. Там семья и встретила революцию. Гражданская война внесла свои коррективы: чтобы выжить в условиях голода и разрухи, Осиповы переехали на родину отца - в Иваново-Вознесенск. Там семья распалась, и мать, забрав ребенка, в 1922 г. вернулась обратно в Таллин. Таким образом, из советской страны маленький Саша попал в буржуазную Эстонию. Жизнь в Эстонии в то время нельзя было назвать простой, однако работа корректором в типографии позволяла Клавдии Григорьевне (так звали мать Осипова) худо-бедно содержать семью. Александр сумел закончить русское начальное училище и Таллинскую русскую частную гимназию, блестяще выучить эстонский язык. Формулярный список, конечно же, не может дать представления о том, как формировался в те годы его облик, что (и как) влияло на его характер. Верить его "атеистическому рассказу" трудно - он писался на заказ; домысливать самостоятельно - бессмысленно. Однако у нас все-таки есть возможность ретроспекции.
Незадолго до кончины в больнице Осипов решил надиктовать воспоминания. В том числе он припомнил и рассказал о характере своей матери, о том, как она влияла на его жизнь. Эти воспоминания - сплошной упрек, обвинение матери в неоправданной жесткости. На таком фоне Осипов с нескрываемой теплотой описывает свои отношения с бабушкой - матерью матери. Что же он вспоминает? Казалось бы, совершенно несущественные эпизоды. Простая, безграмотная женщина была единственным человеком, согревавшим молодого Александра теплом своего сердца и жившим его жизнью. Одиночество и тоска по простой человеческой ласке - вот основной лейтмотив его воспоминаний о детстве и юности. Моральный дискомфорт, какая-то ущербность, испытанные в детстве, не могли не сказаться в дальнейшем. Затаенная обида на мать, которая стремилась вывести сына "в люди", но в то же время мало интересовалась его внутренним миром, прошла "красной нитью" через всю жизнь Осипова. Исходя из этого, не будет преувеличением предположить, что именно в своей семье он научился ценить человеческое общение больше всего. Но, видимо, там же научился и неискренности, лицемерию: не испытывая к матери сыновних чувств, он тем не менее скрывал это в течение всей жизни. Взаимоотношения Александра Осипова с матерью - яркий пример его слабохарактерности.
Следующий этап биографии нашего "героя" - учеба на православном отделении богословского факультета Тартусского университета. С января 1931 по июнь 1935 г. он постигал богословские науки, будучи практически по всем предметам отличником. До поступления короткое время отбывал воинскую повинность в эстонской армии. Научная карьера молодого ученого развивалась тогда вполне успешно: после написании работы "Пасторологические взгляды Иоанна Хризостома" Александр Осипов получил ученую степень магистра теологии и был оставлен при университете докторантом. Он учился полтора года и был вынужден покинуть университет (как русский), когда в Эстонии произошел переворот и к власти пришли националисты.
Впрочем, прерванная ученая карьера никак не сказалась на его судьбе православного деятеля. Еще 25 августа 1935 г. он принял диаконское посвящение, а через пять дней - и иерейское. Ранее - 28 июля 1935 г. - он женился на дочери таллинского протоиерея Нине Николаевне Павской. Будучи священником, Осипов продолжал начатую в годы учебы деятельность: работал миссионером тюрем, богаделен, бараков, сумасшедших домов. Свое священническое служение он начал в конце 1936 г. в церкви в честь Казанской иконы Рождества Богородицы. Одновременно он преподавал в Таллинской русской частной гимназии, Эстонской частной гимназии Лендер и на русских вечерних богословских курсах.
В 1940 г., после "воссоединения" Эстонии с СССР, к своим прежним обязанностям Осипов прибавил еще и секретарские, согласившись работать в Эстонском экзархате Московской Патриархии. Летом 1941 г. его мобилизовали в Красную Армию, но направили не на передовую, а в тыловую часть. Служил он, впрочем, недолго: уже в 1942 г. отца Александра лицезрели верующие Перми. Там же в Перми в 1943 г. он усыновил мальчика ("из военных сирот").
В 1944 г., когда Таллин вновь стал советским, он получает возможность переехать в Эстонию. Как и до войны, Осипов - настоятель и секретарь епархиального управления. Вернувшись домой, он не встретил жену: она, взяв маленьких детей - пятилетнюю дочь и трехлетнего сына, - ушла на Запад вместе с отступавшими немецкими войсками.
Таким образом, Осипов разом и навсегда лишился семьи. Как православный священник он не мог надеяться когда-либо создать новую, как советский гражданин он не смел даже мечтать о воссоединении с прежней, вместе с врагом оказавшейся вне досягаемости коммунистического режима. В дальнейшем до Осипова дошло сообщение, что жена, оставшись на Западе, отреклась от него как от "красного попа". Это было одним из самых сильных потрясений его жизни, к которому в тех условиях не могло не добавиться и опасение за свою дальнейшую судьбу: какие последствия "побега жены" могли иметь место в судьбе священника, к тому же выросшего и получившего образование в буржуазной стране, вполне ясно. Тем более что в досоветский период сам Осипов не слишком радовался жизни в Советском Союзе - среди 65 его эстонских публикаций можно было найти и откровенно антисоветские. Думается, не будет большой натяжкой предположить, что компетентные органы имели на этот счет свою информацию: шила в мешке не утаишь. Возьму на себя смелость сказать, что именно тогда Осипов и был завербован как штатный информатор и секретный осведомитель. Недавно опубликованный доклад Осипова ленинградскому уполномоченному Совета по делам РПЦ Кушнареву, помеченный июнем 1951 г., лишь иллюстрирует сказанное...
В дальнейшем его церковная карьера оказалась связанной с Ленинградом: возрожденным после Отечественной войны духовным школам нужны были преподаватели, и профессор Осипов оказался как нельзя более кстати. Более того, он получил назначение инспектором ЛДАиС. В 1947 г. некоторое время исполнял даже обязанности ректора. Жизнь, таким образом, определилась. Но тут произошло еще одно событие, сыгравшее роль последней, роковой соломинки, которая, по арабской пословице, ломает горб верблюда.
В январе 1951 г. Осипов женился вторым браком на своей бывшей духовной дочери, приехавшей из Таллина в Ленинград поступать в медицинский институт. После своего второбрачия Александр Осипов окончательно перестал служить. Не случайно, рассуждая о его печальной судьбе, один из его учеников, ныне маститый петербургский священник, сказал, что "клирик, перестающий служить литургию, постепенно нравственно деградирует. То, что Осипов после своего второго брака никогда более не совершал Таинства, подготовило его уход. Остальное (в том числе и позитивистский взгляд на многие историко-церковные и канонические проблемы) этим лишь усугубилось". Хрущевским идеологам нужен был очередной козырь в антирелигиозной борьбе, и они воспользовались фигурой прекрасно знакомого им (по линии КГБ) церковного профессора. Давно сломанный, переживавший сомнения и нравственное одиночество (второй его брак не был счастливым и в конце концов уже после отречения распался), Осипов сделал роковой шаг.
Его дальнейшая жизнь - жизнь воинствующего антирелигиозника, любыми способами стремившегося доказать искренность своего безбожия. Отказ от веры не восстановил нарушенный в его душе мир, хотя Осипов неоднократно и заявлял об обратном. Многие слушатели его атеистических лекций до сих пор вспоминают то странное впечатление, которое они производили; с одной стороны, нарочитая тенденциозность, с другой - трудно скрываемое лицемерие, желание понравиться публике, актерство. И хотя в научных кругах Осипова всерьез не воспринимали, ему помогали издаваться, а в конце 1966 г. за три работы - "Катехизис без прикрас", "Евангелие от иезуита" и "Женщина под крестом" - присвоили ученую степень кандидата философских наук. Официально он числился старшим научным сотрудником Государственного музея истории религии и атеизма.
Но уже в январе 1967 г. активная деятельность бывшего богослова была остановлена неизлечимой болезнью. Он умирал долго и мучительно - смерть не отпускала его до 25 октября 1967 г. И на больничной койке он продолжал заявлять о своем атеизме и нежелании покаяться. Впрочем, если бы и захотел, такой возможности ему бы не предоставили - несколько раз бывшие ученики по Духовной академии безуспешно пытались попасть в его палату. "Живое знамя" атеизма было использовано в полной мере.
...На гранитной стеле, поставленной над могилой Александра Осипова, и сегодня можно прочесть странную эпитафию: "Радости вам, долгих лет жизни желает атеист и друг ваш Александр Осипов"...
У Шиллера в "Валленштайне" есть такие строчки: "Не будь так этот замысел коварен, глупейшим я назвать бы мог его!" Вымученное и распропагандированное "коварство" Осипова напоминает бегство от себя. Это скорее фарс, задрапированный под коварство. Каков же итог? Сегодня он очевиден: Александр Осипов сам себя наказал разрушенной, безысходной жизнью и оптимистической эпитафией на гробовом камне...
