Борис Колоницкий
Советская пропаганда не прошла мимо слуха о якобы бегстве Керенского из Зимнего в женском платье.
Кукрыниксы. Последний выход Керенского. 1957. Репродукция © РИА Новости
Наступивший 2017 год, как мне кажется, актуализирует темы, связанные со столетием российской революции. При этом конспирологическая тема будет звучать широко. В пользу этого предположения можно вспомнить такой факт: 1 августа 2014 года, открывая памятник героям Первой мировой войны, президент России сказал, что победа у героев была украдена вследствие удара, который был нанесен в тылу.
Позже эту часть выступления интерпретировали, говорили, вспоминали легенду об ударе кинжалом в спину, которая была распространена после Первой мировой войны в Германии, Венгрии и некоторых других странах. Так или иначе, но в самых разных историографических направлениях изучения российской революции тема заговора не иссякает. Она иногда всплывает даже в работах авторитетных исследователей.
Какое-то время назад на такую концепцию кануна российской революции претендовала теория так называемых двух заговоров. И отношение к этому исследованию на каком-то этапе было линией раздела между консервативными учеными и криптолиберальными аналитиками.
Первые отдавали предпочтение заговору царизма против революции. Вторые – заговору буржуазии против монархии. И мы знаем, что было сделано немало важных работ, которые основывались не просто на документальных публикациях, но и на конспирологических подходах.
Одной из важнейших публикаций кануна революции была работа З. Земана и В. Шарлау «Парвус – купец революции», которая касалась документов из немецкого Генерального штаба, разоблачавших социал-демократа, теоретика марксизма Александра Парвуса в том, что он финансировал российскую революцию через германские спецслужбы.
Успех многих конспирологических построений обусловлен тем, что они сами по себе сравнимы с сюжетами остросюжетных детективных историй.
Напомню один достаточно известный сюжет.
В ответ на публикации Александра Солженицына 5-е управление КГБ санкционировало выпуск книги Николая Яковлева «1 августа 1914». Как спецоперация эта публикация было чрезвычайно успешна: в общество был вброшен миф, который расходился многотысячными тиражами. Его популярность была обусловлена тем, что он строился на участии в российской революции не пролетариата – могильщика капитализма, а коварных масонов. Такого раньше в советском информационном пространстве просто не могло быть. И этот вброс привел к непредвиденному расширению границ допустимой дискуссии в отечественной историографии.
Но начало этой традиции было положено уже самими участниками тех событий. А впоследствии уже многие историки (среди них и весьма видные специалисты) уделяли особое внимание таким темам, как германское финансирование левых социалистов и националистов, британские связи с оппозиционными либералами, американская поддержка, оказанная Керенскому, заговоры генералов, тайная деятельности масонов.
Таким образом, конспирологические построения в массовом сознании начинали интерпретироваться самым невероятным образом.
Должны ли серьезные историки заниматься такими вещами, каковы при этом их задачи? Как на профессионалов должна влиять политика памяти?
Конечно, надо изучать те заговоры, которые в то время были. Но здесь мне кажется чрезвычайно важным в каждом случае рассматривать заговор не как сюжет, а в контексте, который бы позволял измерять влияние, которое оказывала в том или ином случае конспирология.
При таком подходе было бы, например, интересно определить, узнать точный список российских масонов того времени. Я бы хотел узнать, скажем, о том, был ли масоном крупный капиталист, министр финансов, а позднее – министр иностранных дел Временного правительства Михаил Иванович Терещенко. Но, повторюсь, это важно для понимания общего контекста.
Взять хотя бы историческую версию о том, что масоны склоняли Керенского к продолжению Россией Первой мировой. На основании чего или кого многие авторы продолжают утверждать, что именно русские масоны держали страну в войне?
Мне же это кажется совершенно неважным – был Керенский масоном или не был. Гораздо важнее то, что он опирался на такую коалицию, условием которой было именно участие в войне. Вне этой коалиции у него не было никакого будущего.
Другой вопрос – финансирование и революционизирование России.
Досадно, что публикаторы подобных разоблачений даже не указывали на полную коллекцию документов Министерства иностранных дел Германии, по которым происходило финансирование большевиков.
Речь же тогда шла о революционизировании Российской империи преимущественно в Финляндии и Прибалтике, и касалось это большей частью вовсе не социалистического преобразования России, а укрепления национальных движений. Да и Германия тогда рассматривала Россию лишь в общих планах революционизирования.
В зарубежных исследованиях, а сейчас уже и в российских, содержится важнейшее утверждение: Берлин в те далекие годы очень рассчитывал на исламскую революцию в мире.
Расчет ясен: значительная часть мусульман жила во владениях Российской, Британской, Французской империй. К этому можно добавить, что в Германии часть мусульман пользовалась особым статусом военнопленных. Они находились в двух специальных лагерях как «гости Кайзера на немецкой земле». Показательно, что газета для мусульман на территории Германии издавалась на арабском, турецком, татарском и русском языках. Ее название было «Джихад».
Таким образом, германское правительство в своих интересах финансировало подготовку мирового джихада. Правда, никаких больших восстаний этой пропагандой достигнуто не было.
Вопрос об эффективности подобных действий, спровоцированных разными секретными службами, может решаться только в каком-то сопоставлении. Поэтому стратегию «Надо вбросить бабки, и дело будет сделано» нельзя признать серьезной гарантией успеха.
Если говорить о тратах немецкого правительства на секретные действия в национальных интересах, то чемпионом по размеру вложений Берлина была Румыния. Но это был отрицательный рекорд. Румыния действительно выступила в войне. Но в качестве противника Германии.
Это означает, что на подобные вложения влияет множество факторов, и это может позже запутать историков.
Однажды я сам оказался в такой ситуации, когда работал в политическом архиве Министерства иностранных дел Германии. Там нашлись совершено чудесные доказательства того, что некие украинские революционеры обещали немецкому правительству поднять восстание кубанских казаков, революционизировать Черноморский флот… Короче, дайте грант, и все будет в порядке.
Вначале я зажегся этой историей. Но, съездив в архив еще раз, нашел другие документы, по которым стало ясно, что несколько украинских ребят получили этот грант, потратили часть денег на веселую жизнь в Вене. Что касается революционной работы, то максимум их деятельности свелся к вырезкам из русских газет, которые они где-то изредка доставали…
Вообще мой опыт изучения таких документов, за которыми проглядывали разные секретные персонажи, убедил меня в том, что это в большинстве своем были люди, имитировавшие революционную деятельность, преувеличивающие свои возможности – для получения определенных средств от той или иной страны. Поэтому все отчеты спецслужб того времени требуют осторожного отношения к тому, что в них понаписано.
Это значит, что надо всегда смотреть на общественное движение с точки зрения организованной или неорганизованной силы. Попробуем с этой точки зрения взглянуть на ход Февральской революции.
Есть представление об этой революции как о заговоре, а точнее, как о заговорах. Один из современных авторов написал, что все началось с заговоров, а кончилось революцией.
Но есть ли здесь логика, если объектами действий противников режима была не инфраструктура власти, не «почта, телеграф, телефон», не правительственные ведомства, не дворцы и не политические центры влияния…
В первые дни Февральской революции с 23 по 26 февраля 1917 года люди боролись всего лишь за Невский проспект. Это было исключительно символическое действо. Никакого практического прорыва к местам, узлам власти не было. Одни просто хотели что-то продемонстрировать на Невском проспекте. Другие желали не допустить демонстрации чего-то на том же месте. Лично я не вижу в том никакого заговора. Действия заговорщиков все-таки выглядят иначе.
Поэтому сегодня важнее узнать, как тогда развивалась конспирология, для чего и как она в то время использовалась.
Известный историк, изучавший тот период, Корнелий Федорович Шацилло в 1967 году опубликовал важную статью по делу полковника Русской армии Сергея Мясоедова, который в 1915 году по ложному доносу был обвинен в шпионаже и повешен. Исследование Шацилло доказывало, что эта история была спровоцирована ставкой Верховного главнокомандующего с целью перевести внимание общественного мнения от поражений на фронте к шпиономании и разжиганию антисемитизма. И это вроде бы удалось, но конечный результат оказался непредвиденным. В итоге все обернулось для власти потерей легитимности.
Важным историческим уроком 1917 года было то, что разговоры о заговорах оказывались более важными, чем сами происки конспирологов.
Например, широко обсуждались слухи о том, что царь Николай II – немецкий шпион. Их было много, они ходили в разных вариантах и интерпретациях. Больше всего мне нравился следующий сюжет: император был обвинен одним крестьянином в том, что он продал Россию за несколько бочек золота. После чего царь отбыл в Германию на автомобиле по подземному ходу.
Автомобиль здесь играет важную роль, потому что такие феерические слухи часто включали в себя какую-нибудь новую технологию. Например, известны сообщения и о царице, которая передавала секретные сведения в ту же Германию по подземному телефону.
Также очень важен был международный контекст.
Сегодня российскую общественность волнуют заговоры и слухи по поводу своей страны и ее внешних и внутренних врагов. В годы Первой мировой войны в Европе шел широкий обмен разных стран слухами, от которых общественность иногда впадала в полную растерянность. Германского канцлера, например, обвиняли в том, что он является агентом влияния Англии. На это англичане отвечали мифом о том, что Германия способствует распространению гомосексуализма в Англии. Дабы подорвать духовное здоровье нации.
В этом обмене ударами интересен и другой вопрос: какие конспирологические теории, наоборот, не появляются в кризисное время? Или иначе – какие заговоры мы, зная о них, не выбираем?
Если говорить о персонажах, которых подозревают в причастности к темным силам, то больше всего подозрений выпадает на долю тех, кто ярок, заметен в публичном поле.
В том смысле в 1917 году заметной фигурой был Александр Керенский, деятельностью которого я занимался. Его связывали с самыми различными заговорами – немецким, еврейским, английским… Ленин накануне Октября написал о том, что правительство Керенского буквально является инструментом международного заговора, в котором английские империалисты и немецкие капиталисты вступили в международное соглашение и действуют так, чтобы Временное правительство сдало Петроград. И якобы все это является заговором против мировой революции.
Сама мысль о том, что осенью 1917 года немцы и англичане могли договориться о чем-то, представляется весьма странной. Но многие люди верили и в этот слух, что делало его мобилизующим фактором.
Какой же была логика этого заговора?
Логика была банальной: поступали сообщения о том, что Керенский живет с балериной немецкого происхождения, которая влияет на него в нужном для Германии направлении.
А еще было замечено, что секретарь Керенского, еврей Давид Соскес, тоже занимает прогерманскую позицию. Меж тем гораздо позже сын этого подозрительного секретаря стал членом английского парламента и получил статус пэра.
Или другой пример. Черносотенная газета «Гроза» продолжала выходить вплоть по ноябрь 1917 года. Так вот она написала следующее: «Наконец-то русские рабочие и солдаты выгнали жида Керенского из Зимнего дворца, где он опоганил своим пребыванием покои царя-миротворца». И насколько мне известно, это было первое издание, которое опубликовало известный слух о том, что Керенский бежал из дворца, переодевшись в платье сестры милосердия.
Действительно, очень часто в истории разговоры о заговорах бывали важнее, чем сами заговоры. Еще интереснее другое: слухи нередко получали статус экспертной оценки. Да мы и сегодня тоже узнаем, как некоторые современные действия во внешней политике великих держав на наших глазах из слухов превращались в экспертные оценки. При этом важно заметить, что многие люди, распространявшие слухи, сами в них верили.
Так все-таки – какие слухи не использовались в 1917 году? Мне, например, неизвестно применение в том периоде темы масонского заговора. Хотя мысль о том, что Керенский – масон, могла возникнуть у внимательных читателей.
Так, в мае 1917 года не где-нибудь, а в газете «Русский инвалид», принадлежащей Военному министерству, возглавляемому Керенским, было опубликовано приветствие ему от итальянских масонов. И такой удачный повод для компрометации не был нигде использован.
Может, это молчание и есть демонстрация всемогущества зловредных масонов…
Если же говорить о системных факторах, то обычно историки описывают революции как действия акторов – людей, которые действовали в тех обстоятельствах и той реальности. Поэтому все действия Октябрьской революции, если так можно выразиться, лениноцентричны, троцкистоцентричны, петроградоцентричны и т.д.
Известный американский автор Ричард Пайпс, написавший «Русскую революцию», в том смысле почти ничем не отличается от наших исследователей. Разве что оценкой, но структура повествования у него та же.
Мы все изучаем активность и не исследуем пассивность. Но результат активных действий зависит и от пассивности тех, кто не действует. А пассивные в это время жили тихо и мечтательно. Это для них тогда был поставлен на конвейер особый массово-литературный жанр, в котором сочетались детективная история, секс, а также описание жизни элит и императорских дворов… Все это невероятным образом перемешивалось в хитросплетенных сюжетах и выгодно продавалось. Интересно, что после февраля 1917 года стали выходить такие же произведения – книжки о тайнах Царскосельского дворца, после ноября – о тайнах дома Романовых. И все это было востребовано.
Как известно, культура не может не влиять на массовое сознание, в том числе и упоительными сюжетами о головокружительных заговорах. Какие чувства это вызывает у простого человека?
Еще Робеспьер говорил, что высшая добродетель гражданина – это подозрительность. Но не он ли сам пал жертвой этой добродетели…
