Изъятия властью земель, зачастую с туманными объяснениями государственной потребности в них, не у всех владельцев вызывает ожидаемую радость. Фото PhotoXPress.ru

24 декабря 1990 года Верховный Совет РСФСР принял Закон «О собственности в РСФСР», в котором второй раздел назывался «Право частной собственности». Это означало, что спустя 73 года вернулась одна из важнейших и неотъемлемых человеческих ценностей.

Борьба за этот закон имеет свою драматическую историю, своих героев и своих противников. Более того, этот спор, наверное, никогда не утихнет в общественном сознании России, которая подверглась в ХХ веке в невиданных ранее масштабах социальному эксперименту – по тотальному обобществлению всех основ жизни человека.

Сторонники советского социализма до сих пор считают, что в СССР было право частной собственности. Их оппоненты приводят свои доводы. В этом предисловии к дискуссии, организованной группой народных депутатов РСФСР того времени с участием ученых, политиков и общественных деятелей и прошедшей в Международном университете в Москве (МУМ), мы решили процитировать два закона: «О собственности в СССР». И «О собственности в РСФСР». Пусть читатели сами разберутся в сути документов и в аргументах дискуссии. Заметим только, что оба закона были приняты в 1990 году.

Из закона РСФСР: «Статья 9. Общие положения о собственности гражданина. 1. Собственность гражданина создается и приумножается за счет его доходов от участия в производстве и иного распоряжения своими способностями к труду, от предпринимательской деятельности, от ведения собственного хозяйства и доходов от средств, вложенных в кредитные учреждения, акции и другие ценные бумаги, приобретения имущества по наследству и по иным основаниям, не противоречащим закону. 2. Право наследования имущества гражданина признается и охраняется законом.

Статья 10. Объекты права собственности гражданина. 1. В собственности гражданина могут находиться: земельные участки; жилые дома, квартиры, дачи, садовые дома, гаражи, предметы домашнего хозяйства и личного потребления; денежные средства; акции, облигации и другие ценные бумаги; средства массовой информации; предприятия, имущественные комплексы в сфере производства товаров, бытового обслуживания, торговли, иной сфере предпринимательской деятельности, здания, сооружения, оборудование, транспортные средства и иные средства производства; любое другое имущество производственного, потребительского, социального, культурного и иного назначения, за исключением отдельных предусмотренных в законодательных актах видов имущества, которое по соображениям государственной или общественной безопасности либо в соответствии с международными обязательствами не может принадлежать гражданину. 2. Количество и стоимость имущества, приобретенного гражданином в соответствии с законом или договором, не ограничиваются.

Из Закона СССР: «Статья 4. Субъекты права собственности. Формы собственности. 1. Собственность в СССР выступает в форме собственности советских граждан, коллективной и государственной собственности. В СССР может существовать собственность иностранных государств, международных организаций, иностранных юридических лиц и граждан. 

2. Допускается объединение имущества, находящегося в собственности граждан, юридических лиц и государства, и образование на этой основе смешанных форм собственности, в том числе собственности совместных предприятий с участием советских юридических лиц и иностранных юридических лиц и граждан. 

3. Законодательными актами союзных и автономных республик могут устанавливаться иные, не предусмотренные настоящим Законом, формы собственности. 

4. Имущество может принадлежать на праве общей (долевой или совместной) собственности одновременно нескольким лицам, независимо от формы собственности. 

5. Государство создает условия, необходимые для развития разнообразных форм собственности, и обеспечивает их защиту.

Как это все прекрасно начиналось 

Сергей Красавченко

Декабрь 1990 года был тяжелым для страны во многих отношениях. Экономический кризис накладывался на политическую ситуацию, которая, в частности, была вызвана непростыми отношениями Верховного Совета РСФСР с Верховным Советом и Съездом народных депутатов СССР.

Помню, как я убеждал Павла Бунича, известного экономиста и политика той поры, что нужно срочно принимать закон, утверждающий частную собственность на территории СССР, и тогда не будет войны законов между республиканскими и союзным законодательствами, которая отнимала много сил в и без того трудное время.

Павел Григорьевич ссылался на сложность отношения руководства, депутатского корпуса страны к понятию и категории частной собственности. И это было понятно, потому что в то время все ветви союзной власти оставались «глубоко партийными». Но так сложилось, что в Верховном Совете РСФСР уже были разные мнения о реформировании страны. Поэтому Комитет по конституционному законодательству, который возглавлял Сергей Шахрай, и Комитет по экономической реформе и собственности, который возглавлял я, собрали небольшой коллектив авторов для написания необходимого законопроекта. В итоге, несмотря на все наши опасения и слабый расчет на некое чудо (а как иначе, если в составе ВС РСФСР тогда подавляющим большинством были коммунисты?), закон был принят.

Когда я уже ехал после бурного заседания домой, водитель поинтересовался, почему я такой веселый. Помню, как сказал: «Сегодня мне несколько человек пари проиграли. Один из них, американец, теперь бутылку виски должен». Насчет победы в споре с американцем водитель очень обрадовался. Но когда я ему сказал, на что мы спорили, он прореагировал вполне адекватно для того времени: «Ну, приняли вы этот закон, и что? Какая разница, есть у нас частная собственность или нет ее – в магазинах-то все равно пусто!»

Я тогда, наверное, показался водителю большим чудаком, когда сказал, что к следующему году все изменится. И действительно, перемены начались. Особенно когда появился еще указ о свободной торговле.

Но сегодня, отмечая 25-летие, по сути, исторического события, мы должны осмыслить, к чему через четверть века пришла Россия в реализации важнейших идей и стратегий, которые все-таки рождались и закреплялись в столь сложное для страны и общества время. Давайте обсудим, есть ли у нас в России работающее право частной собственности, а если нет, то почему.

Сергей Николаевич Красавченко – ректор Международного университета в Москве.

Чиновник  в должности правозаменителя

Евгений Ясин

Перед тем как начать говорить о дне сегодняшнем, все-таки не удержусь от короткого воспоминания. Это был примерно 1996 год, когда я, будучи бывшим уже министром экономики, в один прекрасный вечер встретил возле смоленского гастронома Юрия Николаевича Малышева, тогда уже бывшего главу Агентства по угольной промышленности. Таким образом, снятые со своих постов два покупателя вошли в известный московский магазин, и Малышев, оглядывая заполненные продуктами витрины, сказал мне: «Наверное, все-таки в отношении реформ вы были правы».

Я вспоминаю это не ради своей правоты, а потому, что результаты принятого закона и последовавшие за ним рыночные преобразования видны, ощутимы и сегодня.

Но если сегодня мы посмотрим на реализацию всего того, что касается проблем собственности, рыночных отношений, честной конкуренции и т.д., то нетрудно понять, как мы еще далеки до экономики развитых стран. Больше того, сохранить то, что сейчас еще работает, – тоже проблема. Потому что там, где должно господствовать право, в том числе и право частной собственности, все чаще и больше господствует чиновник. И чем выше его должность, тем этот волюнтаризм опаснее для экономики и общества.

Скажу больше, нынче у нас снова в моде теория национальной самобытности и особого пути России, и ее пропагандируют в разных формах весьма образованные люди. Недавно у меня была дискуссия с одним из таких авторов, который считает Россию страной, способной развиваться прежде всего на основе иерархических отношений с вытекающими отсюда правилами господства и подчинения.

То есть, по его мнению, все, что не укладывается в эту нехитрую схему управления, мешает развитию. И потому как минимум не принимается властью, а то и просто признается вредным.

Поэтому добиться верховенства права, развития конкуренции, независимости судебной системы – это чрезвычайно трудные, но абсолютно необходимые задачи. Но еще тяжелее для сторонников нормального развития страны – это изменить сознание народа, можно сказать, ментальные основы бытия. Изменить не революционным, а мирным, демократическим, если хотите, просветительским путем. И делать это предстоит нынешним молодым и, что очень важно, хорошо образованным людям. Только такие просветители могут спасти наше общество от мифологии опасных «особых путей».

Евгений Григорьевич Ясин – научный руководитель НИУ «Высшая школа экономики».

«Я не верю, что ты ничей...

Дмитрий Зимин

Когда в стране появились первые кооперативы, я работал на одном секретном предприятии, причем был начальником одного из ведущих отделов. Но к тому времени уже переставали платить зарплаты.

И тут эти самые кооперативы, развитие которых, по сути, взорвало финансовую систему страны. Если вспомнить, то в советские времена были три системы денег, которые между собой очень мало пересекались. Первая – система расчетов, которая была гигантской, распространенной по всей стране на основе договоров. Люди, работающие по этой системе, часто впадали в мечты о том, как бы хоть малую часть предприятие могло бы иметь в реальных деньгах.

Следующая система – наличных денег, которая определялась фондом зарплаты. Работают люди хорошо или плохо – фонд зарплаты был неизменен.

Еще были такие экзотические деньги, как сертификаты Внешэкономбанка. Так называемые вэбовки, первые российские ценные бумаги в иностранной валюте. Для физических лиц, имеющих их, это было что-то вроде долларов.

Так вот кооперативы взорвали такую денежную систему. Кооператив позволял безналичные деньги превратить в наличные. Что тогда началось, в эти первые годы кооперативов, можно только догадываться.

Но массовое сознание такой революции постичь не могло. Доходы доходами, но советский человек всегда должен в какую-то структуру входить, быть ее членом. Помню, как один ведомственный начальник остановил меня в коридоре и сказал: «Ты, говорят, кооператив организовал. Куда он у тебя входит?» Когда услышал, что кооператив никуда не входит, ушел со словами «так не бывает». То есть наши люди не могли постигнуть того, что могут быть частные предприятия, работающие в рамках закона и не входящие в государственную машину.

Другой забавный парадокс был связан с тем, что нашему кооперативу выделили помещение, которое раньше занимал партком, что тоже вызвало изумление общественности предприятия. А напротив, в кабинете с табличкой «Комитет ВЛКСМ», которая, кстати, сохранилась, сидел мой американский партнер, бизнесмен Оги Фабела, без которого «Вымпелкома» в России могло и не быть.

А дальше – больше: я, беспартийный, был отпущен в США для изучения правил выхода на американскую фондовую биржу. Вернулся полный впечатлений и стал рассказывать о невероятных вещах. Например, о том, что на бирже работают гигантские деньги, превышающие бюджет Соединенных Штатов. И в основном это деньги пенсионеров! В эти «длинные» деньги никто из тех, кто меня слушал, поверить не мог.

Что же касается собственности, то мало кто из моих слушателей был в силах понять – как можно продать или купить предприятие. «Там же живые люди работают, это же получается работорговля!»

И наконец, в процессе создания «Вымпелкома», как и большинства первых российских коммерческих проектов, вставал глобальный вопрос – кого записывать в учредители? В те времена в состав основоположников обычно предлагались директора, общественные организации, районные руководители и пр. Потом в ходе работы выяснялась подлинная эффективность этих лиц, и требовалось немало усилий, чтобы как-то устранить несовместимость части людей с той новой парадигмой, в которой они были не в состоянии существовать.

Отсюда вывод: переход из советской системы в рыночную экономику требовал и до сих пор требует буквальной революции – как в общественном сознании, так и в голове отдельного человека.

Должен признать, что, будучи человеком образованным и полагающим себя частью интеллектуальной элиты, я на каждом шагу сталкивался с собственной вопиющей безграмотностью. Да, частная собственность представлялась мне, с одной стороны, предпочтительной. А с другой – вызывала некий внутренний дискомфорт, потому что накладывалась на вбитую в наши головы бестолковую «коллективщину».

И я уверен, те годы, которые мы переживали, и те мучительные осмысления происходящего должны быть обязательно описаны не языком науки, а художественными средствами талантливейших людей. Мне книги об этом пока не встречались.

Дмитрий Борисович Зимин – российский предприниматель, основатель и почетный президент компании «Вымпел-Коммуникации».

Закон и демократическая эволюция

Николай Гагарин

Начало 90-х. Москва. «Ползучая» забастовка против либерализации экономики и приватизации собственности. Фото РИА Новости

Хорошо известно, что реформирование собственности – один из ключевых исторических, культурных, экономических, юридических и прочих организующих жизнь процессов. И я не могу не сказать, что он начался у нас в стране несколько раньше, чем 24 декабря 1990 года. Многие из присутствующих еще помнят время, когда производство и пользование собственностью запрещалось вообще.

В начале 80-х годов об этом было прямо сказано на пленуме Верхового суда СССР, который четко определил собственностью гражданина лишь его домашнее хозяйство. То есть отдельная от государства собственность, подразумевающая производство и использование чего бы то ни было, запрещалась.

Только в 1989 году Верховным Советом СССР предприятиям было дано право на часть дохода от производимой продукции. То есть основы понятия общенародной собственности несколько пошатнулись. Но тут нельзя не вспомнить, что уже в 1990 году, когда в Конституцию СССР 1977 года вносились изменения в связи с учреждением поста Президента СССР, тогда же были внесены такие разные понятия, как общесоюзная собственность и собственности союзных и автономных республик. Все это говорило о некой эволюции, движении, которое привело Россию к принятию закона, ставшего поводом для нашей дискуссии. Поэтому неправильно считать, что до какого-то времени частной собственности не было и в помине, а потом вдруг она словно свалилась с неба.

Мы говорим вроде бы на вполне конкретную тему. Но вправе ли мы не учитывать, скажем, ХХ съезд КПСС, открывший стране и миру правду о страшных годах сталинских репрессий? Или 

I Съезд народных депутатов СССР, который был исторически уникальным как по интеллектуальному составу, так и по тем истинно демократическим процедурам, с помощью которых вдохновленное переменами общество сумело выбрать такой необычный для современной отечественной истории состав народных избранников.

У тех депутатов и в мыслях не было говорить о том, что народ не дотягивает до понимания каких-то мудрых концепций, политических шагов, экономических проектов – якобы в силу своего низкого культурного уровня. И это, кстати, распространяется и на способность граждан эффективно распоряжаться частной собственностью.

Поэтому мне всегда хочется спросить таких горделивых аналитиков: «Если у нас народ такой незрелый, то как быть с вашим попаданием во власть, выходит, вы попали в нее через выборы малокультурных, неготовых к демократии избирателей?»

Конечно, просвещать людей нужно. Уже хотя бы потому, что в нашем, казалось бы, сильно информированном обществе очень мало известно о том, как же работают в развитых странах самые важные и определяющие жизнь общества институты.

К примеру, я как юрист убежден, что сегодня в США работает лучшая в мире судебная система, которая обслуживает лучшую из национальных экономик, дающую 33% мирового ВВП.

Многие ли знают, как судебная система США умеет преследовать тех, кто не в ладу с законами, преследовать неустанно и неумолимо. Конечно, и там бывают ошибки. Но роль независимой судебной системы в достижении этих 33% ВВП – ключевая!

Как-то один из моих учителей в области права сказал мне: «Коля, знаешь ли ты, что американское экономическое чудо случилось потому, что должна была появиться всего лишь бумажка, обозначающая одну акцию. Но ты не представляешь, сколько тюремных приговоров должно было прозвучать, скольких людей надо было посадить на электрический стул, чтобы эта бумажка стала тем, чем она является для Америки сегодня!»

А насколько жестко и беспощадно защищает судебная система США пенсионные фонды, нашим пенсионерам, нынешним и будущим, это трудно даже вообразить.

Поэтому давайте брать лучшее, что есть у более эффективных стран. И давайте уметь признавать свои ошибки. В этом признании всегда есть признак силы и надежда на будущее.

Николай Алексеевич Гагарин – руководитель адвокатского бюро «Гагарин, Резник и партнеры».

Рулить чужим добром

Андрей Широков

По моему мнению, в России с частной собственностью не справилась прежде всего публичная власть. Она делает все, чтобы эта форма собственности в стране не развивалась. Потому что человек, владеющий частной собственностью, по-другому ходит на выборы. А если он голосует по своему разумению, с учетом того, что он – владелец собственности, значит, он обязан поступать рационально. Разум, в свою очередь, порождает критическое отношение ко всякой власти, занятой лишь сохранением себя, любимой. Поэтому и голосовать собственник будет непредсказуемо.

Второе. Мои научные и практические профессиональные интересы лежат в области жилищно-коммунального хозяйства. И я должен сказать, что у нас сегодня 3,5 млрд кв. м жилья во исполнение закона о приватизации находится в собственности граждан. И власть делает все, чтобы в жилищном секторе все проблемы переложить на плечи самих собственников. Для этого вышел целый ряд документов, в том числе и новый Жилищный кодекс. Однако власть не исполнила своих обязательств по отношению к бывшей своей собственности по капитальному ремонту общего имущества – она и это перевалила на собственников.

Но самое главное – сегодня власть делает все, чтобы теперь управлять уже чужой собственностью, не спрашивая об этом самих собственников. Сегодня это главная модель развития управления государством всего, что связано с собственностью. Не важно, где таковая находится – в медицине, науке, торговле, ЖКХ, сфере услуг, образовании, фермерстве и т.д. У публичной власти есть инструменты, с помощью которых она решает за всех собственников свои вопросы.

Если даже вы добросовестный налогоплательщик, но возражаете хотя бы немного той модели власти, которая тобой «рулит», к тебе могут направить каких угодно проверяющих, и дальнейшие их действия вполне ясны. n

Андрей Вячеславович Широков – декан факультета управления крупными городами  МУМ.

Мы не лучше и не хуже

Владимир Оленченко

Если обратиться к практике Организации Объединенных Наций, то 25 лет – это та цифра, которой исчисляется время прихода нового поколения. Поэтому мне кажется интересным узнать у нынешних 25-летних, что они знают и думают по той теме, которую мы обсуждаем. Потому что, когда беседуешь с людьми моложе 40 лет, то им вопрос о частной собственности кажется делом само собой разумеющимся.

Конечно, эти 25 лет оказались насыщенными и перенасыщенными не только для нашей страны, но и для всего мира. Это ярче всего показать на обвальном заполнении мира новыми коммуникациями. Другой важный фактор – это исчерпание модели экономического развития, что, собственно, признается везде и называется глобальной непредсказуемой экономической турбулентностью.

И в этих условиях возрастает понятие частной собственности как некой основы. То есть если будущее экономики непредсказуемо, а ее текущая модель исчерпана, то иной модели, кроме частной собственности, пока не предусмотрено.

Мы сегодня достаточно критичны к той ситуации, что сложилась с частной собственностью в России, но я хочу сказать, что в других странах тоже все не так уж хорошо, а кое-где даже хуже, чем у нас.

Возьмем страны Балтии. Они примерно в одно время с нами принимали законы о частной собственности, вместе с нами начали использовать инструменты приватизации. Но дальше у них все пошло несколько иначе.

Во-первых, в закон о частной собственности принесен этнический принцип. Это не мое мнение, а заключение германских исследователей. Этот принцип преследовал лишь единственную цель – не допустить русскоязычное население к приватизации. То есть этот процесс прошел без участия некоренного населения.

Когда проходила реституция национализированного в 1940-е годы имущества, к ней был ограничен допуск лиц российского и еврейского происхождения. О чем свидетельствуют иски в международные суды по правам человека.

В более поздние годы нас агитировали инвестировать в собственность стран Балтии, обещая за это возможность получения виз и свободы перемещения по шенгенскому пространству. Недавно Латвия аннулировала этот проект. Но деньги тем, кто уже заплатил, кажется, возвращать не собираются.

По этой и ряду других причин, мне кажется, перед нами стоит вопрос о возвращении российской собственности, находящейся за рубежом. Если уж мы серьезно озабочены ценностной категорией как в приватном, так и в национальном аспекте, то надо быть последовательными сторонниками справедливости в этих важных и сложных вопросах. Я здесь сознательно не разделяю собственность на частную, корпоративную и государственную, как не делают это и другие страны. Из этого равенства и складывается общенациональный интерес.

Владимир Анатольевич Оленченко – руководитель Центра ИМЭМО.

Продолжение