Сергей Цыпляев
«Это ты первый сказал, что все мы люди?!» Фото Reuters
Террористический акт мести журналу Charlie Hebdo за карикатуры на пророка Мухаммеда, объявление конкурса карикатур о холокосте в Иране, иноверцы, обезглавленные боевиками «Исламского государства Ирака и Леванта», – такая палитра событий начала 2015 года вселяет беспокойство в сердца и умы россиян. Об этом свидетельствуют данные январского опроса Левада-Центра. Почти две трети опрошенных следили за событиями в Париже. Если 15 лет назад на отношения людей разных конфессий с оптимизмом смотрели 28% опрошенных, то сегодня таковых всего 17%.
«Что происходит? Почему везде резко обостряются религиозные конфликты?» Этот вопрос задают все чаще. Мой ответ звучит так: идет процесс великого перемешивания цивилизаций.
Вода и масло в одном флаконе
Если столетия назад для знакомства с другими обычаями, иной культурой надо было переплывать моря, преодолевать пустыни и горные гряды, 100 лет назад хотя бы пересечь государственную границу, то сегодня для этого достаточно выйти во двор. Раньше вы могли вернуться из путешествия в свой привычный, стабильный, культурно однородный мир, сегодня его границы стягиваются до размеров вашего дома.
Кровавые события во Франции и на Ближнем Востоке, решение вопросов веры и морали с помощью вооруженного насилия вернули нас к проблеме столкновения цивилизаций. Сэмюэл Хантингтон описывал столкновения цивилизаций, используя в качестве единицы рассмотрения преимущественно страны, речь в первую очередь шла о конфликтах на границах «цивилизационных плит» – на тектонических разломах.
На наших глазах мир стремительно приобретает новое качество. Мощнейшие силы и инструменты глобализации – Интернет, телевидение, корабли и самолеты – сделали планету маленькой. Идет непрерывное перемещение людей, перемешивание представителей разных рас, национальностей, культур и религий. Разность потенциалов – жизненных возможностей – срывает людей с традиционных мест и уносит в центры развития, пока в основном в западную цивилизацию. Никакие государственные ухищрения не в силах остановить этот процесс, его не повернуть вспять. Перемешивание происходит исключительно быстро по историческим меркам. За такой скоростью не поспевает взаимная адаптация, глубокая ассимиляция, требующая нескольких поколений.
Это напоминает перемешивание воды и масла. Исходно есть четкая граница между двумя жидкостями, поверхность границы – тектонический разлом. Потрясите сосуд – и много мелких капель масла взвешены в воде. Не возникает однородного раствора, площадь поверхности границы, потенциальной зоны трений и конфликтов, возросла многократно.
Если вы родились в окружении полного интернационала, вы воспринимаете это как должное. Если же в вашей деревне, где все уже давно почти родственники, поселятся китаец, араб и африканец со своими семьями, это уже потрясение основ и начало битвы народов. Они ведь все делают не так, как мы привыкли, они говорят на непонятном языке, молятся другим богам – это опасность! Наша практика показывает, что хватает нескольких выходцев с Кавказа.
Конечно, многое решает культурный уровень – степень взаимной деликатности, любопытство и интерес к новому, необычному, взаимная готовность понимать и принимать. К сожалению, инстинкты диктуют иное, поводы для раздражения, обид и конфликтов находятся быстро, и включается система распознавания «свой–чужой». Меньшинство в целях самозащиты объединяется в спаянную этническую или религиозную группу, которая становится угрозой и проблемой для неорганизованного большинства.
Трагедия в Париже отчетливо продемонстрировала принципиальное изменение роли религии в современном мире. Раньше религия играла объединяющую, стабилизирующую роль в области своего распространения, создавая общий культурный фундамент стран и народов. Столкновения религий были редки и краткосрочны, носили преимущественно пограничный характер. В перемешанном мире религия превращается в разъединяющий, конфликтный институт. Первый значимый опыт перемешивания Европа обрела с появлением протестантов, за этим последовали религиозные войны, бесконечные и беспощадные. Можно прийти к компромиссу в идеологических и материальных вопросах, в вопросах веры компромисс практически невозможен. Европа нашла ответ на этот вызов – светский характер государства, религия становится элементом частной жизни. Однако затем в Европу хлынули представители других стран, других континентов.
Становится ясно, что атомом цивилизации является человек, молекулой, несущей все особенности культуры, – семья и община. Сетевая культурная общность может длительное время сохраняться и развиваться даже вне государственных рамок и без опоры на государство. В этом сложном перемешанном мире «коктейля цивилизаций» нам предстоит жить.
Убоимся простых решений
Как обычно, в первую очередь предлагаются простые и неверные решения. Их общий знаменатель – «возврат в светлое прошлое». Например, вернуться к чистым в генетическом или идеологическом (в том числе религиозном) смысле моногосударствам.
Реально границы государств редко соответствовали этим признакам, поэтому внутри страны возникали правильные, государствообразующие «свои» и «чужие» – иноверцы, инородцы, инакомыслящие. Далее начиналось перемещение народов и перемещение границ. Кровавые войны, геноцид, изгнанные народы – всем этим полны века истории. Сегодня в мире перемешивание представителей разных этносов и религий идет столь интенсивно, что возвращение к чистоте принципов просто невозможно без превращения страны в тоталитарное общество с государством фашистского типа. Для России это будет означать распад и уход в глубокий третий мир.
Из этой же серии предложения ускоренной насильственной ассимиляции иммигрантов.
Большинство людей крайне неохотно меняют свою идентичность, даже под страхом смерти. Административный нажим вместо осознанного личного решения, сделанного пусть и под давлением жизненных обстоятельств, плодит сопротивление. Это нам хорошо знакомо и из истории народов Российской империи, и из истории русских общин, оставшихся за пределами России после распада СССР.
Арсенал возможностей регулировать такие мощные долгосрочные исторические процессы, идущие всю человеческую историю, весьма невелик. Он не обладает «идеологической чистотой» и включает как либеральные, так и нелиберальные решения.
Первое. Чтобы общество успевало адаптироваться к новым реалиям, надо замедлять скорости миграционных потоков. Визовые ограничения, усложнение получения вида на жительство, а тем более гражданства – все эти фильтры замедляют приток носителей иного жизненного уклада.
Второе. От общества потребуются серьезные усилия и финансовые траты на образование и социализацию новых сограждан. Мы можем вспомнить наш непростой опыт массового переселения жителей провинции в крупные города в эпоху индустриализации, он сопровождался почти поголовной посадкой за парту молодежи и детей переселенцев с использованием широкого набора форм обучения. Начинать надо с курсов по обучению русскому языку, в первую очередь детей иммигрантов. В деле интеграции школы и учителя эффективнее и дешевле, чем тюрьмы и полицейские.
Третье. Перед просвещенной частью общества встает непростая задача выработки общей модели жизни, картины мира, ориентированной на поиск общих ценностей в культуре, морали, параллелей в быту и традициях разных народов в противовес культивированию непримиримых различий. Очень непросто признать, что ваше понимание «что такое хорошо и что такое плохо» не является вневременным, универсальным, общечеловеческим. Есть конкурирующие системы ценностей, и с этим придется считаться.
Четвертое. Из сказанного вытекает необходимость бескомпромиссного и последовательного отстаивания светского характера государства. В многоконфессиональном государстве акцент на религиозной принадлежности человека, причем культивируемый с раннего детства, неизбежно приведет к неразрешимым внутренним противоречиям, чреватым кровавыми конфликтами вплоть до распада страны. Стратегически недальновидным является внедрение религиозного образования в школы, публичное отправление религиозных культов государственными деятелями, политиками. Религия – территория частной жизни. Поэтому, в свою очередь, неприемлемо избыточное вмешательство государства в регулирование религиозной жизни. Нежелательно публичное обсуждение существа религиозных учений, но это не распространяется на религиозные нормы, предлагаемые всем членам гражданского общества.
Пятое. Принимающая культура сохранит свою сущность, если станет «сильным растворителем» для инородных вкраплений. Она должна быть привлекательной, современной, обладать эффективной экономикой, предъявлять «городу и миру» притягательный проект будущего, вызывать уважение у приезжающих. Передовая экономика собирает энергичных, умных, творческих людей, которые сами прочно встанут на ноги. Неквалифицированная иностранная рабочая сила в случае кризиса первой оказывается за воротами предприятий, где ее встречает этнический криминал и экстремистские организации. Нас постоянно тянет к «обществу мемориальной культуры», которое ведет нескончаемые дискуссии о прошлом, ищет в прошлом ответы на вызовы будущего, сожалеет об «утраченном рае» и отчаянно сопротивляется любым изменениям, рассматривая эволюцию как процесс непрерывной деградации. Так можно построить резервацию, но не страну – мирового лидера.
Шестое. Общество, желающее выжить в новых условиях, должно установить и поддерживать твердый демократический порядок. Демократический порядок устанавливается гражданами, самостоятельно соблюдающими одобренные ими законы и заставляющими власти работать на поддержание этого порядка. Закон рассматривается как общая ценность, народ борется за него, как за свои стены. Демократический порядок несравненно прочнее и жестче авторитарного, здесь не купишь разрешение на работу, справку о знании языка и далее по списку вплоть до суда. Наши соотечественники, обладатели солидных состояний, перебирались в Швейцарию, уверенные в силе своего кошелька и мягкотелости демократии. «Да это же тюрьма!» – раздавался их изумленный крик, поскольку рядовые швейцарские граждане при содействии властей (именно так, а не наоборот!) быстро учили их уважать закон, права и свободы соседей.
И еще о традициях. В моей ленинградской школе работал Клуб интернациональной дружбы, много лет я был его членом, потом президентом. Мы учились уважать другие народы, жить в мире и сотрудничестве с разными странами. Никто не заявлял об исключительном качестве русского народа – «обладании лишней хромосомой». «Лишняя хромосома» – это гарантированное вырождение нашей цивилизации.
