Джованни Бенси
«Это мы, безрабoтные демонстранты, даем вам работу!» Фото Reuters
«Авторитаризм – это, во-первых, социально-политическая система, основанная на подчинении государству или его лидерам. Во-вторых – социальная установка или черта личности, характеризующаяся уверенностью в том, что в обществе должна существовать строгая и безусловная преданность вождю, беспрекословное подчинение людей авторитетам и властям».
А вот еще определение: «Авторитаризм – другая модель политического режима диктаторского типа, существенно отличающаяся от тоталитаризма. Если тоталитаризм предполагает полное подчинение всех сфер жизни государственному началу, то авторитарный режим допускает ограниченный плюрализм, если это не противоречит интересам сохранения существующей системы. Авторитаризм занимает как бы промежуточное положение между тоталитаризмом и демократией. С тоталитаризмом его роднит автократический, не ограниченный законами характер власти, с демократией – наличие автономных, не регулируемых государством общественных сфер, сохранение элементов гражданского общества».
Согласитесь, оба разъяснения звучат как-то неприятно. Конечно, авторитаризм уже не тоталитаризм, но это еще не демократия. И, может быть, демократией никогда не станет. На языке современных обществ под авторитаризмом обычно понимается сравнительно мягкая диктатура, избегающая крайностей, жестокости и угнетения, что чаще всего характерно для диктатуры. Но почему мы вспоминаем об этом явлении так часто именно в современную эпоху? Другое дело, общественно-политические формации прошлого. Они были все в принципе авторитарными, просто в Западной Европе они были иными в России.
Как земледелец стал диктатором
Само слово «авторитаризм» латинского происхождeния: auctoritas – «авторитет», что в первую очередь означает качество человека, который «больше» и «выше» других. Слово auctoritas связано с латинским корнем aug, которое содержит идею «роста»: augere – «расти», «выращивать», «возрастать». В свою очередь, этот корень лежит в основе термина augustus – «август», «император»: так называли себя римские правители эпохи империи.
На самом же деле augustus – это тот человек, который «на одну голову» выше всех остальных, личность, благодаря которой «растет» город, община, общество, государство. Но, чтобы достичь этих результатов, то есть «роста», у правителя должны быть особые знания, он обязан «знать, как надо». Ему необходимо быть не только «авторитарным», но и «авторитетным», то есть «выдающимся» над другими. И свои знания должен «продиктовать» подчиненным, подданным, то есть членам общественно-политической формации. Оттуда другое латинское слово – dictator, «диктатор», то есть дословно, «диктующий», тот, кто «диктует», «приказывает» другим, что надо делать, причем не советуясь ни с кем. «Диктатор» – знаток, ему нужно только оповещать других о своих решениях. А народ должен повиноваться и не рыпаться, потому что он не знает и ничего не может «диктовать». Логическая цепь ясна: «знающий» диктует незнающим, те исполняют его указания, и таким образом город (община и т.д.) растет и правитель получает авторитет.
Типичным примером такого диктатора, который и официально получил это звание в истории Древнего Рима, была фигура Цинцинната, который жил в своей усадьбе и мирно занимался земледелием. Но он был назначен диктатором, когда племена эквов (Aequi) и вольсков (Volsci) начали угрожать Риму. Римский Сенат упросил Цинцинната занять пост диктатора для спасения города. Он согласился и через шесть дней разбил оба племени. По прошествии 14 дней правления он вновь вернулся к занятиям сельским трудом. Его немедленная отставка и отказ от власти после окончания кризиса часто приводились как пример хорошего руководства, служения общественному благу, гражданской добродетели и скромности. Раньше, в более древнее время, отношения между властителями и народом в Древнем Риме были гораздо демократичнее. Правители назывались консулами, руководили вдвоем ограниченное время и принимали решения посредством «консультации» («consulere», «советоваться») между собой и с представителями города.
Авторитаризм характеризовал, по сути дела, все дальнейшие общественно-политические формации до эпохи Французской революции как на западе, так и на востоке Европы. Это особенно ощущалось в России, где (как в Османской империи) существовало «патримониальное государство», со всемогущественным царем, такими явлениями, как опричнина и т.д.). Были попытки установить демократические порядки, такие как Английская революция XVII века (известная также как Английская гражданская война, в советской историографии Английская буржуазная революция). Но в основном власть оставалась в руках авторитетных, выдающихся людей, каковыми не могли не быть церковные сановники, короли и цари, которые, в общем, ссылались на авторитет самого Бога.
Тиранов рождает хаос
В то же время исторический опыт показывает, что авторитаризм возникает, как правило, в государствах, где происходит смена общественного строя, сопровождающаяся резкой поляризацией политических сил, в странах, где наблюдаются длительные экономические и политические кризисы, преодоление которых демократическими средствами кажется невозможным. Это сразу переносит нас в новое и новейшее время. Европа пережила тяжелый кризис во время Первой мировой войны с миллионами погибших и последовавшим экономическим кризисом.
В Италии никто не знал, как выйти из положения, тем более что в стране распространился тезис об «украденной победе»: страна не получила всего того, на что она надеялась до войны, причем она расплатилась 600 тыс. погибших. Появился дух реванша с чувствами ненависти по отношению к другим странам. Возникшие или усугубившиеся в результате войны социальные проблемы способствовали распространению социалистических идей, волна забастовок прокатилась по стране, начинали говорить о революции. Это была чрезвычайно благодатная почва для появления человека, который «знает, как надо».
Таким человеком стал учитель начальной школы из района Болоньи Бенито Муссолини. Сначала он увлекался социализмом, но потом разработал свою идеологию, основанную на идее капиталистической экономики, но сильно контролируемой и управляемой государством, и на реванше Италии за «украденную победу». При этом его идеолог Джованни Джентиле (позднее убитый партизанами) придумал формулировку: «Все в государстве, ничто вне государства, ничто против государства». Это была основа «этического государства» и краеугольный камень «тоталитаризма»: это слово тоже было придумано тем же Джентиле или, как официально утверждалось, самим Муссолини. Вооруженный этими идеями, Муссолини насильственно захватил власть в 1921 году и через какое-то время запретил другие партии и упразднил свободу слова, печати, мысли и выражения. Но Муссолини, конечно, точно знал, «как надо» и поэтому вел себя соответственно, то есть с авторитаризмом. Вдохновляясь отчасти «социальной доктриной» Католической церкви, он установил «корпоративизм», то есть представительство граждан не по партийно-политическому принципу, а по принципу производственных категорий. Парламент был заменен «палатой фашей и корпораций», в которой сидели одновременно представители трудящихся и работодателей, которые должны были решать сообща свои конфликты. Право на забастовку и локаут было упразднено. «Тоталитарное» государство думало обо всем.
Но тем не менее фашизм оставался скорее авторитарным, чем тоталитарным, режимом в отличие от режимов, которые установились в двух других странах – Германии и России (СССР). Вот Советский Союз можно считать как (почти) совершенное тоталитарное государство. У него не только были люди, которые «знали, как надо» (Ленин, Сталин и вся последующая вереница вождей), но были и «священные книги» (от «Капитала» Маркса вплоть до «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина и «Марксизма и вопросов языкознания» Сталина). Была всесторонняя, хорошо отчеканенная идеология (марксизм-ленинизм-[сталинизм] – учение, которое «всесильно, потому что верно»). Но, главное, большевики придумали средства и инструменты для того, чтобы обуславливать правила жизни всех граждан страны. Все подпадало под власть партии и государства. Хотя, по учению «святых отцов», последнее должно было в обозримом будущем «отмереть»).
Не было жителей СССР, жизнь которых не была взбудоражена коммунистическим режимом. Даже у «булочника за углом» она больше не была жизнью просто булочника. И этот режим после Второй мировой войны был перенесен с более или менее значительными изменениями на другие страны Восточной Европы.
Германия после прихода к власти в 30-е годы Адольфа Гитлера многими чертами напоминала тоталитаризм в СССР, но были и различия. Во-первых, было мизерное качество «священных книг» и идеологии. Основной «священной книгой» была «Майн кампф», написанная самим Гитлером во время заключения в тюрьме в Германии после провалившегося путча. Это неуклюжее и бестолковое нагромождение исторических и псевдоисторических рассуждений, националистических тирад о «великой Германии» и антисемитских отрыжек. Идеология была соответствующей. Она и не имела специфического названия, кроме общего – «национал-социализм», под которым можно было понимать все что угодно. Была проповедь ненависти к другим народам, а потом – специфическая нацистская идея-фикс: безудержный антисемитизм, обвинение евреев в предательстве, алчности, тунеядстве и вообще во всех проблемах человечества. «Майн кампф» даже трудно называть «идеологической книгой». Что касается рядового населения, то в нем, по Гитлеру, содержалась очень вредная группа людей. Это евреи, которые считались злом по определению. Они, как правило, не обвинялись в определенных деяниях, а рассматривались виновными в самом факте, что они были евреями. Были увольнения с работы, дискриминация в общественной жизни А затем и систематическое истребление еврейского населения в концлагерях и лагерях смерти.
Вот настоящая отличительная черта нацистского режима. А «булочник за углом»? Вот если он не был евреем, то в его личную жизнь режим вмешивался меньше, чем советская власть – в жизнь гражданина СССР. По сути дела, если «булочник за углом» вел себя тише воды ниже травы, то не было вероятности больших неприятностей. Аналогичным образом в нацистской Германии не было ничего похожего на насильственную коллективизацию в СССР, на Голодомор и т.д. Но были такие же ограничения на свободу слова, печати и т.д. В итоге можно сказать, что нацистский режим в Германии был чуть менее «тоталитарным», чем большевистский в СССР, но значительно более «авторитарным», чем фашистский в Италии.
Италия – между отчаянием
и Берлускони
А теперь – наше время. Если верно, что периоды перемен, особенно смены общественно-политической формации, содействуют появлению авторитаризма, то сегодня не только Европе – всем надо быть начеку. Уже несколько лет подряд мир переживает тяжелый экономическо-финансовый кризис. Его объясняют «глобализацией» как крайней формой экономического либерализма, охватившей фактически весь мир. Но на самом деле мне кажется, что на этот счет существует немало недоразумений. Многие думают, что с развалом СССР и банкротством коммунизма в Восточной Европе («падением Берлинской стены») как система победил капитализм. Но это неверно, о чем неоднократно говорили Папы Римские, особенно Иоанн Павел II в энциклике Centesimo anno («Сотый год»). Это звучало примерно так: установился мир эгоизма, где исчезает солидарность и торжествует идеология «максимизации прибылей».
Классический капитализм, считают многие экономисты в Европе и США, пал вместе с советским социализмом, с которым образовывал систему балансов и противовесов. Сегодня есть какая-то, еще не совсем ясная форма «посткапитализма», в которой законы классического извлечения прибыли больше не действуют. Мы видим политиков и экономистов, которые судорожно спешат от совещания к совещанию, от саммита к саммиту, которые нас уверяют, что «будущая неделя будет решающей для судеб евро» («сбережений граждан», «депозитов банков», «европейского валютного сотрудничества»...), но «будущая неделя» становится «прошлой», и ничего не меняется или становится еще хуже. Число безработных растет не по дням, а по часам, в Южной Италии среди молодежи безработица достигла 40%. Тысячи заводов закрываются, в Италии совершено более 100 самоубийств мелких предпринимателей, которые попали в долговую яму, они месяцами не знали, чем прокормить семью. Сегодня евро – валюта, которая не имеет никакого смысла, потому что не подкрепляется авторитетом государства, ее курс все время колеблется до опасных границ. Некоторые страны лелеют идею выйти из системы евро, что приведет к еще более тяжким последствиям для простых граждан. Вот это питательная почва для нового авторитаризма. Люди просто больше ничего не понимают, и многие тоскуют по «сильному человеку», который бы своим властным словом повернул курс в другую сторону.
Капитализм уже не тот, «социальное рыночное хозяйство» почти забыто, но и нет инструментов для того, чтобы совладать с этой ситуацией. Политики и экономисты в растерянности. В Европе, когда-то зажиточной и довольной части света, учащаются демонстрации граждан, которые иногда проходят под знакомым лозунгом: «Хлеба и труда!» Подобные демонстрации происходят в Италии, в Греции, на Кипре, где, как отметил Владимир Путин, планировался «настоящий грабеж имущества населения».
Эти беспорядки будут продолжаться. Политики говорят: «Вот-вот, к концу 2013 года мы выйдем из тоннеля. А может, это будет к середине 2014-го. Но, вероятнее всего, придется еще немного повременить и ждать 2015 года».
Но соловьев баснями не кормят, реальность берет свое. Пройдут еще годы (10?15?), и мы приблизимся к эпохе революций без ориентиров, без идеологии (марксизм-ленинизм умер), без лозунгов (кроме, быть может, «Грабь награбленное!»). Революция как голое насилие, без «священных книг» и «отцов основоположников», коим бы поставить памятники, как Марксу и Энгельсу на Театральной площади в Москве. Идеальная почва для выращивания «авторитарных» людей, которые «знают, как надо» и заставят всех нас плясать под свою дудочку. Примеры уже есть. Например, в Италии. У нас уже более 20 лет (с перерывами) был премьер-министром господин Сильвио Берлускони, спорный предприниматель, который нажил многомиллиардное имущество строительством, телеканалами, универмагами и, говорят, сделками с мафией. Он судится на процессах по самым пестрым делам – от проституции с несовершеннолетними до мошенничества, подкупа судей и парламентариев, злостного уклона от уплаты налогов. У него есть партия, чьи депутаты – удельные князьки, которые полностью зависят от него и исполняют все его желания, включая принятие парламентом законов ad personam, то есть написанных точно под «Сильвио».
Но ведь за этого человека голосуют 10 млн. людей. Они что, все дебилы? Нет. Берлускони умеет снискать доверие многих людей. Он не задумываясь обещал, что, если победит на выборах, вернет налогоплательщикам 4 млн. евро, которые они заплатили в прошлом году. Он не победил. Суд в Милане ведет процесс над ним, но парламентарии из его партии оккупировали суд с намерением сорвать заседание. Если в президенты Италии в середине апреля не будет избран его ставленник, то он будет организовывать демонстрации протеста по всей стране и «не остановится ни перед чем».
Это шантаж государства. И это – «новый авторитаризм», который, увы, когда-нибудь разразится слепым революционным насилием в конечную фазу данного кризиса. И это произойдет не только в Италии. Для предотвращения этой катастрофы есть только один путь – глубоко реформировать наше общество, учитывая перемены, вызванные провалом классического капитализма, больше уважать принципы солидарности, милосердия, сострадания и любви к ближнему, о которых говорил и новый Папа Римский Франциск.
Дарья Гармоненко 
