Меня, в буквальном смысле слова, очень беспокоят все чаще звучащие от серьезных политиков и ученых опасения относительно "веймаризации" ситуации в Восточной Европе, например в Венгрии. Социально-экономическая ситуация в России в несколько раз хуже, и соответственно в несколько раз больше угроза ее новым институтам политической свободы и демократии. Но если политическая свобода и демократия провалятся в России, весь мир почувствует последствия. Поэтому мы должны быть очень ответственными в нашей профессиональной оценке ситуации и в наших действиях. И самый главный урок, который надо извлечь из опыта последних двух-трех лет заключается в том, что государство все же должно играть существенную роль в переходном периоде.
Во-вторых, при нынешних политических условиях в России кто бы ни стоял во главе Правительства, ему практически невозможно сделать что-либо конструктивное. Я уважаю и высоко ценю некоторых членов российского Правительства. И тем не менее, я ощущаю, что ничего хорошего от нынешнего правительства в целом ожидать не стоит из-за бездонности политического кризиса.
Когда премьер-министру В.Черномырдину задали вопрос относительно хорошо запомнившегося июльского обмена денег, он ответил с замечательной откровенностью, которая мне так нравится во многих ныне действующих российских политиках. "Мы хотели, как лучше, - сказал он, - а получилось, как всегда". Как эхо, раздалось заявление одного видного российского бизнесмена: "Мы действительно можем доверять нашему правительству: если оно может что-нибудь сделать, чтобы ухудшить положение в экономике, оно обязательно это сделает".
Этот второй момент не обязательно означает отчаяние. Наоборот, по крайней мере для меня, это означает только одно - политические условия должны быть изменены, и новое правительство, которое сможет работать эффективно, должно прийти к власти. Как это сделать - это отдельный разговор. Поэтому позвольте мне пока обойти эту проблему и идти дальше, раскрывая, какой тип целенаправленной трансформации все еще возможен в нынешних условиях.
Наш вызов представлениям большинства экономистов относительно общей концепции трансформации постсоциалистической экономики будет состоять в следующем:
1) Невозможно достичь макроэкономической стабилизации, прежде чем в стране появится существенный по масштабу реально частный сектор в экономике, произойдет структурная и институциональная перестройка.
Макроэкономическая стабилизация как цель, поставленная прежде всего остального, была ошибочной стратегией с самого начала (см. "Диагноз", ЭПИцентр, май 1992 г.). Плановая экономика - это экономика специально созданная, чтобы функционировать без денег в их истинном понимании. Поэтому она не реагирует на макроэкономическое ужесточение политики таким образом, как это описывается в учебниках. На самом деле, она практически вообще позитивно не реагирует на макроэкономическое регулирование, а если какую-то реакцию и можно заметить - то она очень искаженная, поверхностная и очень часто, как в случае с валютными курсами, во многом искусственная.
Это может показаться перегибом с нашей стороны, но это факт. И хотя отдельные рыночные элементы в экономике появились, основная ее часть по-прежнему не трансформирована, и поэтому мы сегодня не способны сделать что-либо существенное ни с бюджетным дефицитом, ни с инфляцией.
2) Невозможно исправить диспропорции в относительных ценах, создать правильную мотивацию для производителей и сократить потери общественного благосостояния просто снятием контроля и освобождением цен.
Для того чтобы "невидимая рука" Адама Смита привела к желаемому результату, опять-таки прежде необходимы институциональные и структурные изменения, включая решение главного вопроса о собственности, реальное проведение земельной реформы, демонополизация экономики и, в первую очередь, ликвидация технологических монополий, хотя бы первые признаки конкуренции, освобождение предприятий от финансирования социальной сферы и многие другие мероприятия.
В противном случае существовавшие ранее диспропорции сохраняются. Более того, к имеющимся искажениям добавляются новые, формируя рыночную экономику очень специфического типа. То, что получается, вряд ли можно будет назвать более эффективной экономической системой, не говоря уже о большей справедливости по сравнению с прежней.
3) Невозможно достичь ни макроэкономической стабилизации, ни правильного рыночного поведения без создания условий для экономического роста, причем на основе, совершенно отличной от той, которая существовала в плановой экономике.
Успех стабилизационной программы в Японии в 1949 году - одна из самых выдающихся удач стандартной макроэкономической политики в современной истории - был предопределен той перестройкой производства, предложения и спроса, которая протекала в годы, предшествующие стабилизационной программе с 1946 по 1949 год. Все это происходило в условиях значительной, а иногда даже галопирующей инфляции. Кроме того, не следует забывать, что корейская война, которая разразилась вскоре после начала осуществления этой программы, практически ликвидировала перегрев экономики, открыв крайне необходимые возможности со стороны внешнего спроса. Более того, еще два десятилетия после успеха этой программы государственное вмешательство как на макроэкономическом, так и на микроэкономическим уровне по-прежнему оставалось весьма значительным.
4) Для российской экономики не подходит модель, предназначенная для малых открытых экономик.
До сих пор МВФ и другие советники в основном имели дело именно с малыми странами, включая Восточную Европу. Это их первая попытка помочь стране, которая столь велика, и вполне естественно, что здесь нужен иной подход. Например, экономика России не может быть основана только на одном экспортном секторе (например, энергетике), оставляя все остальные отрасли промышленности на произвол судьбы. И внешний спрос никогда не сможет компенсировать провал внутреннего спроса, иначе говоря, спад "кейнсианского" типа представляет у нас гораздо более серьезную проблему, чем в маленькой стране.
5) Мы не можем оставлять в стороне политические и геополитические факторы.
Россия - это часть бывшего союза. 14 республик этого бывшего союза провозгласили свою независимость, но большая часть из них никогда не сможет достичь реальной экономической независимости, по крайней мере в обозримом будущем. С другой стороны, для России этот аспект не может быть безразличным хотя бы потому, что 25 млн. русских живут в республиках СНГ.
Кроме того, Россия сама представляет собой грандиозный конгломерат гетерогенных регионов, включая и многие, состоявшие из национальных меньшинств. Ни одна экономическая реформа, не учитывающая этой реальности, не может быть успешна.
Тема правильного политического дизайна для дальнейшей трансформации требует времени и места, превышающих то, что мы имеем в рамках этой статьи. Поэтому только очень коротко наметим, что, по нашему мнению, может быть сделано для канализации развивающегося процесса в правильном направлении, как подтолкнуть те преобразования, которые обещают эффективную рыночную экономику в будущем, и одновременно поставить высокие заградительные барьеры на пути тех тенденций, которые несут в себе опасность увода экономики в другую сторону.
2. ЭФФЕКТИВНЫЙ СОБСТВЕННИК
Главный аргумент сторонников саморазвития в приватизации сводится к тому, что вся государственная собственность должна быть как можно скорее переведена в частную. Неважно, кто первоначально получит эту собственность, достаточно будет создать свободную торговлю вновь приобретенными правами собственности, и тогда более эффективные собственники в конце концов эту собственность в свои руки получат.
Нечего и говорить, что между этой теоретической схемой и реальными условиями рынка есть огромная дистанция, поскольку рынок всегда характеризуется самыми разными несовершенствами. Однако уверенность российского правительства в этой либералистической догме была настолько велика, что целая система так называемой ваучерной приватизации была специально построена под эту концепцию.
Мы уже писали о том, к чему привела эта приватизационная схема. Что касается ваучеров, единственное, что мы здесь могли бы добавить - это то, что цены на основной капитал выросли во много десятков раз за последние годы даже на уровне балансовых цен, не говоря уже о рыночных. В то же время рыночная цена ваучера сейчас только достигла двух номинальных стоимостей (20 тыс. рублей). А ведь номинальная стоимость ваучера должна была бы корреспондироваться с общей суммой основного капитала, измеренной в ценах семидесятых-восьмидесятых годов.
Таким образом, общая сумма ваучеров, розданных гражданам, значительная часть которых до сих пор никуда еще не вложена, в настоящее время соответствует всего лишь нескольким процентам всей той массы богатства, которую они должны были представлять. Конечно, цена ваучеров, как и любого другого капитального средства, никогда не определяется его реальной или воображаемой долей в каком-то богатстве, поскольку цена любого капитального средства - это не что иное как дисконтированная сумма потоков того дохода, который ожидается от этого средства в будущем.
Потоки дохода контролируются директорами постгосударственных предприятий, для которых ваучеры не что иное, как предмет головной боли, поскольку они не помогают привлечь дополнительный капитал, но требуют платить по ним дивиденды. В этом смысле вся идея "народной приватизации" фальшива от начала до конца.
Концепция приватизации при целенаправленной трансформации должна быть совершенно другой. Демократическое правительство должно в последний раз действительно проявить себя в роли собственника государственных предприятий и ресурсов. И в этой роли оно должно сделать все возможное, чтобы передать собственность в надежные (насколько возможно) частные руки.
В 1992 году в российской промышленности насчитывалось 23766 предприятий, из которых 20757 находились в собственности государства или местных органов власти. Многие были превращены в акционерные общества уже в 1993 году, но это фактически коллективная собственность с большой долей акций по-прежнему у федеральных властей. Не так легко заставить директоров всех государственных и постгосударственных предприятий представить правительству краткосрочные и среднесрочные проекты реконструкции своих предприятий для того, чтобы, изучив эти проекты, решить: оставлять ли на месте этих директоров или поменять.
Это не легко, но это нужно. Если возможностей российского правительства сегодня не достаточно, то это может быть той областью, где техническая помощь со стороны развитых стран могла бы быть наиболее плодотворной. В процессе создания и изучения этих проектов, важнейшей задачей является подготовка схемы разукрупнения целого ряда технологических монополий. Но, что наиболее важно, с точки зрения проблемы "собственник-директор", необходимо обеспечить атмосферу ответственности директоров перед собственником. Вначале перед реформаторским правительством, затем, по мере развития приватизации, перед акционерами, которые при этом появятся. Естественно, этими новыми собственниками-акционерами могут быть сами директора, если Правительство будет удовлетворено деятельностью управляющих по реконструкции предприятий после определенного срока, в течение которого будет осуществляться мониторинг.
Учитывая запутанность ситуации с приватизацией, мы попытались представить наши предложения в виде последовательных шагов (эта схема предложена моим коллегой по ЭПИцентру С.И. Иваненко):
1. Разумеется, необходимо выполнить обязательства, которые уже были даны - завершить обмен приватизационных чеков на акции. После этого провозглашается отказ от использования ваучеров для целей приватизации в дальнейшем.
2. В обязательном порядке заключить контракты с управляющими государственных предприятий. В контракте предусмотреть всего два пункта: обязанность управляющего не допустить банкротства предприятия и обязательство представить и реализовать план реконструкции предприятия и его подготовки к реальной приватизации.
3. Налоговыми и другими льготами стимулировать передачу работниками предприятий контрольных пакетов акций крупным институциональным инвесторам.
4. Провести ревизию всего законодательства, включая подзаконные акты в направлении установления приоритета частного права. Разработать и принять недостающие законы (Гражданский и Торговый кодексы и т.д.) и отменить устаревшие. Законодательство должно быть преимущественно прямого действия с четким механизмом реализации и конкретными санкциями в случае нарушения.
5. Приватизацию государственной собственности проводить только на аукционах (раньше говорили - нет денег, а теперь они есть и лежат в западных банках).
Расширить фронт приватизации: дефицитные права, предоставляемые государством коммерческим фирмам необходимо продавать, причем только на открытых аукционах и обязательно гласно. Например, права на аренду земли в центре крупных городов, лицензии на экспорт и т.д.
6. Организовать систему контроля за деятельностью местных властей со стороны антимонопольных органов. Административными методами необходимо защищать и развивать конкуренцию на рынках товаров, капиталов и труда: выделение мест и контроль за оптовыми и розничными рынками, увеличение числа магазинов, продажа жилья и предоставление земли, вытеснение мафии и т.д.
7. Обеспечить резкое сокращение государственных закупок в агропромышленном и топливно-энергетическом комплексах (крупнейшие дотационные сектора): ускоренное разгосударствление, поэтапное сокращение дотаций (официально предупреждать о сроках), организация фьючерсного рынка сельхозпродукции, приватизация основных элементов распределительных систем.
8. Создать систему ("добровольной реорганизации предприятий добровольные банкротства") при поддержке государства: инвестиции, кредиты, льготы, управленческие кадры.
Для стимулирования добровольных банкротств хронически неплатежеспособных предприятий (50-100 предприятий за 3 года) разрабатывать индивидуальные проекты по добровольным банкротам, включающие четкие ориентиры:
- реорганизация производства и управления;
- оценка финансово-экономических перспектив предприятия;
- оценка рыночной стоимости предприятия (имущества);
- поиск инвесторов;
- продвижение акций на фондовые рынки.
Еще одной срочной задачей в приватизации является развитие вторичного рынка приватизированных активов. Двойная система цен на большую часть основных фондов и недвижимости должна быть ликвидирована как можно быстрее. В тех случаях, когда по определенным причинам нежелательно продавать какие-то основные фонды или средства тем, кто предлагает наивысшую цену (учитывая уже сложившееся очень неравномерное распределение финансовых ресурсов, в значительной мере вызванное неэффективностью политики 1992-1993 гг. и "мафизацией") следует проводить открытые конкурсы с четко определенными и широко публикуемыми критериями и механизмами принятия решений.
3. ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНВЕСТИЦИИ
"Правительство реформ" было не только первым постсоветским правительством, но также и первым Правительством, которое все-таки, хотя бы теоретически, знало зкономику. Если использовать аналогию с шахматной игрой, то впервые мы имели Правительство, которое знало как ходят фигуры. Но знать как ходят фигуры недостаточно для того, чтобы выиграть партию. Шахматист должен иметь какую-то стратегию. Правительство в то время говорило, что ситуация настолько не терпит отлагательства, что какая-то игра должна быть начата немедленно, а потом необходимые ходы сами собой придумаются по мере того, как эта ситуация будет развиваться. Но даже шахматный гений вряд ли может выиграть шахматную партию, если будет только отвечать на ходы своего оппонента, не понимая смысла партии в целом. В данном же случае суждение о качестве шахматистов вынесли сами события.
Чистым результатом плана реформы (если вообще какой-то был), реализованного в России в 1992 году, было дальнейшее усиление искажений в относительных ценах и консервация неэффективной структуры промышленности. Доля отраслей промежуточных стадий производства в ВВП, уже и без того высокая в российской экономике, выросла еще больше за последние два года, поскольку оптовые цены больше всего росли в первичных отраслях (в топливно-энергетической промышленности, в том числе благодаря высокому внешнему спросу), чем в отраслях срединных (таких как металлургия, химия и нефтехимия), еще меньше в машиностроении и меньше всего в легкой промышленности, только чуть-чуть больше в пищевой. В то же время розничные цены постоянно отставали в росте по сравнению с оптовыми и разница между этими двумя индексами с 1990 года превысила 3000%.
Причинно-следственная цепочка после либерализации цен, которая произвела на свет эту парадоксальную ситуацию, может быть описана следующим образом. Сохраняющиеся рынки продавца и технологические монополии привели к повышению цен на первичные ресурсы и промежуточную продукцию. На стадии конечного спроса Правительство пыталось, хотя и непоследовательно, ввести жесткие бюджетные ограничения, сдерживая денежные доходы и сокращая государственные закупки вооружения. Здесь начал появляться рынок покупателя, но только на конечную продукцию. Это стало давить в сторону понижения на розничные цены и на оптовые цены в тех отраслях, которые ближе всего стоят к конечному спросу. Эти последние не смогли оправдывать свои издержки и резко снизили уровень производства.
На этой стадии Правительству и местным органам власти пришлось вмешаться. Особенно местные органы власти, которые сейчас отвечают за субсидирование розничных цен, внедрили свою собственную систему субсидий, приведя, в частности, к резкой дифференциации цен по регионам. Например, в июне 1993 г. килограмм хлеба стоил 56 рублей в Нижнем Новгороде, 32 рубля в Самаре и 18 руб. 67 коп. в Ульяновске. Все эти три города находятся в одном географическом регионе и имеют примерно одинаковый уровень дохода. Центральное Правительство должно было компенсировать убытки поставщиков, работающих на конечный спрос. Системы субсидий, которая раньше была более или менее равномерно распределена по экономике, в настоящее время концентрируется в производстве и продаже продуктов питания, в легкой промышленности и оборонном секторе. Правительство также вынуждено было значительно субсидировать импорт потребительских товаров. Доля субсидий в ВВП находится на уровне около 30%, а льготные кредиты, распределявшиеся в основном контролируемому государством аграрному сектору и топливно-энергетическому комплексу, превысили 12% ВВП в 1992 году. Это представляет собой серьезный провал экономической программы, которая в своей основе пыталась исходить из либералистического подхода.
Вместо этих самоуничтожающих мер, которые не ведут к реальной структурной технологической перестройке относительных цен, мы предлагаем другой подход, в центре которого будет стоять тщательно продуманная промышленная политика.
Задачей огромной важности является разрушение технологических монополий. Однако в большинстве случаев это сдерживается тем обстоятельством, что гигантские государственные (постгосударственные) предприятия, число занятых на которых насчитывает в некоторых случаях сотни тысяч рабочих, содержат всю систему жизнеобеспечения крупных городов: жилье, медицинское обслуживание, детские учреждения, учреждения отдыха, даже образование в значительной степени зависит от государственных предприятий, директора которых часто ведут себя как феодалы в своих поместьях. Однако эта система в настоящее время уже представляет собой непосильное бремя для постгосударственных предприятий.
Результаты нашего исследования в Нижнем Новгороде вскрыли следующую картину. Большая часть государственных и постгосударственных предприятий направляла до 80% своих прибылей на поддержку социальной инфраструктуры. Поэтому первый шаг на пути структурной перестройки, конверсии военно-промышленного комплекса и разукрупнения монополий должен состоять в том, чтобы отделить социальные инфраструктуры от государственных и постгосударственных предприятий. Многие вещи, в том числе и дробление индустриальных промышленных гигантов на несколько частей, без этого просто не могут быть осуществлены (см. "Нижегородский пролог", М., 1993).
Следующей задачей промышленной политики должно стать создание механизма перераспределения ресурсов между отраслями. Этого механизма сейчас практически не существует. Структура производства быстро меняется в текущих ценах. Но прибыль и убытки в различных секторах экономики практически не ведут к тому, что в одних отраслях открываются новые фирмы, а в других они закрываются. А причина состоит в том, что нет настоящего рынка ни для одного из трех производственных факторов: труда, земли и капитала. Поэтому перераспределение ресурсов сможет стать возможным только тогда, когда эти рынки будут созданы и организованы, а также им будут предоставлены финансовые возможности. В выполнении этой задачи государство должно играть самую активную роль.
Формирование рынка труда будет частично достигнуто, когда социальная инфраструктура, в том числе жилье, будет отделена от предприятий. Другие шаги в этом направлении должны включать государственную поддержку обучения без отрыва от производства, создание системы поддержки малых и средних предприятий, особенно в сельском хозяйстве, в сфере услуг и т.д.
Рынок на землю не может быть создан без земельной реформы. Хотя некоторый прогресс достигнут в области ограничения монополий на сельскохозяйственную землю государственных колхозов, но тем не менее, юридическая ситуация в этой сфере по-прежнему остается очень запутанной, а земельная реформа не сходит с повестки дня.
Рынок городских и промышленных земель также должен развиваться при соответствующем политическом руководстве со стороны Правительства. Что касается основного капитала и других капитальных товаров, то приватизационная схема, описанная выше, должна создать условия для этого рынка.
Как только эти фонды найдут своих новых полноправных хозяев, будь то нынешние управляющие постгосударственных предприятий или кто-то иной, их настоящая капитальная стоимость, основанная на ожидаемом потоке будущего дохода, может быть определена. Это искоренит нынешнюю двойную систему цен, одна из которых до смешного низка, а другая тоже во многих случаях неадекватна, поскольку включает в себя элементы чисто спекулятивного рынка.
И, наконец, Правительство должно играть активную роль в определении приоритетных отраслей промышленности и формировании будущей промышленной структуры. В решение этой задачи в первую очередь необходимо заложить базу для основательного экономического роста, построенную на этих приоритетах, что является в конечном счете главным условием достижения макроэкономической стабилизации.
Подход с позиции вульгарного либерализма в настоящее время ведет к гипертрофированному росту первичного сектора и постепенному вымыванию обрабатывающей промышленности. Мы убеждены, что эту тенденцию необходимо остановить. Россия с ее ресурсами и человеческим потенциалом может и должна быть современной промышленной страной. Но вульгарный либерализм не приведет к этому даже в самом отдаленном будущем. Вместо того, чтобы просто полагаться на рыночные силы, Правительство должно создать серьезную программу развития обрабатывающей промышленности на новой основе, и один из приоритетов с правительственной стороны должен быть в сфере базовой инфраструктуры - строительства автомобильных и железных дорог, средств связи и жилья. Это можно посчитать утопией с учетом нынешнего кризиса в бюджетной сфере, но мы постараемся показать, что это не утопия.
В настоящее время имеется много заводов или, например, шахт, которые настолько устарели по своей технологии и оборудованию, что их дешевле закрыть, чем перестраивать.
До сих пор их искусственно поддерживают прямыми или косвенными правительственными субсидиями. Представляется возможным применить занятые там трудовые ресурсы, например, на строительстве общественного жилья, где мотивацией для самих рабочих будет их доля собственности на вновь строящееся жилье. Это можно сделать без того, чтобы увеличивать при этом бюджетный дефицит.
Эта логика даже еще более универсальна. Верно, что с помощью манипуляций с цифрами Правительство смогло сократить статистический дефицит федерального бюджета до 7-8% ВВП, но расширенный дефицит, подсчитываемый МВФ, по-прежнему составляет 20-25%, и разница в основном состоит из субсидий, которые не проходят через бюджет, и льготных кредитов. Что действительно в этом плохо, так это то, что большая часть дефицита используется практически полностью на потребление и предоставление кредитов для текущих расчетов между предприятиями. Банки, используя деньги, лежащие на счетах предприятий, для краткосрочного кредитования, зарабатывают огромные прибыли. Таким образом нынешняя система борьбы с бюджетным дефицитом фактически заменила долгосрочное правительственное государственное инвестирование предоставлением краткосрочных кредитов под текущие операции, на которые к тому же банки фактически накладывают "налогообложение". Если Правительство сможет вернуться к долгосрочному инвестированию в развитие основной производственной инфраструктуры и в помощь модернизации приоритетных отраслей промышленности, одновременно сокращая свое предоставление оборотного капитала (который только служит консервации экономической неэффективности), оно не увеличит бюджетный дефицит как таковой, подсчитанный правильно, и по крайней мере даст при этом хоть какой-то луч надежды, что этот дефицит в будущем сможет принести какие-то плоды, а не приведет только к разрухе.
Следующим важным приоритетом должна стать конверсия военно-промышленного комплекса. Много уже было об этом сказано, но достижений очень мало. Освобождение государственных предприятий ВПК от их социальной инфраструктуры - это один шаг, другой шаг должен состоять из государственной инвестиционной программы, в данном случае на основе привлечения кредитов. Наконец, что касается выбора других приоритетных отраслей промышленности, политики могут применять следующий двойной критерий, использованный японскими политиками в 50-60-е годы, а именно - должны быть выбраны такие отрасли промышленности, которые, во-первых, имеют наивысший потенциал роста производительности труда, во-вторых, наибольшую эластичность спроса по доходам.
Интересно отметить, что первичный сектор исключается по обоим этим критериям даже без всякого специального исследования. Принимая по внимание также депрессию кейсианского типа, мы в настоящее время можем добавить еще один критерий высокого мультипликативного эффекта.
Конечно, острая необходимость в иностранной валюте будет требовать от Правительства внимания к добыче нефти и другим ресурсным отраслям. Но тем не менее, роль этих отраслей в стратегической промышленной политике Правительства (мы не говорим здесь о реальностях российской нынешней экономики в целом) должна быть ограничена только обеспечением достаточных экспортных поступлений, чтобы покрывать наиболее острые государственные нужды. Если Правительство сможет провести в жизнь такую промышленную стратегию, то в конечном счете оно сможет добиться и изменения реальной рыночной картины, т.е. первичный сектор будет заменен в своей роли главного экспортного потенциала России обрабатывающей промышленностью.
4. БАНКОВСКАЯ СИСТЕМА, ДЕНЬГИ И СБЕРЕЖЕНИЯ
Мы уже несколько раз отмечали, что экономический рост необходим для того, чтобы стабилизировать финансовую систему страны и ее валюту. Но есть очень важное обратное воздействие финансовой системы на рост. Особенно в нынешних российских условиях будет невозможно достичь роста и структурной перестройки, если политика в сфере реальной экономики, очерченная выше, не будет дополняться адекватными мерами в финансовой области.
Мы не говорим здесь о стандартной стабилизационной программе. Она уже провалилась, и я думаю теперь уже всем понятно почему. В том, что последует дальше, я хочу использовать логику, впервые представленную И. Шумпетером в его знаменитой "Теории экономического развития". Его концепция экономического роста основывалась на представлении об "инноваторе", который может реализовать какую-то новую комбинацию ресурсов для того, чтобы производить более эффективно, чем позволяет нынешняя технология общего равновесия. Реализуя эти новые комбинации, инноваторы зарабатывают прибыль, которая затем вытесняется благодаря появлению у них огромного количества подражателей, но вытесняется только для того, чтобы закончить свой путь в возросших платах за "первичные факторы производства", т.е. в повышении чистого экономического благосостояния. Однако для реализации этих новых комбинаций предпринимателям нужно иметь ликвидные ресурсы с тем, чтобы первоначально предложить "факторам производства" более высокие цены и перебить их у менее эффективных производителей.
Генеральное течение монетарной теории обычно рассматривает процесс создания денег и функционирования банковской системы на макроэкономическом, т.е. агрегированном уровне. Для Шумпетера же роль банков состояла главным образом в том, чтобы позволять быстро перебрасывать ресурсы между отраслями, предоставляя ликвидные средства потенциальным инноваторам. Другими словами, банки не просто делают деньги. Делая деньги, они одновременно осуществляют необходимое перераспределение реальных ресурсов в экономике. Эта точка зрения практически полностью утеряна в нынешнем генеральном течении макроэкономического анализа, которое по-прежнему (вслед за Ирвингом Фишером) считает, что "денежная инфляция не может увеличить продукцию ферм и фабрик, не может ускорить движение поездов или судов. Поток бизнеса зависит от естественных ресурсов и технических условий, а не от количества денег" (I. Fisher, "Покупательная способность денег", 1912. р. 155). Однако есть случай, при котором утверждение это неверно: если "инфляция денег" сопровождается их перераспределением от одних пользователей к другим, особенно в условиях огромного потенциала, для того чтобы улучшить экономическую эффективность. Именно такая ситуация характерна для российской экономики сегодня.
Коммерческие банки, которых в настоящее время в России насчитывается почти 2000, предоставляют только краткосрочные кредиты. Ничего другого нельзя от них ожидать в экономике, где годовые темпы инфляции измеряются четырехзначными цифрами. Реальные процентные ставки выросли существенно в 1993 году, но по-прежнему остаются отрицательными. В то же время банковская система сохраняет высокую прибыльность, которая достигается следующими тремя путями:
во-первых, многие кредиты чрезвычайно краткосрочны - от одного до трех месяцев - и по отношению к ним применяется значительно более высокий процент;
во-вторых, процентные ставки по депозитам естественно ниже, чем процентные ставки по кредитам, а банковская система имеет юридическую монополию на расчеты между промышленными предприятиями. Поэтому для банков достаточно просто представлять кредиты с маркой по отношению к тому проценту, который платится по расчетным счетам предприятий (возможно, что широкое распространение межфирменного кредита - проблем неплатежей - частично может быть объяснена желанием предприятием избежать этого фактического налогообложения со стороны банков);
в-третьих, многие крупные банки эффективно комбинируют рублевые и долларовые кредиты, повышая тем самым эффективную процентную ставку. Известны случаи, когда предприятия, которым нужны были рублевые средства, получали банковские кредиты, которые на 50% состояли из долларов. Например, в течение второго полугодия 1993 года, когда курс рубля по отношению к доллару был стабильным, а рублевые процентные ставки составляли 200%, это означало, что 200% применялось также и к долларовому кредиту.
Все эти средства служат какой угодно цели, кроме той, главной, которую должна выполнять банковская система в нынешней российской экономике. Поэтому Правительству совершенно срочно необходимо создавать систему государственных и частных банков долгосрочного кредитования. Долгосрочные кредиты в настоящее время представляются Центральным банком, распределяются в основном через ту часть банков, которая представляет собой бывшие правительственные банки и коммерциализированные в 1991 году, что делает их весьма политическими по своему характеру и не гарантирует эффективного исследования или мониторинга. Эта система должна быть заменена системой государственных и частных долгосрочных финансовых институтов, которые бы работали при правительственной поддержке и координировали свою деятельность с Всемирным банком, Европейским банком реконструкции развития и другими международными финансовыми институтами, желающими помочь России профинансировать ее долгосрочную перестройку экономики. Опять же ноу-хау японской финансовой системы в этой области могло бы очень сильно пригодиться. Западная финансовая помощь долгосрочному развитию и конверсии могла бы направляться через эти долгосрочные кредитные институты с непременным участием экспертов стран-доноров в отборе проектов и мониторинге их реализации.
Другая задача, которая является крайне важной, чтобы эти долгосрочные проекты в конечном счете финансировались не бюджетным дефицитом, а из частных источников, состоит в том, чтобы наращивать личные сбережения. Сбербанк традиционно был и в значительной мере остается монополистом в аккумуляции небольших личных, "индивидуальных" капиталов. Однако процентные ставки по депозитам низкие. Если деньги, которые будут аккумулировать через Сбербанк, направлять в долгосрочные инвестиционные проекты, то эти процентные ставки нельзя будет повысить. Социальные сберегательные депозиты, платежи по которым осуществлялись натурой (например в автомобилях), были испробованы в последние годы Советского Союза, но практический отказ государства от своих обязательств резко снизил доверие к ним. И тем не менее может быть новому Правительству стоит попробовать вновь их внедрить, дав на сей раз полные государственные гарантии против обмана.
Опыт самой России 20-х годов, возможно, может быть использован в качестве средства стабилизации валюты и стимулирования сбережений. Этот опыт сводился к введению новой параллельной валюты, полностью обеспеченной ликвидными резервами, драгоценными металлами и твердыми валютами. Мы уже упоминали о том, что необходимость в стабильной денежной единице очень широко ощущается в оперяющейся рыночной экономике в России сегодня.
Этот вакуум частично сегодня заполняется американским долларом и немецкой маркой, но гораздо разумнее было бы иметь национальную валюту, которая была бы в международном плане стабильна и полностью конвертируема. Права выпуска такой валюты не должны даваться ни одному из ныне существующих центральных банков в бывшем СССР, включая Банк России, но специально создаваемому Банку, которым бы руководила группа абсолютно политически независимых профессионалов.
Новые деньги должны вводиться в экономику очень осторожно и постепенно, для того, чтобы сохранять фиксированный обменный курс между ними и какой-то отдельной твердой валютой или корзиной валют. Первоначальные средства могут быть представлены за счет стабилизационного фонда рубля, о котором идет много дискуссий, но который так и обречен остав
Дмитрий Орлов 
