Рыцарь на перекрестке дорог

(Начало)

РЫЦАРЬ И ЗАМШЕЛЫЙ КАМЕНЬ

Любой, кто сейчас занимается внешней политикой, оказывается в положении рыцаря на распутье, замершего перед изощренно-садистским меню, наглядно обозначенным на замшелом камне. (Замшелый он потому, что выбор этот стоит перед нами уже не первый год.)

Итак, "широкая" российская публика очень не любит, когда "наших бьют" (обижают, игнорируют, не спрашивают) - в Югославии, в Латвии, в Персидском заливе и где угодно. Публика нервно реагирует не то что на конкретные случаи национального унижения - а даже на успехи Вашингтона в странах, которые мы считаем "своими" (в Индии, например). Кто-то готов призвать к ответу Иванова за то, что он не запретил Олбрайт нормально работать. Российский избиратель традиционно хочет, чтобы внешняя политика России была бы очень сильной, чтобы от удара президентским кулаком по столу на международных переговорах стол гнулся бы и трещал. Избиратель хотел бы того, что уже успел сказать Путин: кто Россию обидит - три дня не проживет. (Не стоит вспоминать, кто из наших соседей по земному шару с тех пор давно должен бы уже сыграть в ящик - но ведь живет, проклятый.)

Но, пойдя по этой "силовой" дороге, рыцарь теряет поддержку того же избирателя, который за последнее время здорово напугался, что закроется окно в Европу. Маятник чуть-чуть качнулся от яростного антизападничества вследствие бомбежек Югославии до прозападничества от страха лишиться права свободного передвижения в западном направлении за товарами, дипломами и отдыхом. Наш избиратель - или часть электората - хотел бы одновременно и стука кулаком по столу, и открытых европейских рынков. Нечего и говорить, что две обозначенные выше тропы расходятся сегодня под очень большим углом.

Но это не все. Выбрав вторую дорогу - дорогу на сближение с Западом, наш рыцарь теряет не только "дорогу крепкого кулака", но и очень многое из экономических возможностей. Дело в том, что по этой, второй дороге он уже ходил и имел неприятности. По сути вся внешняя политика ельцинского периода делится на два периода. Первый - безоглядный полет в объятия "свободного мира" и потеря вследствие этого традиционных рынков в мире не столь свободном. Второй период - долгое, мучительное восстановление утраченного. Так что просто вернуться в 1992 год не удастся хотя бы потому, что мы там уже были и результаты слишком разочаровывающие. Классический пример - добровольный уход из КНДР, где контракт на строительство атомной электростанции мгновенно перехватили... американцы, не испугавшиеся даже идей чучхе. Российский бизнес, как бы слаб или дик он ни был, или российский ВПК вряд ли сейчас обрадуется внешнеполитическому курсу, который перестанет проламывать для него дорогу на рынки, где нам более рады, чем в ЕС, - скажем, в Латинскую Америку, Африку или Индию. Два раза уйти с одних и тех же рынков, вторично открыв дорогу конкурентам, - это уж слишком.

Нельзя идти и по еще одной, третьей дороге - хотя бы потому, что она существует только в воображении. А именно, "обидевшись на Запад, повернуться на Восток" (Китай, Индия). Эта примитивная легенда была порождением первой волны разочарования прозападным курсом, но, к счастью, никто в Москве и не пытался проводить "курс лишь на Восток". Практика довольно быстро показала, что хорошие отношения с одним "полюсом" как-то улучшают отношения с другим. Ну и, наконец, дорога с табличкой "изоляция" или "полуизоляция". На ней не выживают.

Короче говоря, можно смело предсказать, что наш рыцарь тронется в путь зигзагом по бездорожью между первой и второй тропой в надежде, что жизнь наладится и тропы эти начнут сходиться. То есть - будет идти тем же путем, что и сейчас. Не президенты выбирают внешнюю политику - она сама себя выбирает. (Классический пример тому - нынешний приход к власти оппозиционного лидера на президентскую должность на Тайване. Победил президент Чэнь благодаря тому, что критиковал основной постулат внешней политики прежнего режима. Но придя к власти, начал быстро менять концепцию, приводя ее в полное соответствие с концепцией побежденных. Потому что иное было бы опасно для самого существования острова.) Выбор для нового президента не в том, менять ли внешнюю политику или оставлять старую. "Доктрина Путина" (и даже Зюганова), если таковая когда-нибудь появится, будет, видимо, касаться скорее стиля работы, чем ее сущности.

Но если говорить о стиле, то тут нашего президента будет подстерегать проблема та же, что вконец загрызла его американского коллегу. А именно упомянутое выше противоречие между все растущей демократизацией управления обществом и растущей потребностью в элитизации внешней политики. Это проблема, которая еще не ощущается - точнее, не осознается в России, но очень скоро, похоже, мы все это почувствуем.

БЕССИЛЬНЫЙ ПРЕЗИДЕНТ И ВСЕСИЛЬНАЯ ПУБЛИКА

Вернемся к журналу "Форин афферс". Из него мы узнаем, что институт президентства в США ослаб настолько, что лишает главу исполнительной власти возможности проводить внятную внешнюю политику. И все это потому, что власть президентов в США оказалась слабее, чем власть СМИ. Когда-то главные телеканалы передавали пресс-конференции президентов целиком, сейчас они обсуждают - так ли все делает Клинтон или иной лидер. А далее мгновенный приговор выносят социологические обследования. "Президент больше не говорит от имени страны, потому что страна непрерывно сама говорит за себя в ходе опросов общественного мнения".

Так, напоминает журнал, когда в начале 70-х Ричард Никсон изменил политику в отношении Китая, он с помощью СМИ смог уговорить страну. Сейчас стоит Клинтону произнести слово "Китай", как он навлекает на себя всю силу гнева гигантов мысли от журналистики.

Часть того же процесса - все возрастающая роль сената в международных делах, который не дает, например, платить взнос США в ООН, пока администрация не переделает ООН по рецептам Джессе Хелмса, главы соответствующего сенатского комитета.

В результате Клинтон все чаще за годы своего президентства делал на международной арене вещи, которые были вредны для Америки, но приемлемы для американской публики и представляющих ее лиц.

Мир, таким образом, входит в новую и очень опасную стадию - когда в международных отношениях народы, настроенные соответствующим образом своими СМИ, начинают или пытаются говорить друг с другом напрямую.

До сего дня считалось, что такое могут делать только профессионалы, иначе народам будет плохо. Послы, которые, как говорил Демосфен, не имеют боевых кораблей или тяжелой пехоты. Их оружие - слова и возможности, при том что последние весьма быстротечны. Сейчас путешествующая по Интернету публика полагает, что все должно быть проще. Летят кувырком постулаты Ришелье: насчет надежности дипломатии ("договоры должны соблюдаться") и насчет необходимости постоянного доверительного переговорного контакта. Сэр Гарольд Николсон (автор нескольких книг по внешней политике) еще вчера писал, что основы дипломатии - "вежливость и достоинство, постоянность и постепенность, упор на знания и опыт, реалистичные оценки отношений держав". Сейчас массовый американский и европейский избиратель охвачен иллюзиями собственного всезнания (Интернет) и всемогущества (народ указывает, президент исполняет, причем в режиме реального времени).

И профессионалы от дипломатии ошибаются слишком часто - и это имея годы специальной подготовки. Публика же всерьез считает, что может учить жить другие народы и цивилизации. Результат - война в Косово и множество других кровавых событий на мировой арене, которые казались невозможными даже в годы холодной войны.

Похоже, что приходит век, настолько опасный из-за массовых иллюзий, что потребность уже не в профессиональных, а в сверхпрофессиональных дипломатах - включая дипломата номер 1, то есть президента, - растет с каждым днем. И еще похоже, что одно из главных испытаний для внешней политики президента будет в том, что ему придется потратить неординарные усилия, чтобы убедить своего избирателя не толкать его в этой сфере под руку, а умных журналистов - не давать ему идиотских советов.