Марина Калашникова
- Ваше Высокопреосвященство, вы только что вернулись из США. Какова была цель поездки и каковы ваши впечатления?
- Я был там по приглашению конференции епископов США. Поблагодарил за оказываемую нам помощь. Рассказывал об отношениях между католиками и православными в России. Там ведь тоже все видят и слышат. Меня принимали очень тепло. В воскресенье пригласили на центральную мессу в главном соборе Непорочного зачатия в Вашингтоне. Когда епископ приезжает в другие епархии, то он не имеет права пользоваться посохом без разрешения местного епископа. Я прихожу в храм, а мне говорят, что надо служить с посохом и с кафедры епископа. Конечно, был очень большой интерес со стороны прессы. В один из дней я встретился с семью крупными изданиями.
- На чем фокусировала свое внимание американская пресса?
- На том, почему такая резкая реакция со стороны Русской Православной Церкви (РПЦ) на учреждение католических епархий. Я им напомнил, что, когда было опубликовано известное заявление Московской Патриархии на эту тему, я на следующий день дал свой ответ по пунктам. Из США и Германии мне потом прислали газеты, где рядом стоят заявления Патриархата и мой ответ. Конечно, многие пожимают плечами, не видя проблемы. Говорят: если есть епархии Московской Патриархии за границей, то почему не могут быть католические в России. У меня, кстати, недавно были итальянцы. Рассказали, что в районе Милана католики передали православным свои храмы, где настоятелями являются католические священники, перешедшие в православие. Прихожанами являются итальянцы. Для меня, да и для всех, это совершенно нормально. Пусть человек сам выбирает.
Американцев также интересовали наши отношения с властями. Спрашивали о проекте закона депутата Госдумы Александра Чуева о традиционных религиях. Правда, мы тоже не все знаем, поскольку нас не очень-то допускают к законотворческому процессу. Я рассказал, что после учреждения новых структур я написал письма президенту Путину и заместителю начальника Главного управления внутренней политики администрации президента Сергею Абрамову. Написал также письма главам обеих палат Федерального собрания Геннадию Селезневу и Сергею Миронову, а также Патриарху Алексию II и митрополиту Кириллу. Пока встретился я только с Абрамовым и есть ответ из канцелярии Кирилла, в котором о. Всеволод Чаплин прислал мне текст заявления Московского Патриархата.
- Какой разговор был с Абрамовым?
- 28 февраля у меня с ним был хороший разговор. Он меня поздравил, пожелал всего наилучшего, сказал, что восстановление структур Католической Церкви не нарушает российского законодательства и проведено в соответствии с международными обязательствами РФ. В венской декларации 1989 года говорится, что каждое государство обязуется предоставлять религиозным организациям право организовывать свои структуры согласно церковным нормам. Мы также говорили о том, что необходимо приложить все усилия, чтобы нормализовать отношения с РПЦ.
- Можете ли вы сказать, что Америка - христианская страна?
- Да, конечно. Хотя там много и других религий. Католическая Церковь самая большая - около 60 миллионов человек. Церкви там всегда полны, просто забиты до отказа. Создаются прекрасные условия для семей - комнаты для малолетних детей, в которых они слышат ход службы по трансляции. Уже с первых месяцев ребенок находится в храме. Может быть, не все понимает, но это закладывает основу для дальнейшей религиозной жизни. У нас такого я, к сожалению, не вижу. Меня также поражает благотворительность, которая там ведется, широкое участие добровольцев в этом деле. Это также очень серьезная вещь, которой нам надо учиться у Католической Церкви Америки.
- В каком смысле Католическая Церковь может быть американской?
- Конечно, официально так не говорят. Просто у них есть свои особые традиции. Но это Церковь верная...
- Как Католическая Церковь уживается в США с пресловутым американским образом жизни?
- Трудно оценить. Я ведь бываю там неделю-две один раз в год. Но тем не менее видно, что позиция Католической Церкви в американском обществе очень и очень сильна и к ней прислушиваются. Нынешний президент Соединенных Штатов нанес визит вашингтонскому кардиналу Теодору Маккарику домой. Сам Буш не католик, хотя в его семье есть католики.
- Как вы как католический епископ относитесь к американской политкорректности, с которой связаны определенный взгляд на жизнь и некая модель поведения? Так сложилось, что она становится важной и за пределами США.
- Ну, знаете, сегодня многое американское становится интересным для всего мира. Должна бы существовать и российская политкорректность, но я о такой не слышал. Мы все должны друг у друга учиться. У всех есть немало вещей, которые можно было бы позаимствовать.
- А что вы думаете об американском политическом либерализме? Его американцы привнесли и в российскую политическую жизнь. Либеральной доктриной пронизана работа многих учреждений и институтов, которые они успели создать в России в годы администрации Клинтона.
- Ничего не следует просто так переносить на другую почву. Надо учитывать местные условия и менталитет. Везде свои законы. То же и в церковной жизни. Но, с другой стороны, при кажущемся либерализме мы видим, что и в США, и в Европе действуют очень четкие и ясные правила.
Несколько лет назад я летел из Москвы с американским конгрессменом в экономическом классе. На пересадке в Нью-Йорке сидели и разговаривали. Никто к нему не подбегал, не вел в зал VIP. Выйдя из своего офиса, он стал таким же гражданином, как и все другие. Я не уверен, что наш депутат Госдумы вел бы себя так же. У нас и о родственниках президента пресса часто писала, что им позволялось гораздо больше, чем другим.
Или вот в России от статуса человека зависит, задержит ли его милиционер за нарушение правил дорожного движения. А там такого не бывает! Такого нет уже в Польше и Литве.
- Где, кстати, ваши корни?
- Родился в Белоруссии. После окончания Ленинградского политехнического института работал в Вильнюсе, потом учился в Каунасе в семинарии. Бывал в Тракае. В Литве каждый священник должен был быть приписан к какому-то приходу, который заботился о нем в случае, если тот, например, заболеет. Так вот я был приписан к Тракайскому приходу.
- Полагаете ли вы, что при консервативной администрации у нас будет больше порядка в отношениях с США?
- Поживем - увидим. Но, судя по тому, что я слышал недавно в США, Католическая Церковь там больше довольна нынешним правительством.
- Насколько искренна реакция людей в США на события 11 сентября?
- В минувшем октябре я был в Риме на синоде епископов. Там присутствовала большая делегация епископов из США, а нью-йоркский кардинал был главным докладчиком. В своем выступлении он особо выразил благодарность всем Церквям за солидарность с американским народом. В речах осуждался терроризм. Но вместе с тем подчеркивалось, что надо искать корни этого терроризма. Потому что сегодня в мире есть еще политический и экономический терроризм. На этот раз в Вашингтоне я говорил после мессы, что все наше общество в России после трагедии 11 сентября - вместе с американским народом. Эти слова вызвали шквал аплодисментов. В церковных кругах я слышал, что американский народ с большим удовлетворением воспринял то, что Путин сразу же позвонил Бушу после терактов. Нашу солидарность там ощущают и ценят.
- То есть их эмоциональная реакция на дружественные жесты Москвы не была наигранной.
- Помню, в начале 70-х годов я стоял в Москве в очереди за билетами на футбол СССР-ФРГ. Люди в очереди говорили, что вот играем в футбол с немцами, с которыми воевали. Это было спустя четверть века после войны. А сегодня после окончания холодной войны прошло только 10 лет.
- А что такое экономический терроризм?
- Богатые страны используют бедные страны. 20% населения планеты получает 80% до-хода. И соответственно наоборот. Это одно из проявлений экономического терроризма.
- Значит, надо справедливо поделить?
- Уже делили однажды в СССР. Но все равно это ненормально, потому что происходит обогащение одних за счет других. Через одну благотворительность или перераспределение этого не решить. Церковь говорит, что нельзя сознательно использовать бедного человека для своего обогащения. Что получилось в России с приватизацией? Что получили от нее государство и общество? В основе всего должна лежать нравственность.
- Можно ли исправить богатых в России?
- Процесс идет, но сложно. Хуже всего то, что они не хотят об этом и слышать. Не только в России, но и во всех странах, где богатые живут своей жизнью. То, что кто-то из них иной раз появится на богослужении или проспонсирует благотворительный проект, еще ни о чем не говорит.
- А зачем они ходят на богослужение?
- Для меня это тоже загадка. Многие из них не умеют даже правильно перекреститься. Приходят только ради своей политической выгоды.
- Вы имеете в виду католические храмы?
- К нам такие не приходят.
- А как в целом развиваются ваши отношения с властями в России?
- 24 января Папа проводил в Ассизи День молитвы о мире. Подобную молитву мы провели в Кафедральном соборе Москвы. Были представители 13 конфессий и религий, в том числе РПЦ, буддисты, мусульмане, иудеи, протестанты. Я также пригласил представителей светских властей. Послал приглашения в Думу, в Совет Федерации, в администрацию президента, в мэрию. Откликнулся только уполномоченный по правам человека Миронов, от которого пришел представитель. Если бы свое мероприятие проводила РПЦ, то, наверное, многие бы пришли.
- В Москве два католических храма, в Петербурге шесть. Каковы причины такой диспропорции?
- Мы ведь получаем храмы от властей. Так что, как говорится, sapienti sat (умный поймет). Правда, в Петербурге их всегда было больше. До революции в Петербурге было 18 католических храмов. А если взять еще домовые церкви, то всего было 29 церквей. Сейчас осталось 6 храмов, остальные разрушили. В Петербурге как-то легче говорить с властями. Я там бываю 4-5 раз в году. И когда мне нужно, меня там принимают и губернатор, и вице-губернатор. А в Москве в мэрию попасть очень трудно.
В Москве до революции было только 3 храма. В советское время оставался открытым один, на Малой Лубянке. Затем нам удалось получить храм на Малой Грузинской. К сожалению, храм святых апостолов Петра и Павла до сего дня не возвращен. И это огромнейшая проблема. У нас ведь 27 месс в воскресенье. Служить их в двух храмах невозможно даже физически. Кроме того, надо учитывать, что каждый прихожанин хотел бы посещать мессу с утра или вечером. Это все-таки еще и день отдыха. Поэтому мы служим и в англо-американской и итальянской школах, в американском и германском посольствах. Три мессы служим в часовнях в доме сестер Матери Терезы. Мы, конечно, благодарны, что нас пускают в спортивный зал англо-американской школы. Но там нет алтаря, ставим стол и служим мессу. Так что третий храм нам очень и очень нужен.
- Сейчас очень модно хвалить Петербург. Это - элемент политкорректности?
- Нет, я этого не имел в виду. Я там учился и люблю этот город. К тому же факт есть факт - там больше приходов, там нам передали здания, там легче говорить с властями.
- А почему вы говорите, что нужно договориться с властями о возвращении храмов? Разве это не собственность Церкви?
- Даже храм, переданный нам на Малой Грузинской, - не наша собственность. Это бесплатная аренда. Вот если мы строим новый храм, тогда он становится собственностью.
- Считаете ли вы, что советское прошлое уже преодолено? И был ли это коммунизм? Солженицын говорил, что в СССР не было коммунизма, а им правили гангстеры - жестокие и циничные. Имели ли вы дело с идеологией или это был просто полукриминальный режим, с которым в основном покончили в Центральной Европе?
- Я думаю, что была идеология, которую использовали определенные люди. Потом она развалилась и стало ясно, что надо что-то менять. Но сегодня у власти эти же люди. В советское время Церковь была отделена от государства, но государство не было отделено от Церкви. Государство полностью держало ее в своих руках. Правда, в республиках СССР было по-разному. В Литве Католическая Церковь преследовалась, но очень сильно сопротивлялась. Многие люди сидели в тюрьмах. Даже в начале 1980-х годов шли в тюрьму. Митрополит Каунасский архиепископ Сыгитас Тамкявичус в начале 1980-х годов был осужден на 10 лет. Сидел в Мордовии и в Перми.
В Литве было тогда около 680 приходов, чуть больше чем 600 священников, была семинария. Но власти определяли число обучающихся в этой семинарии. Поэтому возникла подпольная. Был тогда Совет по делам религий, от которого все зависело. Никто не мог приехать служить в приход без разрешения Совета. В моих родных местах в Белоруссии один священник попросил меня как-то на неделю его заменить. Я отслужил мессу, вышел через боковой выход, и сразу же появился уполномоченный по делам религий. Спросил, кто служил мессу. Потом меня вызывал вильнюсский уполномоченный, поскольку пришла жалоба. В России было еще хуже. Священники боялись. Служили только у бокового алтаря, без проповеди. Окончилось все это или нет? Вот вопрос.
Закон о свободе совести 1990 года был очень демократичен. Потом в 1993 году были попытки создания нового закона. Но начались проблемы с Верховным Советом, и закон похоронили. Проект закона 1997 года гораздо хуже, нежели закон 1990 года. Он не столь демократичен и противоречив. Я сильно боролся за его исправление, не раз доставалось от властей. Сегодня все видят, что исправления необходимы. Уже само государство создает комиссию, чтобы их внести. Теперь возникла идея создания еще одного закона, о так называемых традиционных религиях. Предложил его депутат Чуев. Я категорически против этого закона. Согласно его проекту, мы, католики, может быть, и будем признаны традиционной конфессией. Но, допустим, православный и католик в закон попадут, а протестант - нет. То есть закон о религии, которая должна примирять всех, делит людей на какие-то классы. Стремление сверху руководить свободой совести - это остатки советского периода.
- Какие из советских пережитков вам представляются наиболее опасными?
- Еще есть попытки воссоздать Совет или Департамент по делам религии. Я очень этого опасаюсь. Появляется прослойка между религиозной организацией и реальной властью. Совету по делам религий как будто не собираются давать власть, но там все должно фильтроваться. Сегодня в нашем и без того коррумпированном обществе намечается еще одно звено для коррупции. Православная Церковь говорит о том, что ей не нужен этот Совет, потому что она имеет прямой выход к властям. Они имеют, но мы-то не имеем.
Здесь надо очень серьезно думать. Нам не нужно столько приходов и храмов, сколько нужно Московскому Патриархату. Но один-другой храм в Москве нам еще нужен. В Калининграде, где так много католиков, мы тоже не можем получить на сегодня ни одного храма. Там исторически есть три храма, но мы ни одного не получили. Одну часовню построили, теперь строим храм.
В царской России православие было государственной религией. И, конечно, отношения между властью и Православной Церковью были очень тесны. Это плохо. Церковь должна быть отделена от государства. А мы сегодня снова видим такое слияние. На Всемирный Русский собор, который проходил в декабре месяце прошлого года, были приглашены многие, но католиков туда не позвали. Это не беда, что Кондрусевича не пригласили. Это удар по российским гражданам-католикам. С советским прошлым, как мне кажется, еще далеко не покончено.
9 мая или 23 февраля Патриарх возлагает цветы к могиле неизвестного солдата. А кто еще? Даже мусульман нет. А что, не погибали мусульмане, не погибали другие? Если мы живем в плюралистическом, демократическом обществе, то так нельзя. Я не должен идти первым, но хоть где-то должен идти. На Поклонной горе есть православный храм, есть исламский, иудейский. Сколько я просил, чтобы и нам что-то разрешили. Но ничего не разрешают, даже креста поставить.
- Чего РПЦ опасается?
- Не знаю.
- Наверняка знаете.
- Если знаю, то оставлю при себе. Вот еще пример. 12 февраля в 11 часов вечера выступает митрополит Кирилл по ОРТ и представляет заявление Московского Патриархата по поводу католических епархий. На следующий день я написал свой ответ, потому что заявление совершенно не соответствует каноническому праву. Утром 13 февраля позвонил на ОРТ и попросил 2-3 минуты для выступления. Ответ был такой, что от них это не зависит, они спросят начальство и перезвонят. До сих пор не перезвонили.
- Создание епархий иногда в прессе связывают с подготовкой визита Папы.
- Здесь связи нет. Хотя Папа очень хотел бы приехать.
- Есть ли после советского периода у самой Церкви повод для покаяния?
- Вопрос надо ставить шире: все ли было сделано в советское время для провозглашения слова Божия, для евангелизации, для защиты прав человека и свободы совести. Я думаю, что не все было сделано. И, наверное, очень правильно Папа поступил в юбилейном году, когда провел богослужение покаяния. Такое же богослужение мы провели у себя в кафедральном соборе в 2000 году в страстную пятницу. Там были сформулированы в общей форме наши грехи. Мы, священники, очень хорошо знаем ситуацию, когда приходит на исповедь человек, который не был 20, 30, случается, 50 лет на исповеди. Это бывает очень длинная исповедь, и человеку надо помогать готовиться. Я считаю, что покаяние - это не проявление слабости, а проявление силы и мужества.
Я бы призвал к тому, чтобы все конфессии, все религии когда-то собрались вместе для межконфессионального богослужения. И лидер каждой конфессии принес бы покаяние за грехи народа. Мы очень часто говорим, что это коммунисты убивали, что убивал КГБ. Но откуда эти люди взялись? С Луны упали? Ленин приехал из Швейцарии, но родился-то в России. Церковь - это божественно-человеческий организм, а человеку свойственно ошибаться. Но не надо распинать человека на кресте за ошибки. Сделал ошибки - покайся за это. Петр тоже от Христа три раза отрекся. Но тем не менее стал "камнем". И никому другому Христос не дал ключи. Совершить грех - это по-человечески. Но оставаться в грехе - это уже дьявольское.
- Находит ли идея совместного покаяния какой-то отклик со стороны Московской Патриархии?
- Пока нет. У нас есть Христианский межконфессиональный консультативный комитет. Накануне юбилея 2000 года мы поднимали этот вопрос. Но он поддержки не нашел. Возьмите последний Архиерейский собор РПЦ. На нем принято решение о том, что нельзя молиться вместе. А покаяние очень помогло бы обществу. И общество сильнее уверовало бы в Церковь. И чтобы наши государственные лидеры тоже стояли на этом покаянии и морально поддержали его.
- Как относятся к вашим предложениям мусульмане? Говорили ли вы с Верховным муфтием Талгатом Таджуддином на эти темы?
- Мы встречаемся, у нас нормальные отношения. Но больше я встречаю московского муфтия Равиля Гайнудина. Таджуддин выступил против создания наших структур. Не знаю - почему, он всегда ко мне хорошо относился. Однажды ко мне приходили мусульмане с просьбой организовать прием Папой. Мы помогли организовать. Когда Папа был в Польше, кто-то из них тоже просил о встрече с Папой, чтобы затем быть на богослужении.
- После распада СССР приходилось ли вам освобождаться от кого-то в своих рядах за неподобающее сотрудничество с органами власти?
- Есть Папа, есть епископы, дальше - дело совести человека. Он сам должен обо всем сказать, покаяться, и уже затем принимается решение священнослужителем. Но в России было только два старых католических священника. Так что вопрос просто отпадает. Этих священников уже и в живых нет.
- Российское общество находится в глубоком кризисе - социальном, морально-психологическом, демографическом. Чем опасна такая ситуация и какие выходы предлагает Церковь?
- Все это - вызов для общества, для Церкви, для всех религий. Мы уже 10 лет строим новое общество. Говорят, что экономика поднимается. С другой стороны, если все опять привязано к ценам на нефть и газ, то мы вернулись в советские времена, когда все было хорошо, потому что черное золото было в цене. И это не выход из положения. Еще хуже духовная черствость. Трудно объяснить: мы видим, что идет война, а наше правительство, президент пользуются у людей очень большой популярностью. Какое-то остолбенение у людей. Есть солдатские матери, но их голоса слышны мало. Но ведь люди гибнут и гибнут. С первой чеченской войны еще не опознаны тела всех убитых. А мы все еще смотрим на это так: моя хата с краю. Это говорит о глубочайшем духовном кризисе человека. Он видит только себя, но не видит стоящего рядом.
Нет нравственного базиса для строительства общества и развития самого человека. Это - наследство 70 лет атеистического воспитания. Я католический епископ, но тем не менее утверждаю, что основная задача духовного возрождения России лежит прежде всего на плечах Православной Церкви. Это основная Церковь. Мы готовы поделиться достижениями католицизма. Все-таки Православная Церковь в течение 70 лет была ограничена в своей деятельности и за стены храма не выходила. Но это нетерпимо. Церковь не от сего мира, но она в этом миру. И должна жить его проблемами. Я рад, что появляются социальные доктрины. Социальной доктрине Католической Церкви 110 лет. Тут можно многим делиться.
О самой Католической Церкви могу сказать, что здесь в России и в других частях СССР мы как бы пережили клиническую смерть. Удалось выжить, но после клинической смерти человек приходит в себя долго. На сегодняшний день мы имеем в России около 600 тысяч верующих в 212 приходах. Если мы возьмем еще различного рода благотворительные организации, учебные заведения, то будет около 250 организаций. У нас 270 священников, 85% из них - иностранцы из 22 разных стран мира. Есть около 270 монашествующих - почти все иностранцы. При этом 27% наших приходов не имеют места для богослужения. У нас есть семинария в Петербурге, где учатся 70 семинаристов. Только 3 года назад я рукоположил первых приготовленных в России священников. До этого 81 год не рукополагались вообще. Есть различные, необходимые для функционирования Церкви комиссии. Особое значение придается литургической комиссии и изданию литургических книг и пособий на русском языке. Ведь в течение 70 лет ни одна книга не была издана. За 10 лет мы издали около 400 различных наименований книг, из которых самые большие - Катехизис Католической Церкви на русском языке. Сейчас в печати его 4-е издание. Изданы документы II Ватиканского собора, Каноническое право, Мортиролог - книга памяти, первый том "Католической энциклопедии".
- Сформулируйте ваши впечатления о духовном состоянии российского общества.
- В начале 90-х годов в России к Церкви был большой интерес. Все шли и крестились. Но это была мода. Очень многие покрестились и ушли. Остался стереотип: "Я - крещеный, я - христианин". А что дальше? Думаю, что из этих крещеных очень многие не знают ни "Отче наш", ни 10 Божьих заповедей. То есть не велась дальше работа или велась слабо. Мы, католики, взрослого крестим только после годичной подготовки. А потом - катехизация, катехизация и еще раз катехизация. Папа говорит, что новая евангелизация и катехизация - это главнейшая задача Церкви сегодня. Это всегда было, есть и будет. Всегда надо учить и учить.
Святой Дух действует. Он приходит через таинство. Надо к нему открыться. Надо с ним сотрудничать. Что будет, если я закрою дверь, которая ведет к сердцу? Открыть ее к Христу можно только изнутри. Снаружи ее открыть нельзя. Святой Августин недаром сказал: "Боже, ты сотворил меня без меня. Но без меня меня спасти не можешь!" В России огромнейшее поле работы, и до истинной духовности здесь еще очень далеко.
- Российские СМИ выполняют сходную с вашей функцию по просвещению населения. Как вы видите ситуацию в российских СМИ?
- В целом мне хотелось, чтобы пресса была независимой. Мы благодарны таким изданиям, как "Независимая газета", за объективное освещение религиозной проблематики. Но то, что в последнее время происходит в сфере СМИ, внушает опасения за будущее прессы. Опять всюду эти холдинги, концерны, большие деньги включаются в игру. К тому же все это связано с политическими интересами властей. Это может привести к плачевным результатам. Я серьезно обеспокоен за будущее прессы.
- Значит, и прессу должен кто-то поддерживать. Неизбежно стоит вопрос зависимости от хозяина, от источника средств.
- Во многом поведение прессы - это вопрос совести. К нам приходят люди с предложением рекламы, но мы должны проявлять разборчивость согласно нашим собственным принципам.
- Кто из политиков в Европе и мире вызывает у вас уважение?
- Генерал де Голль. Он любил свою нацию и боролся за ее освобождение. Был человеком очень высокой нравственности. Помню, я был студентом 2-го курса политеха в Ленинграде. И перед экзаменом по марксистско-ленинской философии поехал на утреннюю воскресную мессу, чтобы потом, не отвлекаясь, готовиться к сдаче. Священник попросил меня помочь, поскольку на мессе должен был присутствовать де Голль. Он ходил на службу даже во время визитов. И когда старенький священник пошел к нему, чтобы преподать причастие, генерал сорвался со своего кресла, пошел вперед, упал на колени и принял причастие. На студента перед экзаменом по марксистско-ленинской философии это произвело огромнейшее впечатление. Многое сделал Лех Валенса. Он обладал харизмой, без которой было бы невозможно стать лидером. Из современных политиков ценю Вацлава Гавела.
- Есть ли конкретная политика у Церкви в отношении молодежи? Какие перспективы работы с молодежью в России вы видите?
- Папа говорит так: "Молодежь - это будущее мира, будущее Церкви". В России мы исходим из своих скромных возможностей. Церковь каждые три года организует Всемирный день молодежи. Сегодня часто говорят о бездуховности молодых. В последний раз Папа собрал 2 миллиона человек. Им почему-то Папа нужен. Борис Ельцин был у Папы в 1997 году и поднял вопрос о молодежи, предложив собрать молодых католиков и православных вместе.
- Вы думаете, другие Церкви пойдут на сотрудничество в этой области? Ведь, это - соперничество за перспективу.
- В прошлом году в мае мы проводили в Москве межхристианскую конференцию по молодежи. Там был митрополит Кирилл, я и другие представители христианских конфессий России. Многие молодые католики и православные мне говорили: "Мы не понимаем, почему на уровне иерархов взаимные обвинения. Мы не видим никаких проблем для общения. Каждый остается в своей конфессии, но нам нужно ответить на вызовы времени". Тут бы как раз объединить усилия.
- Какая молодежь приходит к вам в паству?
- Разная, в основном студенты. Не каждый священник может заняться молодежью. Это необязательно должен быть молодой священник. Надо иметь харизму. Вот Папа почему-то к себе притягивает.
- Похоже, что у вас довольно высок процент интеллигенции среди прихожан.
- Мы любим с ней работать. Но для этого нужно готовить кадры. Мы стараемся еще с семинарии увидеть этих людей. Один занимается благотворительностью, у другого лучше получается с молодежью, третьего тянет к интеллигенции. Поэтому и существуют различные ордена со своими приоритетами. У иезуитов и доминиканцев это - интеллигенция, у францисканцев - благотворительность, у сализианцев - молодежь и так далее.
- Какие задачи ставит Церковь в связи с положением семьи в России?
- Семья находится в глубочайшем кризисе. По последним данным, количество разводов достигает 50%, а среди молодых семей - 70% браков. Это трагедия не только взрослых. В стране, по различным оценкам, от 2 до 4 миллионов беспризорных детей. Это уже больше, чем во времена Гражданской войны. Число абортов - от 2,6 миллиона официально до 6 миллионов неофициальных в год. Это примерно в 2 раза больше, чем в среднем в мире. Мы говорим об опасностях, которые грозят в этой связи России. Общество стареет. Население страны ежегодно сокращается на 600-800 тысяч. Семью нужно поставить на духовную основу, но это очень сложно. Как и в вопросе с молодежью, здесь требуется объединить усилия разных Церквей.
- Имеются ли специальные программы помощи семье?
- У нас есть Центр семьи в Москве, Петербурге и Калининграде. Хотим создать такие же при приходах. В настоящее время идет интенсивная подготовка специалистов. Это врачи и другие миряне, которые работают по проблемам семьи. Мы обучаем их здесь и за границей. В Риме есть специальный Папский совет по делам семьи, который возглавляет кардинал Лопес Трухильо. Он уже бывал несколько раз в России. Ежегодно в Москве мы проводим несколько симпозиумов. В последнее время обозначилась тенденция хорошего сотрудничества с РПЦ по семье. С 30 мая по 2 июня Католическая Церковь вместе с общественными организациями Москвы проводит конференцию на эту тему.
- Можно ли вкратце оценить решения II Ватиканского собора в контексте российских условий?
- Эти решения были ответом на требования времени. Ни в коей мере не приспособление к ним. Соборы проводятся не каждое десятилетие - раз в век или несколько веков. Хотя сегодня жизнь так стремительна, что следующий Собор, возможно, соберется в недалеком будущем. Надо отвечать на вызовы, которые бросает время. До II Ватиканского собора Церковь казалась неприступной крепостью. Папа Иоанн XXIII, который открывал Собор, "открыл окна Ватикана", и туда вошел воздух мира и был услышан голос этого мира. Я писал свою диссертацию по Собору.
Собор старался ответить на вопрос: "Церковь, что ты говоришь о себе самой?" В его решении Церковь вернулась к источникам - учению Христа и Священному Писанию и Преданию. Здесь мы с Православной Церковью совершенно совпадаем. Было еще раз показано, что Церковь - это не только храм, Папа, епископы, священники и монахи. Это прежде всего народ Божий. Все вместе. И простых людей, конечно, больше. Мы не можем быть отделены от них. Литургика должна быть не для стен, но для людей. II Ватиканский собор - это истинная революция в литургике. Церковь повернулась к человеку и начала говорить понятным ему языком. Хотя мы не перечеркнули латынь. Сегодня в России мы совершаем богослужение на 10 языках.
Что касается отношения Церкви к миру, то была принята Пастырская конституция. Она начинается словами: "Радость и надежда человека является радостью и надеждой Церкви". Церковь входит в жизнь человека. И там рассматривается целый комплекс отношений: к политике, обществу, государству, семье, молодежи, экономике. Это как бы социальная доктрина Церкви. Далее, мы живем в плюралистическом обществе. РПЦ тоже должна признать, что Россия - это многоконфессиональное государство.
- Как Католическая Церковь относится к другим конфессиям?
- В России понятие о Католической Церкви обычно ассоциируется с латинским обрядом. Да, это 98% всех верующих. Но 2% - это еще 21 восточный обряд Католической Церкви. На Украине около 5-6 млн. греко-католиков. Есть армянский обряд и так далее. Здесь может быть хороший мост к единству христиан. Утверждение о том, что Папа будет всеми командовать, совершенно неверно. Эти обряды - отдельные Церкви, которые руководствуются своим уставом, имеют своих глав. Но все они - в единении с Римом, в единении с Папой. Если мы хотим быть едины, то центр всегда будет один. Не бывает двух центров. Такой же вариант мог бы существовать и в отношении Православных Церквей. Здесь мы подходим к вопросу о примате Петра, который Папа Иоанн Павел II хочет представить не как некую супервласть, а в аспекте служения и как видимое начало единства. Ведь и Христос сказал: "Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить" (Мф.: 20, 28).
Мы признаем, что таинства, которые совершаются Православной Церковью, - это те же самые таинства, которые совершаются у нас, ибо там Пресвятые дары. Я встаю на колено, когда прихожу в католический или православный храм. У нас нет сегодня евхаристического единства, но это вопрос дисциплины. Экуменическое право разрешает католику идти на исповедь и принимать причастие у православного священника, если обстоятельства таковы, что рядом нет католического храма. Когда я работал инженером и приезжал в города России, где не было католического священника, то шел в воскресенье в православный храм и молился. Там те же таинства. Это открывает большие экуменические перспективы и возможности диалога. И, разумеется, Церковь отделена от политики, от государства. Но она оставляет за собой право нравственной оценки деятельности государства.
- Признает ли РПЦ такое же право за своей паствой молиться в католическом храме, если рядом нет православного?
- В советское время даже было разрешение причащаться в католических приходах, но в конце 70-х годов его отменили.
- Считаете ли вы Россию частью Европы? Нужно ли Церкви способствовать сближению России с Европой?
- Когда около 10 лет тому назад центральноевропейские страны стремились в Европу, Папа ответил: "Но вы же в Европе, ведь Европа - до Урала". Если мы говорим о людях и культуре, то и в азиатской части России тоже европейцы. Создание объединенной Европы, Европарламент, единая валюта - это вызовы для всех нас, в том числе и для христиан. Если удалось объединить политические и экономические силы, то почему мы, христиане, не можем этого сделать. С одной стороны, хорошо, что страны СНГ обрели независимость. Но сколько семей оказались разделенными. И может, именно та модель, которую выбирает Европа, помогла бы помочь решить эту проблему. Я сторонник сближения России с Европой в политическом и экономическом смысле, потому что это будет вести к развитию демократии в нашем обществе. А также к развитию межхристианского экуменического движения. Сегодня говорят о Европе. Но, может, в будущем речь пойдет о "большой Евразии". Почему нет, если все этого захотят?
