0
5801
Газета Общество Интернет-версия

10.08.2007 00:00:00

Падчерицы зоны

Тэги: тюрьма, колонии


тюрьма, колонии В екатеринбургском СИЗО № 5. Самая авторитетная в этой камере – 16-летняя Катя (справа). Она судима уже дважды.
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

«НГ» возвращается к теме жизни людей, содержащихся в местах лишения свободы. В предыдущей публикации 18 июля с.г. мы рассказали о труде заключенных. Сегодняшние заметки - об осужденных женщинах.

Аккуратно выбеленные двухэтажки купаются в изумрудной зелени деревьев. Клумбы пестреют цветами. Во дворах на веревках беспечно сушится белье... Не будь за спиной мощного забора, нескольких рядов «колючки» по всему периметру этого учреждения, женщин в камуфляже с грудастым ротвейлером у «шлюза» – помещения с двойными железными воротами, в котором досматривается весь въезжающий и выезжающий транспорт, – все это можно было бы принять за городок, «где без спроса ходят в гости, где нет зависти и злости». Увы, это так называемая «шестерка», женская колония общего режима ИК-6. Самая большая в России. На момент нашего посещения здесь отбывали наказание 2098 человек, хотя рассчитано учреждение на 1720 осужденных. Место дислокации – Нижний Тагил. Образована 14 мая 1942 года в структуре Тагиллага НКВД СССР.

По статье встречают

«Ну что вы дорогу загородили, дайте гостям пройти», – начальник колонии полковник внутренней службы Наталия Свинина приостанавливает женщин, переносящих обрезную доску от штабеля к «шлюзу». Черная брючная форма с оранжевыми вставками на плечах, на голове – косынка. На груди у каждой – тканевая бирка с фамилией и инициалами осужденной, персональным номером. Оранжевая вставка – отличительный знак «расконвоированных» – тех, кому разрешено при выполнении хозяйственных работ без конвоя выходить за территорию учреждения. Знак высшего доверия со стороны администрации. Привилегию подышать воздухом свободы заслуживают единицы.

Городок пустынен – не верится, что его населяют тысячи женщин. «Время такое, – поясняет Мама (так за глаза осужденные называют Наталию Генриэтовну – в мужских колониях начальника кличут Хозяином). – Поднимайтесь на второй этаж, и все поймете».

Два лестничных марша – и мы окунаемся в стрекот швейных машинок. «Это наше основное производство», – стараясь перекрыть шум, повышает голос старший мастер пошивочного цеха старший лейтенант внутренней службы Людмила Мусатова. Осужденные выполняют заказ Минобороны РФ – шьют полевую камуфляжную форму. «Сдаем 160 комплектов в сутки, получается примерно 4 тысячи в месяц, – поясняет мастер. – Рабочий день – 6 часов 40 минут, 30 минут – обеденный перерыв, в столовую ходим строем».

Рядом с мастером – девушка, с лица которой можно было бы писать иконы. Темная спецовка подогнана к фигуре так, что воспринимается как брючный костюм, в котором не грех и на публике щегольнуть. «Францкевич Юлия, статья 158», – представляется она. Специалист по обслуживанию электрооборудования. В свое время училась в институте, отчислили. Уточнять, какое преступление привело сюда, здесь не принято – осужденные знают статьи УК наизусть. Но Юля делает скидку на нашу неосведомленность и, улыбаясь, добавляет: «Кража. По глупости». В глазах – ни смятения, ни печали по поводу случившегося. Наоборот, сверкает озорство. Приговор – четыре года, два с половиной она уже отбыла.

Интересуемся, что же это за кража такая, если суд вынес столь жесткий вердикт. Юля с ответом тянет. «Дело не только в краже, – поясняет за нее мастер цеха. – Дело в том, что Юлечка у нас уже в третий раз. Рецидив строже карается». Юля не без кокетства кивает головой: дескать, вот мы какие...

Кража – одно из наиболее распространенных преступлений, совершенных здешними осужденными. «По 158-й в основном идет молодежь, – рассказывает начальник колонии. – Следующая в нашем рейтинге – 228-я: изготовление, хранение, сбыт наркотиков. Но по ней попадают не только молодые, но и женщины пенсионного возраста, у нас есть мать и дочь, осужденные по этой статье». Еще «популярны» статьи, связанные с причинением вреда здоровью. У Ани Б., с которой нам довелось беседовать, – 111-я: умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Что же могла сотворить эта щупленькая женщина? «Что-что, – неприязненно переспрашивает она, глядя в упор. – Муж достал». Приговор – год и четыре месяца.

Трудоустроенных в колонии – 1100 человек, то есть 52%. Для большинства работа – это отдушина, которая дает не только заработок, но и возможность отвлечься, окунуться в атмосферу, в которой как бы витает дух свободы. В жилой зоне этого духа нет. Там фактически казарменная жизнь. Спальные помещения – копия армейской казармы. Те же двухъярусные кровати. Те же тумбочки и табуреты. Отличия, конечно, есть. К примеру, вместо темно-синих одеял, которыми заправлены солдатские постели, здешние покрывала сверкают белизной, отчего помещение чем-то напоминает лазарет.

В спальных помещениях мы видели цветущие розы. Здесь нет духа казармы, но казарменный уклад виден во всем. На каждой кровати – бирка с фамилией осужденной. На некоторых рядом с биркой – красный крест. «Им обозначены спальные места тех, кто требует особого внимания, – пояснила начальник колонии Наталия Свинина. – Наркоманки, осужденные с неуравновешенной психикой, склонные к суициду». Здесь нет возможности уединения, ты круглые сутки на виду. Можно временно укрыться от глаз начальства, но нельзя укрыться от глаз колонии. Для натур с расшатанной нервной системой и психикой это тяжкое испытание.

Таких, как Юля и Аня, здесь основная масса. Средний возраст обитательниц «шестерки» – 30 лет. Золотые годы. Им бы заводить романы, рожать да воспитывать детей, делать карьеру...

Без вины виноватые

Впрочем, рожают они и в колонии. «Тем, кто не нарушает режим, раз в квартал разрешены длительные, до трех суток, свидания, – поясняет начальник колонии Наталия Свинина. – Приезжают мужья, женихи». Рожать возят в городскую больницу, это обстоятельство очень значимо для новорожденного, вернее, его будущего – местом рождения в паспорте будет значиться не ИК-6, а город Нижний Тагил. По выписке – снова на зону. Уже с младенцем, которого отдают в Дом ребенка, расположенный здесь же, на территории колонии.

...Три березы дежурят у входа. За порог этого здания разрешается ступать только в бахилах. И не всякий решается перешагнуть этот порог. Нам рассказывали, как однажды у этой двери остановился большой московский начальник, инспектировавший здешние колонии. «Знаешь, – сказал он подчиненному, – сходи ты, потом расскажешь. Зачем подчиненным видеть, что у генерала глаза на мокром месте?»

Двухэтажное здание полностью отдано им – самим маленьким обитателям колонии. На момент нашего посещения здесь делили со своими мамами срок 96 малышей. Дом ребенка ИК-6 – самое большое в России детское учреждение, находящееся за колючей проволокой. Персонал Дома ребенка состоит из двух врачей-педиатров, двух врачей-невропатологов, 23 медсестер, 10 воспитателей, музыкального работника и сестры-хозяйки. Главный начальник здесь – врач-педиатр Ольга Мельникова. Первое, о чем она нас предупредила, – дети боятся мужчин, так как их фактически не видят, поэтому лучше избегать прямого общения. В ее сопровождении поднимаемся на второй этаж, где в небольшом зале воспитатели рассаживают ребят постарше на просмотр кукольного представления по мотивам сказки «Три медведя». Если отрешиться от реальности за окном, кажется, что мы оказались на утреннике в детском саду. Наряды, убранство зала, весь антураж – один к одному. Но тем пронзительнее ощущение жуткой несправедливости судьбы, которая карает за родительские прегрешения невиновных, себя еще в этом мире не осознавших.

Перед началом спектакля мы успели переговорить с Гулей Б., гражданкой Киргизии, которая пришла взять свою дочь Марину на прогулку (гулять мамам с детьми разрешается дважды в день по полтора часа). У Гули – 228-я статья УК РФ, перевозка и хранение наркотиков. «Попросил один перевезти передачу в Россию, а я, дура, согласилась, – говорит она. – Дали четыре года, год и три месяца уже отбыла». На свободе у нее еще двое детей – на попечении родственников. Муж в России на заработках, навещает. Это придает ей сил и веры в то, что еще не все в жизни потеряно.

Всего в колонии около двух десятков иностранок – граждане Таджикистана, Узбекистана и Киргизии. Все сидят за наркотики.

Гуле, как и большинству здешних мам, скорее всего придется расстаться с ребенком. Держать детей в колонии разрешено до трехлетнего возраста – затем их распределяют по детским домам. Если к той поре срок наказания не истек, то третий в жизни день рождения становится для ребенка днем разлуки с мамой. Нередко случается, что разлучаются они навсегда. «Только 30–40 процентов детей уходят на свободу вместе с мамами или же передаются близким родственникам осужденных, – уточнила заместитель начальника колонии Лидия Евдокимова. – Удел остальных – детдома».

«Многие из осужденных рожают только ради условно-досрочного освобождения, – пояснил нам еще перед поездкой в Нижний Тагил начальник ГУФСИН по Свердловской области генерал-майор Николай Ткачев. – А на свободе ребенок для такой матери – обуза». В колонии все родившие получают право на условно-досрочное освобождение (УДО). «Мы подаем документы почти стопроцентно на всех, но многим суд отказывает за тяжестью содеянного, – рассказала Лидия Евдокимова. – Особенно тем, у кого по две-три судимости». В целом по колонии за полгода вышло на свободу по УДО 80 человек – менее 4% от всех осужденных.

...Спектакль не сказать, чтобы совсем не тронул зрителей, но пик восторга пришелся не на концовку сказки, а на момент, когда самодеятельные артисты из осужденных вывели кукол к детворе, дав возможность потрогать и даже поиграть. Тем временем в соседней комнате няни кормили самых маленьких. «Шесть раз в день мам отпускают покормить грудью, но не у всех есть молоко, поэтому переводим на искусственное питание, – пояснили нам. – Готовим не на магазинном, а натуральном цельном молоке, которое нам доставляют из подсобного хозяйства». По словам нянечек, выкормить ребят, поставить на ноги – не проблема, все для этого имеется. Главный вопрос, что будет с ребенком после того, как его отдадут на попечение вышедшей на свободу матери.

Напоследок мы зашли в просторную комнатку для грудничков. Полумрак. Большинство малышей посапывают в кроватках. Самый маленький морщил смуглое личико. «Артурчик Соколов, – представила новорожденного Ольга Мельникова. – Две недели от роду». Что уготовила судьба Артуру? Прогноз можно сделать один: обитателей этого казенного заведения будет прибавляться, так как женская преступность растет (см. таблицу).

«Хранительницы очага» рыночного разлива

Главный «поставщик» осужденных для ИК-6 – женский следственный изолятор № 5, расположенный в Екатеринбурге. В нем 539 человек (лимит – 269). Вместо четырех квадратных метров, положенных на человека, – два. Жара за тридцать, и нас предупредили: обитательницы камер могут находиться в нижнем белье, поэтому фотографировать через глазки и окошки – только после предупреждения. И с согласия подследственных и осужденных.

Казалось бы, после всего увиденного в «шестерке» уже ничто не может потрясти. Увы. Первое, что поразило, – это количество совсем молоденьких девушек (на момент нашего посещения в СИЗО пребывало свыше 40 человек возрастом до 20 лет, из них 13 – несовершеннолетние). Вначале даже показалось, что попали мы не в следственный изолятор, а в детскую колонию.

...Камера на четверых. Две двухъярусные кровати, стол. Обитательницы «кельи» – Аня, Катя, Земфира и Оксана, – принарядившись, дали согласие принять журналистов. Первой из них 16, остальным по 17 лет. У Ани и Кати – обвинение по 158-й (кража), у Земфиры и Оксаны – по 228-й (наркотики). По части образования – три класса – «лидируют» Аня и Земфира. «Зачем школу бросили?» – интересуемся мы. «Гулять хотелось», – хмурится Аня. «Цыганка я», – отвечает Земфира. «А какой смысл ты вкладываешь в слово «гулять»?», – обращаемся к Ане. «Ну как это, – непонимающе смотрит она. – Гулять – значит гулять». Анализировать, мотивировать свои поступки она не в состоянии. Отца нет, мать лишена родительских прав.

На другом конце стола – ее полная противоположность Оксана. Выросла в обеспеченной семье, училась в торгово-экономическом колледже. Но «друг», с которым она проживала, подсадил на наркотики. А где употребление, там и распространение. Их арестовали обеих, но во время следствия всю вину она взяла на себя – и этого не скрывает. «Его отпустили, и теперь в судебном процессе он проходит свидетелем», – рассказывает она. О случившемся сожалеет: «Не знала, что от одной дозы героина можно потерять контроль над собой». Уходя, мы поинтересовались, чей плюшевый мишка на одной из подушек. «Мой, – отвечает Оксана. – Теперь он мне и за папу, и за маму».

«Это, считайте, паиньки, – комментирует увиденное и услышанное нами начальник СИЗО № 5 майор внутренней службы Ольга Кадникова. – У нас содержатся несовершеннолетние убийцы. Одна убила маму за то, что та не дала денег, другая – бабушку за сделанное замечание».

Потрясает другое. В этом заведении судьба сводит и ставит в равное положение как обладательниц высокого интеллекта, так и полностью обиженных в этом плане. Нас познакомили с местной знаменитостью, звездой ГУФСИН по Свердловской области Аленой Федоровской. Бывшая студентка Уральского финансово-юридического института со своим другом программистом, тоже студентом, создала сайт брачных знакомств «Русские красавицы». Позже следствие и суд установили, что на приманку – фото и биографию Алены – клюнули полтора десятка потенциальных женихов из Канады, США, Великобритании, которые высылали деньги «невесте» на дорогу, но она так ни к кому и не приехала. Кончилось тем, что Алене и ее другу дали по пять лет лишения свободы за мошенничество.

Она могла бы стать не только высококлассным юристом, но и сделать карьеру на эстраде. «Я пела с Иосифом Кобзоном, выступала на губернаторских балах, днях городов, – не без грусти вспоминает Алена Федоровская. – Это моя стихия, я ведь с шести лет занималась в детском оперном театре». Отбывает наказание в подразделении, которое обслуживает СИЗО-5.

Одна женщина в летах обратилась к нам с просьбой: «Передайте президенту, пусть сделают законы гуманнее по отношению к женщинам». Молодые ничего не просят. Впечатление такое, что понятия «сломанная судьба» для них не существует. «Мне по фигу. Как будет, так будет» – так одна из юных особ выразилась о своем будущем. «Ни чужую жизнь, ни свою они ни в грош не ставят, – рассуждает начальник СИЗО № 5 Ольга Кадникова. – Я думаю, это потому, что на криминальный конвейер встало поколение, чье сознание формировалось рыночными отношениями и реалиями, последовавшими за перестройкой. Семья, труд, материнство, порядочность – эти ценности для них девальвированы».

С ней трудно спорить.

Где перевоспитывают женщин

В России функционирует 46 женских исправительных колоний, в которых содержится 49,5 тыс. осужденных, а также три воспитательные колонии (Рязань, Томск, Белгород) для несовершеннолетних девушек. В колониях имеется 11 домов ребенка, в которых находятся на воспитании свыше 700 детей до 3-летнего возраста.

Динамика женской преступности (по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ)
Год Всего осуждено (тыс. чел.) В т.ч. к лишению свободы За тяжкие преступления За особо тяжкие преступления
2004 102,2 17,4 26,5 5,1
2005 115,6 22,3 30,5 5,7
2006 119,2 24,4 31,4 6,4

Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
1040
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1244
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1701
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1393

Другие новости