Всё – из вращения!

Компьютерный инженер и философ Бернардо Каструп пытается доказать, что мир – это сознание. Фото со страницы Бернардо Каструпа в Facebook

Атланта

Сколь ни кажется философски устаревшим лобовое противопоставление материализма и идеализма, но в современной западной науке идеалистический уклон может стоить ученому репутации. Тем больше симпатий вызывает «еретическое» учение Бернардо Каструпа – голландского философа и компьютерного инженера. В своих публикациях он последовательно выступает против материализма и физикализма в науке, доказывая, что мир – это феномен сознания, и предлагая соответствующую онтологию. В его новой книге «Идея мира: междисциплинарный аргумент в пользу ментальной природы реальности» (Bernardo Kastrup. The Idea of the World: A Multi‑Disciplinary Argument for the Mental Nature of Reality. Winchester, UK; Washington, USA: Iff Books, 2019, 312 pp. Далее все ссылки на эту книгу приводятся в тексте статьи) собраны 10 ранее опубликованных статей, проводящих линию строгого идеалистического монизма.

Безусловно, нужна большая смелость, чтобы выступать в наши дни с открыто идеалистических позиций. Меня удивило, что книга вызвала в основном положительные отклики (средняя оценка на Амазоне – 4,3 из 5, при 30 отзывах). Видимо, материализм, все еще задающий «хороший тон» среди ученых, вызывает растущее неприятие в интеллектуальной среде.

Трудная проблема материи

Я многого ждал от этой книги, но в целом должен признаться – она вызвала у меня некоторое разочарование. В защите идеализма у Каструпа, очень подробной, тщательно аргументированной, есть ряд произвольных и слабо мотивированных допущений, которые склоняют читателя – нет, не в пользу материализма, а к критике монизма вообще, как материалистического, так и идеалистического.

Изложу сначала основную мысль Каструпа. Мир – это идея. Идеализм является более непосредственной и самоочевидной философской интерпретацией мироздания, чем материализм. Все, что нам дано знать о мире, мы знаем благодаря своему сознанию. Мозг, который физикализм выдает за единственную, материальную основу психического, тоже феномен, наблюдаемый и фиксируемый лишь сознанием.

Мышление ученого, его способность наблюдать, оценивать, обобщать выступает как первичная реальность в любом научном исследовании. Материализм, отдающий первенство материи, – это вторичная, искусственная конструкция, не отвечающая принципу экономности (parsimony) мышления, которое всегда и повсюду должно опираться прежде всего на собственные данные, на реальность самого сознания. Мы не знаем того, что называем материей, мы только строим косвенные предположения о некоей субстанции, лежащей в основе наблюдаемого мира; однако мы напрямую знаем лишь сознание, поскольку оно само знает и объясняет себя.

Постулирование материи, внеположной сознанию, в качестве первичной реальности – это абстракция, выводящая за пределы достоверного опыта. Известно, что Сэмюэл Джонсон в ответ на солипсический аргумент своего старшего современника, епископа Беркли о том, что мир – это лишь наши ощущения, с силой ударил ногой о камень и воскликнул: «Вот как я это опровергаю!» 

Конкретность, твердость, осязаемость, непроницаемость физических объектов – вот причина, по которой большинство людей отвергает идеализм. На это Каструп возражает, что сама осязаемость, непроницаемость и т.д. – это тоже качества нашего опыта, проекция ощущений, которые и знакомят нас с миром. Камень вне наших зрительных и осязательных ощущений, сам по себе – это пустая абстракция и не имеет никаких качеств (с. 131).

Итак, сознание, по Каструпу, есть онтологический примитив, или первичная реальность, которая сама объясняет себя. Тем самым снимается «трудная проблема сознания», как ее назвал австралийский философ Дэвид Чалмерс, – проблема выведения бесспорного, самоочевидного опыта сознания из материального устройства мозга и всего мироздания. Точнее, эта проблема даже не возникает, поскольку сознание выводится из самого себя, это бытийный примитив, не сводимый ни к чему иному.

Главным эмпирическим подтверждением идеалистической онтологии в книге Каструпа выступает тот факт, что благодаря наблюдателю квантовая система становится классической: мгновенно превращается из облака возможностей в эмпирическую реальность, то есть перестает сосуществовать сразу во многих вероятных состояниях в пользу одного из них. На самом деле, как известно, квантовая система становится классической в результате декогеренции (decoherence), то есть взаимодействия с окружающей средой, с макрообъектами, одним из которых является наблюдатель, – это не чисто психический процесс. Но иногда декогеренцию интерпретируют так, что частицы материи в своем поведении зависят от измеряющего их сознания. Каструп называет это «контекстуальностью», или «релятивностью» физического мира. «Из релятивной интерпретации следует, что все физические количества создаются наблюдением» (с. 119).

Но тогда встречно возникает то, что можно назвать «трудной проблемой материи». Как вывести ее существование из первичности ментальных структур? Каструп решает ее, на мой взгляд, чересчур просто и спекулятивно. Есть вселенское сознание – Каструп именует его абревиатурой TWE (that which experiences – то, что испытывает, или то, что имеет опыт). Это вселенское сознание, подобно Брахману в индуистской метафизике, делится на множество сознаний, которые оказываются внешними по отношению и к нему самому, и друг к другу.

Вот эта разделенность сознаний, «тех, что имеют опыт», и проявляется в материальности, в тех оболочках, в которых другие идентичности, или альтер‑личности (alters), являются друг другу. Вселенная – это всеобщее сознание, которое являет себя в виде гигантских материальных масс (галактик и их скоплений, звезд, химических элементов, частиц и т.д.) лишь в той мере, в какой оно отчуждено от себя, разделено на множество разных носителей сознания, материально обособленных субъектов.

ДВС: Диссоциация Вселенского Сознания

Каструп сравнивает такую саморазделенность универсального сознания с диссоциативным расстройством идентичности (DID, dissociative identity disorder). Это весьма редкое психическое заболевание, при котором в одном человеке существует несколько разных личностей (или эго‑состояний), имеющих разный пол, возраст, национальность, психику, темперамент, мировоззрение. После «переключения» активная в данный момент личность не помнит, что происходило, пока была активна другая личность. Есть известные случаи – Ширли Мэйсон, у которой было 16 личностей; Билли Миллиган, у которого были 24 самостоятельные личности. Сам термин alter, постоянно используемый Каструпом для обозначения самостоятельных субъектов, живых организмов, взят из клинической психологии, где он обозначает одну из отщепленных личностей, на которые распадается психика больного.

Так выглядит TWE – то, что имеет опыт. Внутри этого мирообъемлющего сознания, которое и есть мир, два кружочка – два алтера, индивиды. Мир – это область чистого мышления (thought), а у индивидов появляется еще и восприятие (perception). Мир как целое только мыслит, а разобщенные (диссоциированные) индивиды еще и воспринимают (видят, слышат, осязают) друг друга. Рисунок из книги Bernardo Kastrup. «The Idea of the World: A Multi‑Disciplinary Argument for the Mental Nature of Reality». 2019

Но столь же странно и объяснять ментальную природу мироздания аналогией с личностью, страдающей редким психическим заболеванием. Причудливый антропоморфизм с патологическим уклоном. Неужели Вселенское сознание тоже страдает психическим расстройством?

Что послужило причиной такой «диссоциации», распада на множество псевдоличностей – какая эмоциональная травма или физическое насилие, перенесенное Вселенной в раннем детстве (если следовать этой аналогии)? Эти вопросы о причинах диссоциации даже не поднимаются у Каструпа, хотя расщепление вселенского сознания служит у него объяснением всему. «Проблемы: (а) почему мы не можем ментально воздействовать на физические законы и (б) почему мы не можем прямо воздействовать на мысли друг друга – обе эти проблемы решаются постулированием диссоциации как первичного природного феномена» (с. 120–121). Сам Каструп признает, что диссоциация не поддается объяснению: «Диссоциация, на мой взгляд, объясняет жизнь и мир, но не объясняется ими. Таков ключевой урок и послание этой книги» (с. 245).

Иными словами, не только ментальное первично и все объясняет, не поддаваясь объяснению, но и диссоциация, благодаря которой из ментального возникает материальное, тоже первична и не поддается объяснению.

Вообще теории Каструпа резко не хватает связи с философскими традициями идеализма. Имена Пифагора, Платона, Плотина, Гегеля у него практически не упоминаются, как будто идеалистический монизм – его личное изобретение, лишенное какого бы то ни было фундамента в истории мысли и в одиночку противостоящее современному материализму.

Самовозбуждение универсального ума

Что касается динамики вселенной, космической и биологической эволюции, то она простейшим образом объясняется у Каструпа как последовательность возбужденных состояний космического разума. Речь идет даже о самовозбуждении (self‑excitation), которое не имеет иных источников, кроме как в самом сознании (с. 243). «...Реальность состоит из паттернов возбуждения универсального ума (excitation of a universal mind)», – пишет Каструп (с. 107). В том же смысле, в каком говорят о возбуждении квантового поля или о возбуждении гипермерной браны в М‑теории. Различие только в том, что универсальный ум – не объект, а субъект, и его возбуждения имеют природу опыта, переживания, волнения, но при этом могут описываться теми же моделями, которые используются при описании физических объектов, квантов. «Динамика природы образуется возбуждениями универсального ума, то есть самих состояний опыта (experiences), со всеми сопутствующими качествами, – подобно тому, как теория квантового поля представляет динамику природы как возбуждения абстрактного квантового поля, а М‑теория – абстрактной браны» (с. 107).

Каструп называет эти физические объекты абстрактными, поскольку они отвлечены от непосредственной данности опыта (переживания, восприятия) и постулированы как независимая, самосущая реальность материи. Но характерно, что все свойства ментальных возбуждений Вселенной Каструп предлагает описывать теми же моделями и формулами, что разработаны для описания физических объектов. Другими словами, он, по сути, переносит свойства материальных полей на психические, хотя и объявляет психические первичными и единственно реальными.

По Каструпу, «реальность состоит из паттернов возбуждения универсального ума». Фотография Бернардо Каструпа с сайта bernardokastrup.com

Получается, что идеалистическая онтология, заявляя о своей первичности, на самом деле паразитирует на открытиях естественных наук и достигает хоть какой‑то конкретности лишь в терминах физической онтологии.

«Алтеры» под «марковскими одеялами»

Вообще книга носит странно спекулятивный характер, из главы в главу переходят одни и те же общие тезисы, которые почти не получают конкретного развития.

Мы узнаем, что внутри каждого живого организма, то есть отщепленной идентичности (алтера) происходит свой метаболический процесс (с. 71–72). Но этот обмен веществ материалистическая онтология объясняет не хуже идеалистической – и гораздо подробнее, поскольку использует факты науки (химии, физиологии).

Далее Каструп указывает на новейшие исследования, согласно которым употребление наркотиков, невероятно усиливающих субъективные переживания и раздвигающих границы опыта, сопровождается не усилением, а ослаблением активности мозга, что, на его взгляд, опровергает догмы физикализма о материальных детерминантах психической деятельности. Этот сомнительный аргумент приравнивает ментальную активность к наркотическим состояниям, тогда как последние скорее могут рассматриваться как ведущие к угасанию первой.

Также узнаем, что «алтеры» разделяются «марковскими одеялами», своего рода психическими и информационными мембранами, обеспечивающими их закрытость друг для друга (с. 112–116). После смерти индивидов их сознания, вырываясь из своей материальной, телесной оболочки, возвращаются во вселенское сознание. Это опять‑таки напоминает идею дрeвнеиндийского мыслителя Шанкары, создателя радикального монизма (адвайты), о том, что вылепленные из соли человечки (индивиды) со смертью растворяются в той океанической стихии, из которой они возникли.

Вот, собственно, и вся идеалистическая онтология. Автор суммирует ее так: «Существует только универсальное сознание. Мы, как и другие живые организмы, – это только диссоциированные идентичности (dissociated alters) универсального сознания, окруженные, как острова, океаном его мыслей. Неодушевленная вселенная, которую мы видим вокруг себя, есть внешнее проявление этих мыслей. Живые организмы, с которыми мы делим этот мир, суть внешние проявления других диссоциированных идентичностей (alters) универсального сознания» (с. 92).

В целом создается впечатление, что Каструп больше озабочен логическим опровержением материализма, чем положительным развитием идеалистической онтологии, которая позволила бы объяснить богатство наблюдаемого мира, многообразие физических и биологических явлений на основе ментальных структур. Можно сколько угодно твердить об экономности, простоте и логичности идеалистического монизма – но как обратить его на пользу познавательной деятельности, как выйти из круга ментальности, зацикленной на себе и при этом диссоциированной сама с собой?

Дуомонизм. Universum is inversum

Мне представляется, что монизм как таковой – материалистический или идеалистический – несет в себе угрозу редукционизма, поскольку разделяет мир на две категории сущностей и сводит одну к другой. Я не призываю вернуться к статическому дуализму декартовского типа – но возможен динамический, творческий дуализм, который акцентирует взаимодействие разнокачественных явлений, не сводимых друг к другу без остатка. Сознание нельзя объяснить только деятельностью мозга – но нельзя объяснять мозг и все другие явления материального мира только деятельностью сознания: при этом картина мира лишается объема и теней.

Можно согласиться с Каструпом, что все, что мы знаем о мире, открывается сознанию и пребывает в сознании. Но точно так же неоспоримо, что сознание всегда находит себя в мире, внутри того, что не есть оно само; что сознание всегда интенционально, направлено на внеположное, на объекты, находящиеся вне его. В этом правда материализма, который обращен к самостоятельному бытию того мира, в котором пребывает сознание, как внешнему по отношению к нему.

Если Вселенная дана нам – и мы знаем ее – только в состоянии диссоциации, разделенности на отдельные сознания, внешние друг другу (alters), это означает, что материальность, точнее, объектность, диссоциированность также первично входит в условие бытия мира, даже если он внутри себя и для себя является универсальным сознанием. Но ведь мы знаем его только отчужденным от себя, разделенным, опредмеченным, и мы знаем его таким более конкретно, достоверно, «научно», чем вселенское сознание в чистом, неопредмеченном виде.

Бытие, как лента Мёбиуса, постоянно переворачивается с одной стороны на другую: ментальность оборачивается материальностью (мозг), а материальность – ментальностью (сознание). Такой принцип можно назвать дуомонизмом: – лента одна, но ее главное свойство – оборачиваемость. Если на одной стороне ленты написать «ментальность», а на другой – «материя», то, двигаясь вдоль одной, приходим к другой. Эти стороны обратимы. Инверсия лежит в основе универсума как своего рода инверсума. Universum is inversum.

Такова ввернуто‑вывернутая топология, она же онтология нашего мира. Там, где он ввернут в себя, он ментален; там, где он вывернут наружу, он материален. Мы всегда находим материальное только внутри своего сознания, а свое сознание – внутри окружающего мира. Недаром в основе самого понятия «универсум» лежит семантика вращения: universum – от unus, «один» (от индоевропейского корня oi‑no – «один, единственный») + versus, причастие прошедшего времени от vertere «вращать(ся), переворачивать(ся), обращать(ся), превращать(ся)».

Если уж говорить о монизме, то истинным примитивом является не материя и не идея, а их взаимное превращение друг в друга, «versе». Бытие по своей природе не ментально и не материально, а версально. Едино само вращение, уни‑версум, uni‑verse. А то, что поворачивается, всегда раздвоено, иначе оно не могло бы поворачиваться то одной, то другой стороной.

Допустим, кванты обретают реальное (а не вероятностное лишь) бытие в процессе их наблюдения, в присутствии наблюдателя. Но у наблюдения при этом есть предмет, отличный от него самого, выводящий за его предел, – наблюдаемые импульсы энергии. Мир всегда в сознании, но и сознание всегда в мире. Как писал Федор Тютчев, «всё во мне, и я во всём». Вот это «во», предлог, означающий пребывание одного в другом, взаимоокольцованность сознания и материи, и есть основа уни‑версума как едино‑вращения. Альфа всегда пребывает в такой Омеге, которая сама всегда пребывает в Альфе, и эта последовательность взаимных окружений, «кольцеваний» потенциально бесконечна в истории космоса и в истории сознания.

Вот почему дуомонизм представляется мне более продуктивной формой мировоззрения, чем любая форма монизма (идеализма или материализма). Дуомонизм позволяет видеть все во всем, на скрещении разных проекций, разных монизмов, как динамику ментального и материального, сходящихся и расходящихся, как две стороны в ленте Мёбиуса.