А про органический синтез забыли

При наличии адекватного финансирования силами ведущих отечественных лабораторий уже сейчас могут быть разработаны самые совершенные химические продукты. Фото РИА Новости

О некоторых особенностях формирования национального научно-технологического приоритета с ответственным редактором приложения «НГ-наука» Андреем ВАГАНОВЫМ беседует заведующий лабораторией химии гликоконъюгатов Института органической химии имени  Н.Д. Зелинского РАН, член-корреспондент Российской академии наук Николай НИФАНТЬЕВ.

– Николай Эдуардович, область ваших научных интересов – тонкая органическая химия. Когда-то, в 60–70-е годы прошлого века, химизация народного хозяйства была фактически последней крупной научно-технической программой в СССР. Что сейчас с химией в России?

– Действительно, принятый сегодня в нашей стране перечень приоритетных направлений развития науки, технологий и техники в Российской Федерации, а также критических технологий Российской Федерации, как и перечень основных направлений технологической модернизации экономики России имеют принципиальный пробел, связанный с отсутствием приоритетного упоминания среди них передовых химических технологий, включающих методы стерео-, регио-, а также атом-экономного и экологически безопасного органического синтеза.

Некоторым направлениям химии, в особенности относящимся к неорганической химии и исследованиям, связанным с оборонными разработками, повезло больше органической химии, так как в список критических технологий включены «спецхимия» и технологии создания керамических материалов, полимеров и эластомеров, конденсированных энергетических систем, включая твердое ракетное топливо нового поколения, которое предполагает в том числе развитие соответствующих химических методов. Но тонкий органический синтез, как и направленное создание и исследование органических и гибридных молекулярных систем, в перечне критических технологий отсутствуют.

– Вас это удивляет? Почему?

– Это действительно вызывает удивление, так как среди технологических приоритетов значатся самые разнообразные технологии, включая, например, шесть видов нанотехнологий, развитие которых без соответствующих новых органических и элементоорганических соединений просто невозможно. Справедливости ради надо отметить, что не повезло не только органической химии. Например, недавно из списка критических выведены биомедицинские технологии. К чему же тогда отнести разработку неизвестных ранее лекарств, так называемых «первых в классе», а также новых медицинских технологий и терапевтических подходов?

– В связи с указанными недостатками перечней национальных технологических приоритетов, конечно, возникает вопрос: как, кем и зачем они составлялись?

– Очевидно, что они призваны быть отборочным ситом для определения степени приоритетности проектных заявок на госфинансирование. Выполняет ли действующий список приоритетов данную задачу? Лишь частично.

Есть еще одно обстоятельство, которое иллюстрирует недостатки действующих сегодня перечней технологических приоритетов,  поверхностность и неконкретность их формулировок. Не вызывает сомнения, что перечни, представленные в слишком общем лозунговом стиле, без каких-либо расшифровок и детализации их содержания, не могут быть эффективными при определении степени соответствия технологическим приоритетам тех или иных планируемых исследовательских работ.

Недавно была проведена корректировка перечня критических технологий, но это не устранило их отставание от мировых тенденций развития науки и технологий. Так, дополненный список не учел целый ряд глобальных научных и технологических приоритетов. Например, в нем отсутствуют гликонауки и гликотехнологии (приставка «глико» определяет принадлежность к классу соединений, содержащих гликозидную связь, то есть к углеводам), которые вслед за геномными и протеомными исследованиями отражают одно из наиболее динамичных направлений в науке о живых системах.

Если говорить о прикладной сфере, то это важно, с одной стороны, для фармацевтики и ветеринарии, ведь гликосоединения во многих случаях определяют процессы клеточного узнавания, в том числе при развитии заболеваний, а с другой стороны, для сельского хозяйства, биотехнологии, производства продуктов питания, полимерных и композиционных материалов и изделий из них, как и других высокотехнологичных сегментов экономики, в том числе имеющих важное значение для обеспечения национальных и оборонных интересов России.

Последние направления определяются тем, что полисахариды (хитин-хитозан, целлюлоза и др.) формируют пул самого значимого по объему биополимерного возобновляемого природного сырья. Повсеместно в мире создаются приоритетные программы и инициатива для поддержки фундаментальных и прикладных гликоисследований и разработок. В качестве примеров можно привести программы ЕС, Японии, Канады или программу США, недавно даже изданную в виде отдельной книги  «Walt et al. Transforming Glycoscience: A Roadmap for the Future, Washington: National Academies Press» (2012). Однако в нашей стране подобные программы отсутствуют, как и не сформулировано соответствующее приоритетное направление.

– Любой ваш коллега-химик, работающий в какой-то другой области этой замечательной науки, мог бы, наверное, не менее убедительно доказать, что без исследований, которыми он занимается, не будет никакого технологического прогресса и скорее всего это несет угрозу национальной безопасности. Но, с другой стороны, если бы в программных документах «проговаривались» все направления той же химии, ни о каких приоритетах речи уже не было бы…

– Не соглашусь с вами. Разные области исследований имеют разную динамику своего развития, которая вполне адекватно может быть оценена профессиональными экспертами. 

Необходимы разные формы поддержки исследований: одни формы для областей в стадии равномерного развития, а другие – для прорывных новых направлений, имеющих потенциал вытягивать за собой смежные дисциплины на принципиально более высокий уровень.

– Поэтому возникает вопрос: работа какого подразделения в правительстве, ответственного за совершенствование перечня национальных приоритетов, должна быть улучшена?

– Это слишком обширный вопрос для обсуждения в рамках одного интервью. Дело в том, что в правительстве фактически стагнирует система организации и управления наукой. Она не персонифицирована (например, до сих пор не названы авторы «перестройки РАН»), а также не ведется последовательно и динамично в соответствии со всеми появляющимися новыми тенденциями, вызовами и прорывными открытиями. Наука большей частью финансируется по остаточному принципу, что имеет много проявлений. То конкурс на госконтракт объявляют на несуразно короткий промежуток времени, когда серьезную заявку подготовить очень сложно, то вдруг проводится «мониторинг реализации приоритетных направлений развития науки, технологий и техники», когда всего за несколько дней требуется написание аналитической информации о глобальных научных и технологических процессах, которые должны исследоваться соответствующими подразделениями в правительстве не на эпизодической, а на систематической основе.

Поэтому и создается впечатление, что сегодня органы управления наукой атрофированы и имеют придаточный статус в крупных министерствах (Министерство образования и науки, Минэкономразвития, Минпромторг), а в значительной степени определение задач развития науки и аналитические форсайтные исследования делегированы консультативным советам разного уровня, которые не наделены исполнительными полномочиями.

Мне кажется, что это в корне неправильная практика. Было бы продуктивнее, если бы основной объем такой работы выполняли сотрудники отсутствующего сейчас Госкомитета по науке и технике (ГКНТ), а его полировку – уже члены экспертных советов при ГКНТ (например, на базе отделений РАН). Квалифицированное написание концепций и форсайтов требует не только навыков, но и затраты слишком больших сил и времени. Ведущие исследователи не могут это совмещать с активной научной работой. А если попробуют совмещать, то качество документов будет соответствующее.

Кроме необходимости разделения Министерства образования и науки и воссоздания ГКНТ или какого-то иного специализированного федерального органа исполнительной власти, ответственного за развитие науки и техники, я считаю, нужно присоединить Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) к Российской академии наук в качестве хозяйственного управления, имеющего особую подчиненность правительству, как это было в АН СССР.

Недавно академик Лев Матвеевич Зеленый, выступая в Совете Федерации, рассказал про последствия разделения не только РАН, но и Роскосмоса, которое правительство провело почти в одно время. Ошибочность преобразования космической сферы была осознана правительством уже за два года, а созданное агентство было объединено с предприятиями, потому что, как абсолютно правильно подчеркнул Лев Матвеевич, «центр компетенции должен совпадать с центром управления, иначе система не работает».

Именно поэтому я считаю необходимым присоединение ФАНО к РАН, что отнюдь не отменяет совершенствование структуры последней, что и было предусмотрено программой академика Владимира Евгеньевича Фортова, с которой он шел на выборы президента РАН. Только воссозданная РАН, располагающая исследовательскими ресурсами, сможет активно выполнять и экспертные функции, в том числе и по определению и оперативному уточнению национальных приоритетов.

– Но также остается и вопрос, как следует определять приоритеты, какое экспертное сообщество для этого привлекать и в каких экспертных аудиториях их обсуждать?

– Этот вопрос актуален и в связи с обсуждаемой сегодня экспертной функцией РАН. Очевидно, что список приоритетов научно-технологического развития страны должен не просто готовиться с привлечением каких-то отдельных специалистов (иногда, увы, и неизвестных), а соответствующего Научного совета РАН и Отделения РАН. Перечень приоритетов по открытой тематике должен активно обсуждаться публично, в том числе на Общем собрании Отделения РАН и Общем собрании Российской академии наук.

Прояснение этих процессуальных вопросов особенно актуально сегодня в связи с появлением новой формы стимулирования научно-технологического развития – национальных технологических инициатив (НТИ). Значительная часть из обозначенных на сегодня НТИ невозможна без химической поддержки.

– Как же тогда они смогут развиваться?

– Данный стратегический пробел, видимо, связан с тем, что программа НТИ планировалась без требуемой консультации с профессиональным экспертным сообществом.

Корректировка списка научно-технологических приоритетных направлений срочно необходима и в связи с тем, что в перечне поручений по итогам заседания Совета по науке и образованию при президенте РФ поставлена задача создания к 1 июля 2016 года советов по приоритетным направлениям научно-технологического развития Российской Федерации. Из-за того, что органический синтез и связанные с ним области напрямую не указаны среди принятых на сегодня научно-технологических приоритетов, то по данной, исключительно приоритетной области науки и техники не будет создано соответствующего межотраслевого совета, о которых говорится в поручении. А совет, ответственный за координацию приоритетных химических исследований, конечно же необходим.

– Возвращаясь к вопросу об управлении наукой со стороны правительства, как вы считаете, произошедшая смена руководителя Минобрнауки – это результат «работы над ошибками» (образовательной и научной реформы) или  предвыборный «размен»?

– Это очень емкий и многогранный вопрос. Действительно, Минобрнауки, вероятно, является сегодня если не чемпионом, то одним из лидеров по негативному восприятию в обществе. Во многом эта оценка персонифицируется с бывшим министром Дмитрием Ливановым. То, что он трудоустроен не «по специальности», тоже может свидетельствовать о его оценке со стороны высшего руководства страны.

Есть и обстоятельства, дающие основание предполагать, что перестройка в этом министерстве произойдет глубже. Многие комментаторы в СМИ, говоря о новом министре, Ольге Васильевой, часто называют ее министром образования, а не министром образования и науки. Думаю, что это не оговорка, люди владеют какой-то информацией. Кроме этого есть еще одно важное обстоятельство: большая часть современных научных исследований и подавляющая часть объема финансирования науки связаны не с гуманитарными исследованиями, к которым можно отнести область научных интересов Васильевой. Мне кажется, что без классического естественно-научного образования и опыта работы в соответствующих сильных научных центрах просто невозможно управлять современной, являющейся уже очень сложной наукой и принимать самостоятельные решения на государственном уровне. С учетом всего сказанного могу предположить, что одной из основных задач, поставленных перед О.Ю. Васильевой, все-таки является разделение Минобрнауки. Ее большой административный опыт тоже говорит в пользу этого предположения.

– Хотелось бы затронуть еще один вопрос - о стратегии импортозамещения и трансфера в Россию зарубежных технологий.

– Необходимо, чтобы планы этих дорогостоящих мероприятий также обсуждались с профессиональным экспертным сообществом, чтобы эффективнее применялся имеющийся сегодня в России научно-технологический потенциал, который часто позволяет освоение производства продуктов уже более высокого технологического уровня, чем у переносимых в Россию технологий.

К сожалению, такое обсуждение часто отсутствует, например, в практике госкорпораций, еще одного инструмента технологического развития, который должен бы осваивать производство всего самого передового. В качестве одного из последних примеров можно отметить подписание соглашения АО «Национальная иммунобиологическая компания» с индийской компанией Serum Institute of India о локализации в России производства лекарственных препаратов на производственных площадках «Нацимбио», в том числе вакцин второго поколения от пневмококка, гемофильной инфекции и других. Однако сегодня при наличии адекватного финансирования, сопоставимого с расходами на перенос технологий и создание соответствующего производства, силами ведущих отечественных лабораторий уже могут быть разработаны вакцины названных типов, но уже третьего поколения и даже более совершенные продукты.

Именно в сотрудничестве с такими коллективами госкорпорации могли бы развивать свои программы инновационного развития (так называемые ПИРы). Но их выполнение зачастую отождествляется с переносом технологий производства дженериковых продуктов. Недостаточно активное сотрудничество госкорпораций и ведущих отечественных лабораторий, о котором практически постоянно говорится на совещании самого высокого уровня, тормозит коммерциализацию инновационных разработок российских ученых, как и укрепление позиции нашей страны на мировом рынке высокотехнологической продукции, решение задач здравоохранения, промышленности и национальной безопасности.