Администрация для профессоров

Фото Reuters

Постепенно приближается время подводить итоги Указа президента Российской Федерации от 7 мая 2012 года № 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки». В этом документе, в частности, поставлена задача по вхождению к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов согласно мировым рейтингам.

На данную программу было запланировано выделение 54 млрд руб. из федерального бюджета. За три года – с 2013 по 2015 год – на проект «5–100» правительством РФ уже было выделено почти 30 млрд руб. Пройдена половина пути в четыре года до означенного пункта назначения – 2020 года. Каковы же промежуточные результаты?

Общественное движение «Обрнадзор» уже дало свою оценку данному проекту: средняя стоимость роста российского вуза на 1 пункт в британском рейтинге QS обходится российским налогоплательщикам в 72 млн руб.! Однако попытаемся бросить более общий взгляд на ситуацию, сравнив достижения России в данной области с достижениями Китая. Для этого сравним число вузов России и Китая, вошедших в 2015 году в списки топ-100 и топ-150 по пяти самым известным глобальным рейтингам университетов (см. таблицу).

Данные в таблице во многом обескураживают. К сожалению, кроме МГУ им. М.В. Ломоносова (кстати, не вошедшего в программу «5–100»), больше ни один российский вуз не смог преодолеть границу даже топ-150. На этом фоне китайские успехи смотрятся не только более значительными, но и более полновесными. Например, в рейтинге QS лучший китайский вуз не просто вошел в топ-100, но оказался на 25-м месте, что исключает случайный успех. Еще три китайских университета получили 41-е, 51-е и 70-е места; плюс к этому три «догоняющих» вуза расположились на 110-й, 113-й и 130-й позициях.

В другом авторитетном британском рейтинге, THE, два китайских университета закрепились на 42-м и 47-м местах. Результат, очень похожий на результат QS, был получен и в испанском рейтинге Webometrics: четыре лучших вуза Китая разместились на 37-м, 48-м, 57-м и 70-м местах; «догоняющие» вузы из Поднебесной захватили 111-е, 133-е и 137-е места. Достижения КНР в аравийском рейтинге CWUR похожи на достижения в рейтинге THE: 56-е и 78-е места в первой сотне.

Фактически Китай уже достаточно прочно закрепился среди стран – лидеров высшего образования, тогда как Россия выглядит случайным субъектом на рынке глобальных университетов – если бы не МГУ, то страна вообще была бы за пределами конкуренции университетов мирового класса. Мы видим здесь разные стратегии двух стран: Россия – громкие заявления, федеральная поддержка, большие деньги и… слабый результат; Китай – молчаливая, спокойная работа без амбициозных заявлений и примитивной рекламы и… очень приличный результат.

Хотелось бы обратить внимание еще на одно важное обстоятельство, которое видно из приведенной таблицы. Из всех пяти рейтингов в первой сотне Россия смотрится лучше Китая только в одном – в ARWU, который с 2003 года составляется самими китайцами – Шанхайским университетом Shanghai Jiao Tong University. То есть китайцы скромно отдают первенство российскому МГУ перед всеми своими вузами, ставя их только во вторую сотню. Тем самым китайские ренкеры отнюдь не склонны завышать позиции своих университетов, тогда как их высокие места подтверждаются именно зарубежными аналитиками.

Россия, наоборот, всячески хочет опротестовать «чужие» рейтинги. Для этого в 2009 году независимым агентством «РейтОР» при консультационной поддержке МГУ был разработан российский рейтинг ведущих университетов мира «Global Universities Ranking» (GUR), в котором МГУ занял 5-е место, оттеснив Гарвардский университет на 6-е место. К сожалению, совместных сил и ресурсов МГУ и компании «РейтОР» хватило только на один год – больше новый рейтинг не составлялся.

Таким образом, в данном случае речь идет о государственной политике: Китай ведет учет успехов и неудач своих университетов для того, чтобы понять свои слабые места и устранить выявленные изъяны. Россия, наоборот, долгое время обижалась на весь мир, не делая никаких выводов в отношении своей системы образования.

Программа «5–100» несколько модифицировала реакцию отечественных вузов – теперь надо входить именно в «чужие» рейтинговые топ-листы. И что? Поняв, что войти в основные рейтинги лучших университетов не получается, отечественные вузы стали опять хитрить.

Например, Московский физико-технический институт (МФТИ), не попав в основной рейтинговый список THE, объявил о другом своем достижении – он вошел в топ-100 специального приложения данного рейтинга, в котором ранжируются инженерные и технологические институты. И не беда, что в основном списке на самых высоких позициях присутствуют профильные побратимы МФТИ – различные технологические институты.

А Высшая школа экономики (ВШЭ), не войдя в основной рейтинг, объявляет успехом свое вхождение в топ-100 другого приложения. И не беда, что в основном рейтинге присутствует в первых рядах не просто социальный вуз, а всего лишь университетский факультет в лице Лондонской школы экономики и политических наук, а огромный вуз в лице ВШЭ не смог «пробить» искомую планку.

Складывается впечатление, что российские вузы всячески пытаются оправдать свои неудачи, замещая их какими-то странными достижениями. Китайские вузы не опустились до такой софистики.

Сегодня реформы в университетской системе России и Китая дали разные результаты и с точки зрения внутриуниверситетского администрирования. Например, в китайских вузах профессора стали одними из самых высокооплачиваемых людей страны, тогда как в России они превратились в откровенных пролетариев, заработок которых, несмотря на все централизованные усилия правительства РФ, так и не вышли на приемлемый уровень. При этом в китайских университетах царит простое правило: администрация обслуживает профессоров и является второстепенным персоналом. Именно профессура – ядро высшей школы. В России все наоборот: профессора тихо работают на администраторов и выступают в роли маргиналов, от которых администрация легко избавляется, как только ситуация в вузе осложняется.

Может быть, стоит получше присмотреться к методам работы китайской университетской системы и попытаться позаимствовать у нее недостающую России тихую конструктивность?