Игорь Яковенко
Фото Reuters
Статья профессора Юрия Магаршака потрясает и даже несколько подавляет масштабом проблемы, которая разворачивается перед читателем, и панорамой задач, вытекающих из данного концепта.
Возникает объяснимый вопрос: возможен ли такой поворот? История свидетельствует о печальной закономерности: человек использует традиционно освоенные технологии и переходит на новые чаще всего под давлением императивных обстоятельств. Бронза отступала перед железом на фоне военно-политического краха ранних империй, базировавшихся на бронзе. Кочевники доказывали эффективность железа стальными клинками. Типичный сценарий включения в догоняющую модернизацию – проигранная война и окончательное исчерпание возможностей жить по-старому.
В данном случае речь идет о глобальном качественном скачке, предполагающем преодоление огромной исторической инерции. Эта революция перечеркнет устойчивую иерархию стран внутри мировой экономики и затронет интересы миллионов людей. В их числе найдутся индивидуальные и коллективные субъекты, располагающие огромными ресурсами – финансовыми, организационными, пропагандистскими. Наконец военными, которые могут быть обращены против «империалистов», разоряющих традиционные отрасли нашего производства и навязывающих нам новые технологии. Ведь сотни миллионов людей ненавидят этот меняющийся мир и предпочтут скорее его гибель апокалиптическим в их глазах переменам.
Есть и еще одно соображение. Дело в том, что разные общества переживают разные стадии исторического развития. Причем стадиальная гетерогенность человечества постоянна. Понимание кризиса и необходимости перемен требует стадиальной зрелости общества, которую скорее всего можно ожидать в лидирующих странах. Для остальных – актуальными окажутся непреодолимые культурные и стадиальные барьеры.
Впрочем, есть и соображения позитивного характера. В известном смысле Homo sapiens как вид всегда переживает кризис, и перед ним маячит опасность исчезновения. Но до сих пор кризисы как-то разрешались. Если исходить из того, что человечество закономерный феномен – а наше понимание именно таково, – то однажды описываемый переход произойдет.
В то же время история человечества не располагает к оптимизму. Есть основания полагать, что переход к безотходной цивилизации случится, когда часы будут показывать без пяти двенадцать, если не пять минут первого.
Та проблема, на которую указывает Магаршак, возникла как бы незаметно. Человечество шло по инерционному сценарию. По оценкам археологов, освоение огня произошло 400 тыс. лет назад. С тех пор человек извлекает накопленную в органических соединениях энергию, трансформируя ее в тепловую. Добыча полезных ископаемых насчитывает 6–8 тыс. лет. Металлургия насчитывает те же 6–8 тыс. лет.
Со второй половины XVIII века качественно изменился масштаб. Эти изменения принесла паровая машина, обеспечившая трансформацию тепла в механическую энергию вращения. С этого момента скачкообразно растет потребление железа и раскручивается технологическая спираль. Двигатель внутреннего сгорания, электропривод и остальные радости техногенной цивилизации возникали в рамках сложившегося тренда. Масштаб деструктивного воздействия на среду скачкообразно возрос. Разбалансированный рост населения земного шара, последовавший за подавлением биологических регуляторов численности популяции, довершает картину дисбаланса.
Отметим, что человечество тысячелетиями обходилось мускульной силой человека, затем доместицированных животных, использовало энергию ветра и падающей воды. Когда же человек вышел на другие источники энергии, уровень энерговооруженности вырос на порядки, и эта ситуация стала существенным, если не решающим, фактором разрушения природного баланса.
Вообще говоря, сначала возникают некоторые реалии, и только потом происходит называние и осознание этих реалий, формируется отношение к ним. Это нормально. Часть данного процесса мы уже прошли. Проблема экологического кризиса звучит с 60-х годов прошлого века. Драматические проблемы демографии также давно обозначены. Глобальное моделирование, развенчание технократического мифа об экономическом росте как эффективном средстве решения всех проблем пришлось на 70–90-е годы. Наконец, понимание того, что в рамках устойчивой парадигмы развития человечество идет в тупик, постепенно захватывает общественное внимание.
Однако люди включены в «злобу дня», принадлежат обреченной культуре экстенсивного бытия и воспринимают предостережения как привычный апокалиптический фон своего существования. Мир рухнет через 30–40 лет, а машину поменять и слетать на Багамы надо в текущем году. Это тоже нормально.
Вначале проблема осознается экспертным сообществом, потом попадает в сферу общественного внимания. Постепенно формируется критическая масса осознанных аргументов в пользу перемен. И критическая масса субъектного слоя общества, готового обсуждать реальную стратегию выхода из тупика и способного принять те изменения в образе жизни, культуре, экономике, которые последуют за сменой исторической парадигмы нашего бытия.
Все эти вещи надо обсуждать и моделировать, подвигая общество от слов к делу: финансированию, разработкам, внедрению обкатки и доводки. А далее – исследовать складывающуюся реальность и примерять ее к современному человеку.
