Великий библиометрический джихад

Исходя из данных цитирования, можно вычислять более сложные величины, одна из них называется индексом Хирша. Фото Андрея Ваганова

Согласно принятому в конце октября закону, Российская академия наук фактически превращается в собрание почетных пенсионеров. Для повышения недееспособности этого клуба его объединяют с медицинским и сельскохозяйственным собраниями (Российской академией медицинских наук и Российской академией сельскохозяйственных наук). Бывшие академические институты переходят под управление Федерального агентства научных организаций (ФАНО) – коммерческо-бюрократической структуры, обладающей абсолютной властью в отношении институтов, лабораторий и отдельных исследователей.

Одно из очевидных предназначений ФАНО – проведение «великой чистки» науки. Оно же должно определять направление научных исследований. Оно же руководит хозяйственной деятельностью научных организаций. Надо иметь в виду, что значительная часть этой деятельности – покупка и обслуживание оборудования, а также командировки, конференции и т. п. Это само по себе дает возможность для создания структуры неограниченной власти…

Возникает недоумение – во всем мире и во все времена фундаментальная наука была самоуправляющейся социальной структурой с высокой степенью самоуправления ее отдельных частей. Характерная черта научной деятельности – непредсказуемость результатов и неопределенность выбора направлений исследований. В этой ситуации отдача и исполнение высочайших приказов быстро превратятся в театр абсурда.

У читателя может возникнуть вопрос – а как же обстояло дело с блестящей советской наукой под руководством «командно-административной системы»? Чем будет плохо, если мы возьмем да и возродим советские методы управления? Беда в том, что о Советском Союзе было рассказано столько былей, что скоро возникнет вопрос о том, существовала ли эта страна вообще и не назидательное ли это изобретение научных фантастов.

Высокой степени мифологизации подверглась и история советской науки. Разумеется, ничего такого, что не могло происходить, в Советском Союзе и не происходило. Солнце не садилось на востоке, дождь не шел снизу вверх, а наука не маршировала с песнями под руководством тупой и ничего не понимающей в деле бюрократии. Сейчас в этой мифологической картине «эффективный менеджмент» (не лишенный склонности к высокой самооценке) предполагает исполнить роль «тупой бюрократии», видимо, ожидая, что это повлечет технологический рывок и златые горы.

Так или иначе, уже когда в 2006 году шла речь о планировавшейся реформе, упоминался и вопрос о том, как со стороны оценивать труд ученых и научных коллективов. Как известно, ученые пишут статьи, а другие ученые на них ссылаются. Можно посчитать ссылки на каждую статью и ссылки на каждого ученого. Это называется индекс цитирования.

Можно часть научных журналов объявить хорошими и учитывать лишь статьи в них – этим занимается фирма Thompson Reuters, она же Web of Science, которая часто упоминается в околонаучных российских обсуждениях последних лет. (Вообще результаты библиометрических измерений сильно зависят от способа, которым измерения проводятся).

Исходя из данных цитирования, можно вычислять более сложные величины, одна из них называется «индексом Хирша». Можно придумать и числовые величины, оценивающие уровень журнала (импакт-фактор). Официальное название этого вида деятельности – библиометрика или наукометрия, неофициальное – фаллометрия с большим количеством синонимов.

Одним из лозунгов академических «обновленцев» было то, что во всем цивилизованном мире наукой управляют на основе библиометрики. Лозунг этот странен даже с обывательской точки зрения. Нам всем многократно приходилось наблюдать, как попытки измерять содержательную деятельность с помощью формальных показателей превращают эти показатели в самоцель и постепенно лишают их самих смысла (примеры: ЕГЭ или оценка школ по успеваемости). В социологии это явление называется «закон Гудхарта» или «закон Кэмбелла».

В настоящее время в Великобритании, где библиометрика особенно развита, проводится оценка деятельности научных организаций, свод правил (Research Excellence Framework) доступен в Интернете. Оказывается, что из 36 научных дисциплин в 25 использование библиометрики не допускается. В остальных случаях она возможна в качестве вспомогательного средства с рядом существенных оговорок. В частности:

– в любом случае основным методом аттестации остается экспертная оценка;

– комиссии не будут использовать импакт-факторы журналов, рейтинги или подразумеваемую репутацию издателя при вынесении суждения об уровне представленных результатов;

– ввиду ограниченного значения цитируемости для процедуры оценки финансирующие структуры не предлагают и не рекомендуют вузам основываться на данных цитирования при отборе персоналий или результатов для включения в представления.

То есть и в цивилизованном мире дождь пока не идет снизу вверх... (Подробнее с проблемами библиометрики можно ознакомиться по сборнику «Игра в цифирь», МЦНМО, 2011).

Так или иначе, библиометрическая проповедь 2007–2013 годов пала у нас на благодатную почву. Идея, овладевшая элитой, стала материальной силой. Ограничусь цитатой из Дмитрия Медведева (встреча с членами Совета Федерации 05.11.09): «В отношении цитирования как основного критерия научных заслуг и активности ученого. С этим я на 200% согласен. Во всем мире это единственный весомый критерий, который используется, и мы должны его в максимальной степени внедрять, но, конечно, с известными оговорками. Потому что если по естественному циклу наук, по точным наукам это 100-процентное попадание, то у гуманитариев, которые мне в силу образования, в общем, близки, цитирование, конечно, по-другому устроено… Но в целом как критерий оценки научных заслуг – абсолютно правильно, и нужно, чтобы наше Министерство образования уже переходило к использованию коэффициента цитирования в качестве такого показателя».

Для сравнения приведу слова директора немецкого Математического института Макса Планка (это один из самых авторитетных математических институтов) Вернера Бальмана: «Наши отчеты для внешней оценки не основываются на библиометрических данных, мы обсуждаем сами научные достижения. Конечно, мы включаем список публикаций в свои отчеты, но индекс цитирования, индекс Хирша, импакт-фактор и им подобные не играют роли. Библиометрические данные – это опасное оружие (тем более в руках неэкспертов) и являются вполне недостоверным способом измерения качества научной работы. Это было показано во многих исследованиях, например, в докладе Международного математического союза, который кажется нам окончательным».

Так или иначе, наше Министерство образования и науки РФ уже начало великий библиометрический джихад против науки, не только против академической. Наука переходит под управление бюрократии и «эффективного менеджмента» (кстати, это всем понятное русское словосочетание, трудное для перевода на английский язык).

В качестве ударной силы должен выступить всевластный кентавр ФАНО – гибрид мифологии о Советском Союзе с библиометрическим мифом о Западе...