Бумажный носитель

Одна из иллюстраций из книги Везалия «О строении человеческого тела» (De humani corpus fabrica), 1543.

У социологов есть такая профессиональная присказка: рейтинг – это валюта в коммуникативном пространстве; функция рейтинга – провокация. В нынешнем «Бумажном носителе» сошлись книги, каждая из которых – так получилось – своеобразный рейтинг тех или иных событий и персонажей из области, связанной с медицинской наукой и здравоохранением.

Список Фридмана и Фридланда

Фридман М., Фридланд Дж. Десять величайших открытий в истории медицины / Пер. с англ. Е.Богатыренко. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2012. – 432 с. – (Galileo)

Известные американские врачи, кардиолог Мейер Фридман и радиолог Джеральд Фридланд, надо полагать, вполне понимали, что их книга (в США опубликована в 1998 году) – рейтинг, по существу, – станет великолепным раздражителем. Причем не только для профессионального медицинского сообщества, но и для обычной любопытствующей публики. Ведь в медицине, как и в футболе, разбираются все.

Итак, вот он топ-10 величайших открытий в европейской медицине по версии Фридмана и Фридланда (в хронологическом порядке):

Глава 1. Андреас Везалий и современная анатомия человека.

Глава 2. Уильям Гарвей и кровообращение.

Глава 3. Антонии Левенгук и бактерии.

Глава 4. Эдвард Дженнер и вакцинация.

Глава 5. Кроуфорд Лонг и обезболивание в хирургии.

Глава 6. Вильгельм Рентген и Х-лучи.

Глава 7. Росс Гаррисон и культура тканей.

Глава 8. Николай Аничков и холестерин.

Глава 9. Александр Флеминг и антибиотики.

Глава 10. Морис Уилкинс и ДНК.

«В нашей книге мы описали десять наиболее значимых, на наш взгляд, открытий в области медицины, которые были сделаны после выхода в 1543 году великого труда Андреаса Везалия «О строении человеческого тела», – пишут авторы. Наверняка многие специалисты могли бы предложить свой собственный рейтинг. Оригинальность списка Фридмана и Фридланда, возможно, в системе отбора сюжетов и персоналий.

На первой итерации они сравнительно легко отсеяли из более чем 5 тыс. открытий, сделанных в западной медицине, сотню наиболее значимых. Вторая итерация была посложнее – сжать сотню до десятка. И вот этот-то топ-10 был показан… трем букинистам, специализирующимся на продаже старинных книг по медицине. «…Они хорошо знают и о том, что оттиск первой статьи о кортизоне является не меньшей редкостью, чем оттиск первой статьи о структуре ДНК. Но при этом за оттиск статьи о кортизоне они заплатят только несколько сотен долларов, а за оттиск статьи о ДНК – более двадцати пяти тысяч, и эта разница в стоимости будет продиктована исключительно значимостью открытия». Так рассказ о ДНК попал в рейтинг, а рассказ об открытии кортизона – нет.

Логика, конечно, железная. Критерий рыночной стоимости в оценке достижений медицины, наверное, имеет полное право на существование.

Вот – из автобиографии Андреаса Везалия. Он вспоминает юность и описывает некоторые свои занятия, которые он не хотел бы повторять: «Я бы не держал неделями в своей спальне трупы, вырытые из могил, или выданные мне после публичных казней…».

Гарвей, великий Уильям Гарвей, открывший законы кровообращения и выдвинувший «принципиально новую теорию о том, что все формы жизни зарождаются из яйца и первоначально развиваются в яйце», сообщал, что «опухоль молочной железы исчезла после того, как он ударил по ней холодной рукой трупа». (Кстати, Фридман и Фридланд все-таки именно работу Гарвея по выявлению функций сердца и кровообращения отмечают как «самое великое достижение западной медицины» всех времен. Абсолютный номер один, так сказать.)

В главе, посвященной Гарвею же, авторы делают принципиальное, на мой взгляд, замечание: «В попытках отстоять собственный приоритет в отношении того, что они считали своими открытиями, ученые эпохи Возрождения проявляли не меньшее жестокосердие, чем современные нобелевские лауреаты». Вот-вот. И чем ближе к нашим дням, тем «жестокосердие» становится все более жестким.

Так, глава «Кроуфорд Лонг и обезболивание в хирургии» – это, по существу, запутанная история, в которой не столько медицины, сколько борьбы за копирайт. Самая настоящая смертельная гонка с выбыванием. До финиша добирается скромный американский практикующий врач Кроуфорд Лонг.

В том же духе – истории про открытие Х-лучей, двойной спирали ДНК, антибиотиков… Пожалуй, действительно только букинистам, специализирующимся на медицинских изданиях, и можно верить в этой ситуации. В этом смысле книжка весьма поучительная и вполне достойно представляет уже известную серию Galileo. Жалко только, что весьма скудно иллюстрирована.

Копирайт на вскрытие трупов

Бергер Е.Е., Туторская М.С. Хрестоматия по истории медицины: Учебное пособие / Под ред. проф. Д.А.Балалыкина. – М.: Литера, 2012. – 624 с.

Впервые за последние 50 лет вышедшую в России хрестоматию по истории медицины в каком-то роде тоже можно рассматривать как своеобразный рейтинг. Правда, составители – сотрудники Первого МГМУ имени И.М.Сеченова – копнули глубже своих американских коллег: в капитальном томе приводятся отрывки из медицинских трактатов начиная с Древнего Египта, Древней Греции и чуть менее Древнего Рима. Не забыты византийская медицина и европейская эпохи Средневековья. Затем, в хронологическом порядке: медицина эпохи Возрождения, европейская медицина XVII века, XVIII века, XIX века…

Вполне объяснимо, что половина хрестоматии посвящена отечественной медицине: медицина в России X–XVII веков, XVIII века, медицинский факультет Московского университета, теоретическая медицина в России XIX века, клиническая медицина в России XIX века, хирургия в России XIX века.

Логично было бы рассматривать этот интереснейший компедиум фундаментальным собранием первоисточников в дополнение к «Десяти величайшим открытиям в истории медицины». В общем-то, так оно и есть. Пересечений по персоналиям с авторами американской истории – четыре: «Везалий Андреа (1514–1564) – естествоиспытатель, основоположник анатомии»; «Гарвей Уильям (1578–1657) – английский врач, основатель современной физиологии и эмбриологии»; «Левенгук Антонии ванн (1632–1723) – нидерландский ученый-натуралист, один из основоположников научной микроскопии»; «Дженнер Эдуард (1749–1823) – английский врач, основоположник оспопрививания». Неплохое совпадение.

Но есть и разночтения. Авторы «Десяти величайших открытий в истории медицины» отмечают, что «Первым, кто выполнил и описал вскрытие человеческого тела, стал Мондино де Луцци из Болоньи – его трактат «Anаtomia» был написан в 1316 году, хотя увидел свет только в 1478-м» (с. 19). А вот составители «Хрестоматии…» подчеркивают, что «Первое вскрытие трупа человека произвел Гулиельмо Салицето. В 1275 году он выпустил руководство по хирургии. 4-й том был посвящен анатомии» (с. 168). Все та же история про копирайт – кто первый, кто попадет в очередной рейтинг.

Общее впечатление – очень много текстов с советами и предписаниями гигиенического порядка. Иногда весьма радикальных. «Не стоит жить в таком месте, где сильно нарушены вкус, запах, цвет и то, что мы осязаем… где плачут птицы и собаки, болеют животные, где люди презрели добродетели – честность, скромность и праведность. <Там> приходят в ненормальное состояние звезды, планеты, солнце, луна, воздух, огонь и окружающая среда…». Это – из древнеиндийского трактата «Чарака-самхита» (150-й год нашей эры). Вот вам (нам) и почти готовая национальная идея…

Кровь и яйцо

Нидхэм Джозеф. История эмбриологии / Пер. с англ. А.В.Юдиной. – М.: Государственное издательство иностранной литературы, 1947. – 342 с.

Труд выдающегося эмбриолога XX века Джозефа Нидхэма (1903–1995), изданный в СССР 65 лет назад (в Англии он вышел в 1934 году), – это тот случай, когда книгу надо воспринимать не просто как бумажный носитель той или иной информации. Сама книга как объект становится историческим артефактом. И даже такой забытый сегодня элемент научного аппарата книги, как листочек со списком замеченных опечаток (каковых набралось пять штук). Труд, изданный 65 лет назад на русском языке, напрямую перекликается с современной работой тех же Фридмана и Фридланда. Да еще и фору им дает. Это поразительно!

Много вы видели научных исследований, в которых приводилась бы библиография – «Книги, с которыми автору не удалось ознакомиться»? И это притом, что библиография использованных источников занимает 35 страниц увеличенного формата мелким шрифтом.

Нидхэм начинает изложение предмета от античной эмбриологии (инкубация птичьих яиц практиковалась еще в Древнем Египте за 3 тыс. лет до н.э.) и заканчивает 1814 годом («Химические таблицы» И.Ф.Иона, подытоживающие физико-химические методы и результаты изучения зародыша). Кстати, как это ни парадоксально, до XIX века эмбриология Аристотеля была наиболее полным и систематическим учением о возникновении и развитии живых существ.

Но здесь – не просто подробнейшая, основанная исключительно на первоисточниках, феноменология одной из интереснейших и сложнейших биологических дисциплин. «В своем изложении я не стремился дать непоколебимые схемы исторических фактов; я лишь пытался собрать эти факты и вскрыть некоторые взаимоотношения между ними», – раскрывает свой метод Нидхэм.

Юпитер, выпускающий живые существа из яйца. Фронтиспис книги Вильяма Гарвея «О зарождении животных», 1651. Рисунок из рецензируемой книги

Не случайно и автор предисловия к русскому изданию В.П.Карпов подчеркивает эту особенность работы Нидхэма в отличие от обычных очерков по истории науки: «Для веков, отдаленных от нашего времени, число упоминаемых в таких очерках ученых обыкновенно невелико, но по мере приближения к нашему времени оно с каждым веком возрастает; в XIX веке их уже много, что дает возможность излагать историческое развитие по-разному, составляя из славных имен различные исторические ряды». И опять ряды, опять рейтинги. То есть снова – элемент провокации…

Чувствует это и Нидхэм: «Настоящий труд не претендует (на что, очевидно, не может претендовать ни одна историческая работа) на полное отсутствие субъективности в изложении». Но недаром Джозеф Нидхэм – потомок знаменитой династии ученых-эмбриологов с XVII века. (Подробнее о судьбе и трудах этого замечательного ученого можно почитать в интереснейшем очерке Юлдуза Халиуллина «Почему Ньютон не появился в Китае», см. «НГ-науку» от 14.12.11.) Элемент субъективности в его работе, по-видимому, минимален.

Нидхэм, например, показывает, что во всех учебниках закрепленное за Гарвеем утверждение «Ex ovo omnia» («Все из яйца») – это всего лишь «концепция, которую Гарвей всегда выдвигал, но которую он никогда не облекал в своем тексте в форму категорического постулата, так что обычно приписываемое ему выражение «Omne vivum ex ovo» («Все живое из яйца») только по смыслу принадлежит ему». Форму канона эта концепция обрела уже трудами последующих экспериментаторов. Мало того, Гарвей утверждал, что «кровь возникает прежде, чем начинает существовать какая-либо часть тела, и она является перед всеми прочими частями плода перворожденной». (Привет Фридману и Фридланду!)

И все-таки на фронтиспис книги Нидхэма наклеен (sic!) портрет именно Вильяма Гарвея. А в качестве эпиграфа – его же, Гарвея, слова: «Ни хвалить, ни порицать: все трудились хорошо».

А лечить не пробовали?

Садовничий В.А., Григорьева Н.С., Чубарова Т.В. От традиций к инновациям: реформы здравоохранения в современном мире. – М.: Экономика, 2012. – 286 с.

Естественно, книгу с таким названием надо заставить себя взять в руки. Но уж если прошел этот этап, будешь вознагражден по полной: очень плотная, фактурная, грамотно проанализированная подборка статистических данных, касающихся сферы реформ систем здравоохранения во всем мире. Что немаловажно – написано хорошим, ясным русским языком.

Авторы пытаются найти – и находят, конечно, – какие-то общие черты у всех стран, где проходят реформы здравоохранения (а проходят они практически везде – от Америки до Мьянмы): «Мы подошли к главному парадоксу в здравоохранении и медицине, который состоит в том, что, с одной стороны, они повышают качество медицинских услуг и возможности системы в удовлетворении потребностей населения, а с другой – ведут к росту расходов на здравоохранение». По ходу анализа приводится весьма впечатляющая информация. Ну вот хотя бы…

В странах ОЭСР на здравоохранение тратится в среднем 15% госрасходов; но при этом 20–40% этих расходов используются впустую. Однако наиболее эффективно расходуют средства на здравоохранение Австралия, Япония, Корея, Швейцария и Исландия. При этом первое в мире Министерство здравоохранения как специализированное ведомство появилось именно в России в 1918 году (Наркомздрав). Ничего удивительного, что в рейтинге ВОЗ (2000) Белоруссия занимает 72-е место по общей оценке здравоохранения, а Российская Федерация – 130-е: Белоруссия – единственная из стран бывшего СССР сохранила государственную систему бесплатного оказания населению медицинских услуг, что делает лечение реально доступным для ее граждан.

Но главный вывод как-то опять маскируется эвфемизмами наподобие такого: «Стратегическая задача обеспечения здоровья населения не подвергается сомнению, но проблема остается в выборе модели, при которой эта задача могла бы быть успешно завершена». Что, по существу, означает: государства пытаются свалить с себя максимально возможное количество обязательств по финансированию систем здравоохранения.

В общем-то мы это все и без глубинного анализа понимаем. (Может быть, в меньшей степени это относится к системам здравоохранения во Франции и в Германии. Так, по данным Евробарометра, 98% французов удовлетворены качеством медицинских услуг.)

Очень похоже (даже более того – скорее всего так оно и есть), что это умная книжка; в ней представлен действительно системный политэкономический анализ развития реформ различных систем здравоохранения в мире. «Проблема, которую надо решить, такова: как совместить использование высокотехнологичной <медицинской> помощи с возможностью гражданина получить ее, – совершенно справедливо отмечают авторы. – Именно для решения этой задачи в МГУ имени М.В.Ломоносова под руководством академика В.А.Садовничего была создана рабочая группа, объединившая исследователей разных дисциплин и специальностей… На сегодняшний день цель работы этого коллектива – создание инновационной системы управления качеством медицинской помощи». Но…

Главная эмоция по прочтении – не дай бог заболеть! Нигде, а особенно у себя на родине.

Читал и рассматривал книги Андрей Ваганов