Под крыльями ядерной бабочки

Борис Плаксий. Портрет Данилы Кулиняка, 1981 год.
Репродукция из книги «Тягар Чорнобильского неба». Киев. 2011

Недавно в Киеве вышла книга «Тягар Чорнобильского неба» («Бремя Чернобыльского неба»), посвященная 25-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС. Автор – известный поэт, прозаик, историк, член Союза писателей и Союза журналистов Украины, заслуженный журналист Украины Данило КУЛИНЯК в беседе с журналистом Николаем ДОРОЖКИНЫМ рассказывает об истории написания этой книги.

– Данило Иванович, что для вас значит это понятие – «чернобыльская зона»?

– С Чернобылем у меня связана чуть ли не половина жизни. С 1976 года я работал в должности районного инспектора рыбоохраны Киевской госрыбинспекции. Наша инспекция контролировала и охраняла все водоемы северной Киевщины вплоть до Белоруссии, и прежде всего Киевское море. Потом – в апреле 1986-го – катастрофа на ЧАЭС, работа в «зоне отчуждения», болезни, больницы…

– Как вы оказались поблизости от места взрыва?

– В пятницу 25 апреля 1986 года я, в то время инспектор Киевской госрыбинспекции, вместе с группой коллег выехал в рейд по Чернобыльскому и Полесскому районам. Вообще-то я планировал выбраться туда в понедельник, 28 апреля, но резко потеплело, начался нерест леща, и мы решили выехать на пару дней раньше, чтобы предотвратить массовое браконьерство в выходные дни, когда численность нарушителей природоохранного законодательства на водоемах резко возрастает за счет приезжих киевлян.

Вечер 25 апреля был теплым, парило как перед грозой, и когда ночью над Припятью что-то полыхнуло и прозвучал приглушенный грохот взрыва, я принял все это за молнию и гром первой весенней грозы… Как мы позже узнали, это взорвался четвертый блок Чернобыльской АЭС. Так в жизни человечества началась новая эра – постчернобыльская.

– А что было с вами на другой день?

– Утром 26 апреля мы, пересев с автомобиля на катер, продолжили рейд по реке и задержали несколько нарушителей правил рыболовства. В небе над нами пролетали к Чернобылю вертолеты, по реке сновали моторки: каждый занимался своим делом. Вот только вертолетов в небе становилось все больше, да над ЧАЭС курился дым, и в горле отчего-то очень пекло, и кружилась голова.

Под вечер наш катер попал под дождь из красноокрашенной тучи. Капли дождя тоже были красными, и я сообразил, что они – с радиоактивным йодом, вспомнив, чему учили в военном училище и в армии (все-таки офицер запаса). Достав фляжку припрятанного спирта, я вылил туда флакон йода из аптечки и заставил своих коллег выпить этого пойла. Как позже, уже в больнице, объяснил мне доктор, таким манером мы «прикрыли», можно сказать, спасли свои щитовидные железы, хотя и прилично их обожгли.

В этой зоне мне приходилось бывать не раз. Последствия не замедлили сказаться – осенью 1986 года состояние моего здоровья резко ухудшилось, а в феврале 1987-го я уже попал в реанимационное отделение: «скорая помощь» подобрала меня прямо на улице Киева. А после больниц и в перерывах между ними руководил Чернобыльской группой специализированной экспедиции Минчернобыля Украины, будучи одним из ее организаторов.

– Чем занималась эта экспедиция?

– Мы осматривали села, испытавшие наибольшее радиационное загрязнение и обреченные на уничтожение – таких было запланировано 20. После осмотра и фиксации или спасения выявленных культурных ценностей приходилось подписывать акт – санкционировать ликвидацию села. Я как будто утверждал смертный приговор. После этого бульдозеры запахивали строения в заранее выкопанные траншеи, и на месте села насыпалось несколько свежих курганов – как я горько шутил, «постчернобыльской археологической культуры». Кто знает, возможно, через несколько столетий их действительно будут исследовать будущие ученые-археологи. Эта «зона отчуждения» стала для меня, можно сказать, вторым рабочим местом, поскольку я часто бывал там в командировках.

– Как я понимаю, Данило Иванович, у вас особое восприятие чернобыльской катастрофы?

Природное радиационное пятно почти точно повторяет контуры чернобыльской зоны радиационного загрязнения. Иллюстрация предоставлена Данилой Кулиняком

– Тема Чернобыля прошла сквозь душу и сердце, так что я пишу лишь о том, что пережил и увидел сам. И не претендую на истину в последней инстанции. Когда в 1988 году, будучи пациентом столичной больницы, я писал поэму «Меченые атомы, или Слепой полет», то считал ее, скажем прямо, прощальной. К счастью, «черт» оказался не таким страшным, как его «малевали», когда прогнозировали планетарные последствия взрыва «мирного атома» – вымирание миллионов людей, глобальные катаклизмы, чуть не конец света. А великий доктор Николай Михайлович Амосов тогда еще открытым текстом сказал, что масштабы последствий чернобыльской катастрофы завышены почти втрое…

– Вот об этом поподробнее…

– Я рискну высказать такую гипотезу: народы Украины и Белоруссии оказались каким-то образом уже подготовленными к радиационному удару, причем подготовка эта длилась в течение нескольких тысячелетий. К таким выводам приводят исследования ленинградского ученого Морея, который еще 50 лет назад исследовал украинское Полесье, в частности радиационное поле этой местности.

В 1963 году Морей опубликовал отчет, из которого следует, что на севере Киевской и Житомирской областей зафиксирована территория с повышенной естественной радиацией. В той же публикации он обозначил контуры этого природного радиационного пятна, которые чем-то напоминали очертания бабочки.

Эта гигантская «бабочка Морея» практически совпала с контурами современной «зоны отчуждения» и территорией, загрязненной радиацией (известно, что до чернобыльской катастрофы в СССР не было радиационного мониторинга). То есть радионуклиды после взрыва на ЧАЭС, наложившись на «бабочку Морея», только усилили уже имевшееся радиационное поле: природную радиацию дополнила радиация рукотворная.

Таким образом, получается, что люди, тысячелетиями жившие на этой земле, были в значительной мере адаптированы к радиации, их организм выработал к ней своеобразный иммунитет, что выражается в повышенном пороге чувствительности.

Размышляя о возможном происхождении радиационной «бабочки Морея», севшей на землю Украины, я обратил внимание на ее сходство с другой гигантской «бабочкой». Как известно, утром 8 июня 1908 года в бассейне сибирской реки Тунгуски произошел сверхмощный взрыв. Этот феномен вошел в историю как Тунгусский метеорит. Ученые еще не определились с его происхождением. Бесспорно установлено одно: он сопровождался резким всплеском радиации. Как установили экспедиции К.П.Флоренского в 1958, 1961, 1962 годах, картина вывала леса имеет сходство с очертаниями радиационной «бабочки Морея». Это обстоятельство наводит на мысль, что явление, подобное Тунгусскому, могло произойти многие тысячелетия тому назад и на севере Украины – в Полесье, в пределах нынешних Киевской и Житомирской областей.

Исследования и выводы Морея натолкнули специалистов на поиск в этом регионе урановых руд. Их месторождение было открыто на большой глубине залегания – именно на них должна была в будущем работать ЧАЭС, вырабатывая кроме электроэнергии плутоний для ядерного оружия. Еще в 1985 году один из руководителей Полесского района Киевской области говорил мне о подготовительных работах по строительству шахт для добывания урана (Украина вообще одна из богатейших стран мира по запасам урана и титана). Кроме того, следует учесть, что значительная часть ее территории находится на кристаллическом щите, а это – гранит и другие каменные породы. Похоже, что природа или Господь Бог позаботились о безопасности украинцев, подготовив их к будущим испытаниям.