Марк Рац
Могут ли и должны ли профессиональные ученые быть и профессиональными менеджерами?
Фото Андрея Ваганова
«Профессионалы или менеджеры?» Вот, кажется, главный и самый острый вопрос, который ставит в своей интереснейшей статье «Воспитание элит через высокие технологии» профессор Сергей Бецофен: профессионалы или менеджеры, кто должен управлять народнохозяйственными объектами? (см. «НГ-науку» от 14.12.11). Впрочем, вплотную к нему примыкает и второй обсуждаемый им вопрос, который мы сформулируем по-своему: чем решению проблем модернизации может помочь наука? Мы не видим возможности обсудить множество других вопросов, поставленных в статье Бецофена, поэтому ограничимся двумя указанными.
Слова и понятия
Скажем сразу, что мы не знаем правильных ответов. Но важнее, что, с нашей точки зрения, на вопросы такого рода правильных ответов вообще не бывает по той простой причине, что ответы зависят от времени и места вопрошания, от ситуации, в которой они возникают. Если же говорить о современной России, то наши ответы сильно отличаются от ответов С.Бецофена, каковое отличие, по идее, должно быть важно «лицам, принимающим решения»: чем шире будет спектр представляемых точек зрения, тем больше у них (ЛПР) шансов принять решение, адекватное реальной ситуации.
Но это в идеале, по идее в рамках которой происходят инновации. А фактически все мы и наши ЛПР предпочитаем действовать, руководствуясь привычными представлениями, позволяющими вести лишь разговоры об инновациях.
Георгий Петрович Щедровицкий любил вспоминать, как в середине прошлого века профессор логики философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова П.С.Попов объяснял по секрету особо настырным студентам, что советским людям различать слова и понятия нельзя: «Потому что если их различать, то окажется, что у советских людей понятий нет».
С тех пор много воды утекло, но положение с понятиями, по нашим наблюдениям, не изменилось. Поэтому приходится отвечать на очень странные на первый взгляд вопросы о понятиях: а кто такие эти самые инженеры и менеджеры/управленцы, чем они друг от друга отличаются и почему звания профессионалов С.Бецофен удостаивает только инженеров?
В отсутствие понятий обнаруживается еще более странное обстоятельство: ответы требуют обращения к нашей картине мира┘
Профессионалы и менеджеры
Есть такая общеизвестная (а на самом деле, довольно таинственная) вещь, как человеческая деятельность, которая всегда направлена на изменение своего материала. Правило это не знает исключений, но очень многое зависит от того, с каким материалом нам приходится иметь дело. Разнообразие его бесконечно, но все, что мы делаем, универсум человеческой деятельности можно разделить на две части: деятельность над деятельностью и работу с косным материалом.
В первом случае наши усилия направляются на изменения или, наоборот, на поддержание и воспроизводство сложившихся систем деятельности в меняющихся условиях: этой задаче служат политика, управление (менеджмент), работа власти, предпринимательство (если отличать его от бизнеса). Всю эту деятельность над деятельностью мы будем дальше для краткости называть управлением в широком значении. Во втором случае мы занимаемся преобразованиями косного материала, простейшим примером которого служит промышленное производство: это – епархия инженеров.
Собственно, на этом можно бы и закончить с философией, но жизненно важны многочисленные различия между двумя указанными случаями, прежде всего с точки зрения реализации наших преобразовательных замыслов. Косный материал подчиняется причинно-следственным связям, живет по своим имманентным законам, и планируемые с их учетом преобразования более или менее успешно осуществляются: «сопротивление материала» носит исключительно пассивный характер.
Когда же мы хотим изменить включающие людей системы деятельности, мы сталкиваемся со встречной активностью: такие системы не законосообразны, а целесообразны и могут с равным успехом как содействовать, так и противодействовать нашим преобразовательным усилиям. Это уже не материал, а некие, условно говоря, объекты.
С первым различием тесно связано второе: объекты управления должны обладать неким самодвижением (вовсе не характерным для косного материала инженерной деятельности), которое только и можно направлять в ту или другую сторону. Сильно упрощая дело и пользуясь грубой аналогией, скажем, что управлять можно только движущимся автомобилем. При этом оказывается, что управленец вынужден в значительной мере следовать за этим движением, по возможности используя его энергию в своих целях. Собственно, в этом и состоит искусство управления.
Третье и не менее важное различие: в результате работы инженера возникают преимущественно (хотя, как мы увидим, не только) материальные ценности. А главное начало, объединяющее перечисленные выше типы деятельности над деятельностью, кажется чисто негативным: ни один из них не ориентирован на производство каких бы то ни было материальных ценностей. Но они призваны делать нечто большее – создавать и поддерживать условия, в которых представители иных родов деятельности, имеющих дело с косным материалом, могут производить ценности. А это значит, что благодаря им существует общество как таковое. Чтобы успешно отправлять эту сверхсложную функцию, им приходится брать на себя ответственность за скоординированное, взаимно полезное осуществление продуктивной деятельности представителями самых разных специальностей, занимающими другие места и позиции.
Кстати, это различие было хорошо известно еще в античности. Кажется, у Платона есть где-то пассаж о ремесленнике, знающем, как построить корабль, в отличие от политика, знающего, сколько понадобится таких кораблей. И, добавим, знающего, что понадобятся именно корабли, а не стенобитные машины.
Практически важно и четвертое различие, хотя оно относится больше к сложившейся культурно-исторической ситуации. В то время как деятельность с косным материалом обеспечивается всей мощью современного естествознания, деятельность над деятельностью рафинировалась и была осознана как таковая сравнительно недавно, по большей части в ХХ веке. В историческом масштабе времени ее интеллектуальное обеспечение лишь начинает разрабатываться.
Лучше поздно, чем никогда, скажем мы, потому что наши производственно-технологические достижения в работе с косным материалом рискуют оказаться неэффективными: все зависит от деятельности над деятельностью, ответственной за организацию и соорганизацию различных производственных систем между собой.
Профессионалы или менеджеры
Перечисление различий между инженерией и управлением можно было бы продолжить, но сказанного достаточно, чтобы мы могли предложить свою версию ответа на вопрос С.Бецофена (профессионалы или менеджеры?). Собственно, ответ понятен из сказанного: с нашей точки зрения, инженеры призваны обеспечивать преобразования косного материала, а управленцы (в расширенном значении этого слова, включая политиков и т.д.) ответственны за изменения в системах деятельности, общественные перемены.
Но важно заметить, что сам такой вопрос мог возникнуть только в постсоветской России (и, конечно, в СНГ), поскольку в СССР хозяйством действительно заправляли инженеры. Что же касается так называемых развитых стран, то там менеджмент давно и безусловно понимается как особая (и очень уважаемая) профессия, распространенная теперь едва ли не шире инженерии.
Более того, мы думаем, что и союз большевиков с инженерами был неслучайным, поскольку инженерным был сам большевистский подход к хозяйственным и общественным преобразованиям: раскулачивание, коллективизация, индустриализация┘ Вспомним: не было таких крепостей, которых не могли взять большевики.
 Соотношение между НИР-1 (научно-исследовательские работы) и НИР-2 (деятельность над мышлением и деятельностью людей). |
Хотя к обсуждаемой статье это уже не относится, но к занимающей нас теме относится напрямую, поскольку управленцы, пытаясь перенаправить движение своего объекта в нужную сторону, очень часто сталкиваются с трудно решаемыми проблемами. Что делать: далеко не все крепости можно взять приступом, приходится переключаться на разработку недостающих средств, а то и пересматривать свои цели.
Разумеется, и большевики не всегда были такими твердокаменными – вспомним хотя бы нэп, но это особая тема, а здесь нам важна «генеральная линия».
Надо ли говорить, что профессионализм и специфические таланты нужны управленцам не меньше, чем инженерам или ученым? В конце своей жизни Макс Вебер прочел два доклада, ставших прототипом современных представлений о типах мышления и деятельности. Это были доклады о науке и политике как призваниях и профессиях, к которым уже давно следовало бы добавить аналогичную работу об управлении. Мы поставили бы ее первой в ряду многих других: недаром Б.З.Мильнер говорил о ХХ веке как о веке управления. В сущности, управление и инженерия – это рядоположные, хотя и очень разные типы мышления и деятельности.
В надежде забить гвоздь до шляпки мы закончим представление своей позиции по необходимости краткими соображениями об их научном обеспечении.
Наука и модернизация
С нашей точки зрения, первая и основная функция науки – обеспечение необходимыми знаниями преобразовательной деятельности Человека. (Во избежание недоразумений заметим сразу, что первая и основная, но не единственная функция: наука еще обеспечивает собственное развитие и вносит свой вклад в образование и культуру, но это отдельная тема.) Ранее сказанному соответствует новый взгляд на основные типы науки. Впрочем, новый довольно относительно, поскольку предложен был более 30 лет назад уже упоминавшимся Г.П.Щедровицким.
Суть дела состоит в том, что выделяются научно-исследовательские работы (традиционно именуемые НИР-1), призванные обеспечивать новыми знаниями производственные – в самом широком смысле слова – процессы. К ним относятся, скажем, естественные и технические науки: от физики и химии до машиноведения и сопромата. Знания, онтологические картины, средства, вырабатываемые этими науками, и стоят на вооружении у инженеров.
Но совсем иного рода «вооружение» нужно управленцам: им приходится заниматься не свойствами титановых сплавов или коррозией металлов, а мышлением и деятельностью людей. Соответствующие деятельностно ориентированные исследования получили наименование НИР-2. Наглядное представление обо всем этом дает схема, приведенная на рисунке.
На первый взгляд кажется, что по содержанию НИР-2 должны совпадать с известным кластером социально-гуманитарных наук. Но если бы это было так, то незачем было бы огород городить и умножать сущности без надобности. Дело обстоит здесь много сложнее и интереснее. Связано это с важнейшим мировоззренческим вопросом о различении «живых» мышления и деятельности (например, научных исследований), с одной стороны, и их исходного материала, а равно и продуктов (в приведенном примере – научных знаний) – с другой.
Мы немножко упростили вопрос, но суть дела от этого не меняется: управленец имеет дело с мышлением и деятельностью, а инженер – с их исходным материалом и продуктами. При этом инженеры хорошо знают, что различение материала и продуктов является функциональным: продукты первого технологического передела оказываются материалом второго и т.д. В нашем примере научные знания, будучи продуктом науки, могут стать затем материалом для инженера.
Сошлемся на уже рассматривавшийся на страницах «НГ-науки» пример со всякого рода «ведениями» (http://www.ng.ru/science/2009-04-08/12_artefacts.html): от детально рассматривавшегося книговедения до металловедения или киноведения. Науки такого рода, центрируясь на некоторых артефактах – будь то произведения искусства, машины и механизмы или наука и культура, – фактически объемлют вместе с тем и связанные с ними системы деятельности. Последние явно делятся на два класса: это, во-первых, создание и, во-вторых, употребление основных артефактов.
Таким образом, вырисовывается ядерная онтологическая схема всех этих «чего-то-ведений»: создание/изготовление – объект/артефакт – употребление (артефакта в объемлющей деятельности). Важнейшей особенностью наук об искусственном оказывается категориальная разнородность их объектного поля, включающего как сами объекты/артефакты, так и различные связанные с ними типы и системы деятельности.
Повторим: это всего лишь пример, иллюстрирующий кардинальное различие деятельностно ориентированных НИР-2 и социогуманитарных наук. Для полноты картины можем добавить к этому еще, например, финансовую инженерию или инженерию знаний, обеспечиваемые новыми знаниями за счет соответствующих НИР-1, которые можно квалифицировать в качестве технических или социогуманитарных наук с одинаковым успехом. Между прочим, с этой точки зрения эпистемология может и должна рассматриваться не как раздел философии, а как наука, «знаниеведение», нацеленная на изучение знаний, а также процессов их получения (познания), преобразования и употребления в деятельности. Идея тоже отнюдь не новая, но не получившая должного распространения.
Короче говоря, мы сталкиваемся здесь с кардинально новым взглядом на типологию наук, требующим серьезного обсуждения. Более того, мы считаем, что в направлении деятельностно ориентированных НИР-2 Россия имеет мощный задел, пока еще позволяющий нам занять лидирующие позиции в мировой науке. Однако научная мысль за рубежом тоже не дремлет┘
Немаловажно и то, что именно с НИР-2 связаны проблемы перехода к так называемой инновационной экономике (см. об этом подробнее в «НГ-науке»). Если наука и может помочь модернизации, то это в первую очередь НИР-2. Но «раскачать» наше научное сообщество хотя бы на дискуссию, посвященную новым парадигмальным позициям, – «ох, нелегкая это работа: из болота тащить бегемота».
Кстати, о науковедческих идеях С.Бецофена. Индекс Хирша и другие подобные показатели хороши для «нормальной науки» в смысле Томаса Куна (да и то при целом наборе ограничений, о которых пишет Бецофен), но совершенно неприемлемы в ситуации научных революций. Чтобы далеко не ходить за примерами, укажем на ту же работу Г.П.Щедровицкого, где введено различение НИР-1 и НИР-2: за прошедшие 30 с гаком лет вряд ли наберется и полдюжины ссылок на эту работу, давно затерявшуюся в тезисах провинциальной конференции конца 1970-х годов.
Дарья Гармоненко