Андрей Ваганов
Граждане бывшего СССР пока еще не могут быть приняты на позиции исследователей в России.
Александр Дейнеко, "Лучшие люди Страны Советов", 1937. Пермская государственная художественная галерея
Тема очередного, 145-го заседания постоянно действующего Московского городского семинара по науковедению «Наука, образование, технология и модернизация России» была заявлена несколько суховато: «Вопросы трудоустройства зарубежных исследователей в российских лабораториях». Однако доклад, который сделал доктор физико-математических наук, профессор, главный научный сотрудник Российского НИИ экономики, политики и права (РИЭПП) Сергей Егерев, очень быстро рассеял всякий скепсис в отношении актуальности темы.
Прежде всего надо обозначить поле исследования. Речь идет о научных кадрах высшей квалификации из-за рубежа – людях без российского гражданства (хотя среди них могут быть и русскоязычные). Не затрагивается контингент преподавателей вузов.
«Прямой наем иностранца в российскую научную организацию – это экзотика, – сразу же отметил Сергей Егерев. – Сейчас настолько сложна и запутанна законодательная база, что Петр I, окажись он в наших условиях, не смог бы трудоустроить Бернулли. Хотя у России исторический опыт в этой области огромный. После войны, например, 500 немецких авиаконструкторов работали в СССР. И это не была шарашка, они трудились за деньги».
И все-таки научно-технические работники приезжают к нам разными способами. По некоторым данным, сейчас в России трудится около 40 тыс. иностранных специалистов высшей квалификации. Но все они в совместных предприятиях, представительствах западных компаний и проч. Собственно в научных учреждениях – очень мало. И связано это с тем, что за последние 20 лет сильно изменилась структура российской науки. Из нее вымывались в основном инженеры и техники. Так что на вопрос «Актуально ли приглашать сегодня в Россию зарубежных ученых?» сами же российские ученые аккуратно отвечают: «Возможно, в будущем». Один из главных аргументов очевиден: боязнь, что могут занять их место┘
Вообще, насколько сегодня актуально заниматься приглашением зарубежных ученых в Россию? Сергей Егерев привел данные собственного социологического исследования (фокус-группы). Вот типичные ответы: «Никто не приедет сюда»; «Государство делает ставку на привлечение мигрантов с российскими паспортами»; «Россия трудоустроит любого при необходимости»┘
Вот в том-то и дело, что сегодня приглашение зарубежного ученого на исследовательскую должность в научную организацию в Россию возможно только в качестве эксклюзива. «Система начинает буксовать, когда речь идет о штучном приглашении людей высокой квалификации, – подчеркивает Егерев. – Для Сколкова – особый статус. Например, предусмотрена отмена квотирования». Не случайно, что в 2011 году единственная заявка на ученых в Москве – из Высшей школы экономики. Да вот еще Институту стали и сплавов потребовался специалист из США. И это почти все.
По мнению профессора Егерева, главная причина, которая мешает приглашать на работу в Россию западных ученых (подчеркиваю – именно на исследовательские позиции), – система квотирования: «Квотирование – защитная государственная мера, очень важная. Квотирование происходит за год. Мало какой перспективный ученый будет хранить верность виртуальному работодателю в течение года. Квотирование хорошо для специалистов низкой квалификации, но не для высококвалифицированных исследователей».
Отсюда парадоксальный факт: скорее тренер футбольный будет признан высококвалифицированным специалистом, чем ученый. Современное российское законодательство до недавних пор требовало, чтобы у приглашаемого зарубежного высококвалифицированного специалиста (ВКС) зарплата была не менее 2 млн. руб. Потом этот показатель был снижен до 1 млн. руб. в год. «Опытные рекрутеры маскируют деятельность исследователей под инженерно-технических работников, – отмечает Сергей Егерев. – Это позволяет работать в России, например, транснациональным корпорациям, где смешанный состав работников».
Есть, правда, группа ВКС, которая может обходиться без такого эксклюзивного приглашения на работу в научные организации, – тех, кто уже работал в РФ на других специальностях. Их можно легко нанимать на работу как исследователей. Но тут на их пути встает такая проблема, как ученый и гостайна. Дело в том, что «Перечень сведений, составляющих гостайну» относит к таковой в том числе все сведения о достижениях науки и техники, все сведения, которые относятся к перспективным областям техники... То есть все то, что и составляет, собственно, предмет интересов ученых.
Выход? Егерев его видит в том, что Россия будет присоединяться к мировому научному сообществу путем расширения эксклюзива. «И когда-нибудь эксклюзив станет обыденностью, будем надеяться на это», – оптимистично заявляет ученый. Кстати, под этой уверенностью есть и кое-какая материальная основа.
Существует, в частности, проект постановления правительства РФ, расширяющего контингент зарубежных ВКС, которым открывается путь в Россию на исследовательские позиции. Это фактически следующий шаг после закона о Сколкове. На кого же мы можем рассчитывать в случае, если этот проект постановления все-таки примут? Таких категорий ВКС семь.
Граждане бывшего СССР, выехавшие из СССР/России до 1992 года. Ученые и преподаватели, которые выехали на ПМЖ без перспектив работать за рубежом исследователями. Не забыты выходцы из стран СНГ, работающие в западных лабораториях. Отдельная группа – русскоязычные ученые в Прибалтике. Специалисты, постоянно работающие в организациях стран СНГ. (Сергей Егерев, в частности, отметил феномен таджикской науки: теоретическая и экспериментальная физика в этой республике сейчас на подъеме. Многие таджикские ученые прошли через систему стажировок в Пакистане. Заметим, что традиции физической школы в Пакистане заложил еще выдающийся ученый, нобелевский лауреат Абдус Салам. У работ таджикских физиков очень хорошая цитируемость.) Еще одна группа потенциальных ученых для России – лица из числа беженцев (в вузах Волгограда, например, уже есть такие). И, наконец, зарубежные ученые, преподаватели и программисты.
Впрочем, на семинаре прозвучала и довольно здравая мысль: никто из зарубежных ВКС не рассматривает Россию как место окончательной работы, Россия для них – трамплин. Об этом тоже не стоит забывать, например, при найме исследователей в тот же инновационный центр «Сколково».
В идеале, по мнению Сергея Егерева, отечественная система найма на исследовательские позиции в научные организации должна приблизиться к хорошо обкатанной западной схеме: публикация списка вакансий – конкурс резюме – приглашение победителя.
Впрочем, научный руководитель семинара, заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук, профессор Анатолий Ракитов был более осторожен (если не сказать, пессимистичен) в оценке ситуации. «Почему нам так нужны зарубежные специалисты? Можно ли на основании присланного резюме сказать, что человек действительно квалифицированный специалист? Все это не дает основания решить, насколько нам этот специалист нужен. Конкурсы вакансий в РФ сейчас – проформа», – подчеркнул профессор Ракитов.
Отметил Анатолий Ракитов и еще один важный момент, который не всегда принимается к рассмотрению при обсуждении темы кадрового обеспечения российской науки. «У нас дух научности стал испаряться, – уверен Ракитов. – Человек, попавший в среду, неадекватную его ожиданиям, может оказаться непродуктивным ученым, хотя резюме его будет отличным. Эти латентные факторы еще недостаточно исследованы у нас».
А вот сотрудник Московского авиационного института Владимир Журавлев вообще считает, что в России сейчас «особой потребности в научных кадрах и нет». Не стоит обольщаться, по его мнению, и тем фактом, что многие западные корпорации открывают исследовательские подразделения в России и привлекают в них отечественных специалистов. «Чем эти корпорации занимаются здесь? Отнюдь не наукой, а самой рутинной инженерной работой. Нет там науки никакой», – заявил Владимир Журавлев.
