Владимир Покровский
Претензии в необъективности Нобелевского комитета все же прозвучали и в этом году.
Фото Reuters
Нобелевские скандалы, ежегодно возникающие сразу после объявления имен новых научных лауреатов этой выдающейся премии, давно уже превратились в старую добрую традицию, в обязательный, хотя и далеко не благостный, элемент всей нобелевской процедуры награждения. В этом году члены Нобелевского комитета, наверное, облегченно вздохнули, когда ни в сентябре, ни в октябре не раздалось ни одного сколько-нибудь серьезного голоса, покушающегося на правильность их выбора. В ноябре оказалось, что напрасно они вздыхали.
Скандал все-таки возник. Причем из-за графена.
Премия за графен – наверное, самая яркая и самая необычная из научных Нобелевских премий этого года. Здесь сошлось все – и революционный материал с уникальнейшими свойствами, и поразительно короткий срок между открытием и присуждением за него премии, и оскорбительно гениальная простота метода (Гейм и Новоселов, напомним, кроме Нобелевской премии получили за графен еще и прозвище «мусорные ученые» – для открытия им понадобились только скотч и осколок карандашного графита). Необычны и сами лауреаты – этакие сибариты научного поиска, словно сошедшие со страниц романа Стругацких «Понедельник начинается в субботу», искрящиеся любопытством, ищущие удовольствия от поиска новых вопросов и соответственно ответов на них┘ да и то, что они наши бывшие соотечественники, тоже придавало особый привкус этому блюду.
Необычной премии – необычное возражение. Мало того, что оно появилось с таким опозданием, всего за несколько недель до торжественной процедуры в Стокгольме, так вдобавок оно еще и резко отличалось от принятого стандарта – объектом их атаки стали не столько лауреаты, сколько сами члены Нобелевского комитета. Их обвинили в том, что они плохо выполнили «домашнее задание».
Апеллянт – фигура не из последних в графеновом сообществе. Это голландский физик Уолтер де Хеер, имеющий в Университете Джорджии (США) собственную графеновую лабораторию. Он обладатель нескольких «графеновых» патентов, одним из первых исследовал электронные свойства этой двумерной углеродной пленки. Как сообщает журнал Nature, де Хеер считает, что премия присуждена «крайне поспешно». 17 ноября он послал в Нобелевский комитет письмо, где критикуется текст «Научных оснований» (scientific background), публикацией которого сопровождается премия и который вывешивается на нобелевском сайте. Он утверждает, что нашел в этом тексте «ряд ошибок», описывает несколько самых важных из них и просит исправить. И даже указывает, как именно исправить.
Пять «самых важных ошибок», обнаруженных де Хеером, можно свести к двум. В тексте «Научных оснований» говорится, что до Гейма и Новоселова у ученых были большие сомнения в стабильности графена, и их статья 2004 года явилась для всех большим сюрпризом. Де Хеер утверждает, что это не так, никакого сюрприза не было, как не было и документальных подтверждений того, что кто-нибудь сомневался в устойчивости графена. Во-вторых, де Хеер утверждает, что эту статью, за которую Гейму и Новоселову, собственно, и дали премию, за точку отсчета принимать нельзя, ибо там есть серьезная ошибка, могущая ввести других физиков в опасное заблуждение, – при описании электронных свойств нового материала один из графиков, описывающих свойства графена, на самом деле описывал свойства обыкновеннейшего графита. Поэтому, считает он, премию надо давать не за статью 2004 года, а за ту, которая вышла следом, в 2005 году, и в которой эта ошибка была исправлена.
Сдвинуть открытие на несколько месяцев? Да какие проблемы? Надо полагать, однако, что Нобелевский комитет вряд ли пойдет на такие коррекции «Научных оснований» – дезавуировав статью-2004 и заменив ее на следующую, он рискует оказаться в совершенно дурацкой ситуации. Во-первых, потому, что в промежуток времени между двумя этими статьями было опубликовано сообщение, сделанное группой самого де Хеера, где, в частности, говорилось и об электронных свойствах графена (хотя, по его словам, он сам в тот момент и не осознавал этого), а стало быть, надо объяснять, почему его обошли премией. Во-вторых, одновременно со второй статьей Гейма и Новоселова было опубликовано еще одно, практически аналогичное, сообщение группы еще одного «графениста» – Филиппа Кима из Колумбийского университета. Получается аж два претендента на третье место в списке лауреатов, о которых почему-то забыли.
Филипп Ким, кстати, жаловаться не намерен. По его словам, он, конечно, тоже хотел бы получить Нобелевку, но «так не вышло», и он уважает мнение Нобелевского комитета. Андре Гейм, сообщает Nature, тоже не возражал бы против Кима в качестве третьего нобелевского призера, он признает важный вклад Кима.
К апелляции же де Хеера лауреаты относятся скептически. Гейм считает, что де Хеер таким образом пытается поднять собственную репутацию. «Если он жалуется на Стокгольм, – сказал он, – другие могут подумать, что он сделал что-то важное». Иначе говоря, они не очень-то деликатно сравнили де Хеера с Моськой из известной басни Крылова. Ошибку в статье 2004 года он не считает серьезной и напоминает, что именно эта статья явилась спусковым крючком для графеновой лихорадки, именно после нее тысячи ученых «проголосовали ногами», занявшись исследованиями графена. Он напоминает также, что именно эту статью другие исследователи процитировали 3357 раз.
Чем закончится этот скандал с «работой над ошибками», примерно понятно – ничем. Но это даже и не так интересно. Интересно другое – наконец, стало понятно, за что именно наши бывшие соотечественники получили Нобелевскую премию. Не за скотч и графит, а за «голосование ногами», за вот эти самые 3357 ссылок. За инициирование графеновой лихорадки, которая в будущем может привести к самым интересным прорывам.
