Гейм на подаче Новоселова

Андре Гейм и Константин Новоселов теперь постараются переключиться с графена на что-то новенькое.
Фото Reuters

Из всех Нобелевских премий 2010 года наибольший интерес, особенно в России, вызвала премия по физике. Оно и понятно – 10 млн. швейцарских франков ушли выходцам из России, и пусть даже они давным-давно работают в Англии, все равно приятно.

Андре Гейм (51 год) и Константин Новоселов (36 лет), которые сейчас работают в Манчестерском университете, удостоились высшей научной награды мира за получение и изучение графена, самого тонкого – толщиной в один атом – графитового материала, этакой кристаллической сеточки, по прочности, электропроводности и еще целому спектру полезных свойств превосходящего все другие. О том, как они его получили, чуть ниже, сначала о нашей реакции. Потому что, какое бы открытие они ни сделали, для кого-то это, может быть, и неважно, а Нобель есть Нобель, и они все-таки наши, хотя уже и чужие, поэтому следовало ждать от России бурной реакции.

И натурально реакция воспоследовала сразу же. Сразу же отреагировало еще не существующее «Сколково». Руководитель департамента международного сотрудничества фонда «Сколково» Алексей Ситников тут же заявил о намерении пригласить награжденных физиков на работу. Андре Гейм, узнав об этом от журналистов, в резких выражениях отверг невысказанное приглашение: «Там у вас люди, что, с ума посходили совсем? Считают, что если они кому-нибудь отсыпят мешок золота, то можно всех пригласить?» Гейм заявил, что в Англии ему живется комфортно, что там он может за полгода сделать то, что сделал бы в России 90-х годов за 10–20 лет.

Гейм овер! Нобелевских лауреатов в этом году у нас не прибавится, им у нас некомфортно будет даже на мешке с золотом. Нам же предоставлена дополнительная возможность наблюдать развитие не очень веселой для нас, но совершенно закономерной тенденции, при которой количество Нобелевских премий, присуждаемых физикам из России, остается приблизительно постоянным, но сами эти премии вместе с их носителями стремительно утекают на Запад. Если Виталий Гинзбург получил Нобелевскую премию вместе с Алексеем Абрикосовым, уехавшим в США, причем за работу, сделанную в СССР, то теперь уже оба лауреата живут на Западе, да и их работа к России никакого отношения не имеет.

Национальный аспект этой премии совершенно затмил другую, может быть, более важную ее особенность, ту, которую на Западе обозвали «игрой». Нет, конечно, наши СМИ не обошли вниманием тот факт, что одновременно с Нобелевской премией Андре Гейм получил и так называемую Шнобелевскую за то, что в 1997 году с помощью магнитов заставил лягушку левитировать.

На самом деле это стиль работы, стиль жизни, если хотите, причем стиль, по моему глубокому (хотя, может быть, и ошибочному) убеждению, очень российский. Во время традиционных телефонных интервью сразу после оглашения имен новых лауреатов, которое они дают Нобелевскому комитету, эту особенность подчеркивали и Андре Гейм, и Константин Новоселов.

«Спектр наших интересов, – сказал Новоселов, – гораздо шире, чем определенный раздел физики или даже сама физика, мы пытаемся интересоваться всем, и самое важное для нас здесь – получать от этого удовольствие. Андре ввел у нас в лаборатории обычай вечерних экспериментов по пятницам, когда вы делаете совершенно сумасшедшие эксперименты, которые иногда получаются, иногда нет. Фактически графен был результатом одного из таких пятничных вечеров».

Они взяли скотч, приклеили его к графиту, отодрали – на скотче остались следы графита. К скотчу приклеили другой скотч и снова отодрали, слой графита стал тоньше. Эту процедуру они повторили множество раз, до тех пор, пока слой не истончился до толщины в один атом – это и был графен.

Как утверждает Гейм, идея пятничных вечеров родилась у него, потому что ему скучно год за годом делать одно и то же: «Я все ищу, что бы такое сделать еще, в каком еще можно двигаться направлении». Он считает, что время от времени ученый должен кардинально менять объект своего интереса.

Вероятно, на Западе в таком стиле работать труднее, чем в России – здесь ученый хоть и нищ, но фактически не подконтролен и делает, что хочет (точнее, что может на устарелом оборудовании или вообще без него), а там он работает за грант, и от результатов его исследования зависит, получит он следующий грант или не получит. Чтобы совместить нужное с приятным, Гейм выбрал пятничные вечера, когда можно посумасшествовать и полюбопытствовать от души, не думая ни о каких грантах. По его словам, из ста пятничных идей девяносто девять проваливались, зато сотая оказывалась успешной.

Идея графена оказалась суперуспешной. Этот чудо-материал обещает столько сюрпризов, что сам по себе уже стал полем деятельности для множества физиков. Он необыкновенно прочен, из него можно делать транзисторы, работающие на частотах, недоступных для кремниевой электроники. Добавишь чуточку графена в пластик – и пластик начинает проводить электрический ток.

Графен – это такая сеточка, очень прочная. Похоже, Гейм в эту сеточку попался и теперь вынужден будет изменить стиль жизни, при котором все время надо менять направление поиска. По его утверждению, он его до сих пор меняет, но уже в пределах графеновой тематики.

Константин Новоселов вместе с коллегой и начальником попал в ту же самую сеточку, но (возможно, в силу своего возраста) с ситуацией мириться не хочет. По его словам, у него есть несколько «неграфеновых» идей, а за какую из них взяться, ему могут подсказать только вечера в пятницу.

Так или иначе, основной стиль их работы остается прежним. Работа – это хобби, получение удовольствия, проявление любопытства ко всему на свете, того самого праздного любопытства, которое единственное движет науку мира.