Страна победившего научпопа-1

Даже юмористические журналы в начале прошлого века шутили на промышленные темы – Россия разгонялась в своем индустриальном развитии.

Роясь однажды в одном из московских букинистических развалов, среди, как ее называют библиофилы, «лапши» (используется и другой, не менее образный термин, – брошюрятина), мне в руки буквально вывалилась средней потрепанности книжка в мягкой обложке: «Печать в РСФСР в 1922 году» (Государственное издательство). На странице 34 этого, прямо скажем, «жиденького» – 70 страниц – статистического сборника уменьшенного формата были приведены данные Российской центральной книжной палаты о распределении книг по типам в 1922 году (см. таблицу). Поразило вот что.

«┘исключены из курса»

В процентном соотношении научно-популярные книги идут на четвертом месте, совсем немного отставая от второго и третьего места в этом списке и заметно опережая даже политическую литературу. Мало того, научные издания – на втором месте. А если суммировать научную, научно-популярную, учебную и справочную литературу, изданную в 1922 году в РСФСР, то этот показатель составит 36%!

Итак, больше трети издаваемой книжной продукции – научпоп (или, если применить более общую библиографическую классификацию – научно-техническая книга). И это как раз в то время, про которое академик, директор Государственного института по изучению мозга Владимир Бехтерев свидетельствовал: «Многие ученые, как известно, бежали за границу. И мне, конечно, представлялись разные возможности переезда за границу; но я ничуть не завидовал тем, которые предпочли заграницу своему дому, хотя должен сказать, что мне вместе с семьей приходилось в голодные годы питаться нередко лишь овсом и ржавой селедкой или воблой. Однако другим приходилось в это время еще хуже, ибо, как известно, вымирали от голода даже целые больницы и гибло от голода неисчислимое количество рабочих и крестьян. Нам же помогал Дом ученых, организованный по инициативе В.И.Ленина и М.Горького».

К этому эмоциональному описанию можно добавить и вполне аналитическое. Историк Гюстав Мекке в 1932 году отмечал: «В 1921 году, когда разразился голод, объем сельскохозяйственного производства <в России> составлял менее 60% довоенного <1914 год>, промышленное производство – всего 20%. Более того, металлургическая промышленность составляла 2% довоенного уровня» («Анналы экономической и социальной истории. Избранное». М., 2007). Чтобы было понятно, что это означало «на практике»: все косы, использовавшиеся русскими крестьянами, поставлялись в Россию из Австрии.

Кому и зачем в этих условиях могла понадобиться научно-популярная литература? Ситуация выглядит сюрреалистически. Особенно если еще учесть исторический фон.

«В этом отношении цифры, приводимые ниже, получают особый интерес, – подчеркивал выдающийся русский книговед Николай Александрович Рубакин в 1895 году в своем статистическом и социологическом исследовании «Этюды о русской читающей публике». – Возьмем сначала три главные категории книг: журналы, беллетристику и научный отдел. Разношерстный люд, пользующийся книгами из парижских муниципальных библиотек, распределяет свое внимание между этими последними двумя отделами чрезвычайно равномерно. Так в 1888–1891 годах беллетристических произведений было взято из этих библиотек почти такой же процент, как и научных. Это отношение держится из года в год, поражая русского исследователя <┘>. Что касается научно-популярных книг по естествознанию, то спрос на них <в России> вообще невелик как потому, что мало существует таких книг, так и потому, что в курсе средних и низших учебных заведений эти науки заняли одно из последних мест, а то и исключены из курса».

Подчеркну еще раз, опубликовано это в 1895 году. А как будто про нас с вами сегодняшних┘ Впрочем, к аналогиям с современностью мы еще вернемся. А пока небезынтересно будет проследить за родовыми муками становления в России самого названия жанра – научно-популярная литература (и периодика).

Для всех!

До середины ХIX века жанра научно-популярной литературы, на русском языке и не было вовсе. Впрочем, еще в XVIII веке можно отметить несколько попыток издавать журналы, которые, по сегодняшним меркам, можно было бы отнести к научно-популярным.

Так, Петербургская академия наук с 1728 по 1742 год издавала «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в ведомостях». Несмотря на, казалось бы, гуманитарный акцент журнала, в нем печатались, например, и такие статьи: «О металлургии или рудокопной науке», «О нефти», «О зрительных трубах», «О барометре», «О манометре»... В общем, «для своего времени «Примечания» были превосходным научно-популярным журналом», уверен советский книговед Арон Черняк.

Вообще, надо отметить, что в первой четверти XVIII века в России выпускалось беспрецедентно много технической литературы. В общем объеме книжной продукции ее доля достигала 23% (если учитывать только книги гражданской печати). Таких показателей никогда больше в дореволюционной России не было достигнуто.

И все-таки первым русским научно-популярным журналом считается «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», который издавался Академией наук в С.-Петербурге с 1755 по 1764 год. Он не просто стал научно-популярным де-факто; он и задумывался именно как научно-популярный. Девиз журнала был краток и однозначен: «Для всех». Главный редактор – академик Георг-Фридрих Миллер. Название журнала менялось дважды: с 1758 года он назывался «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», в 1763–1764 годах – «Ежемесячные сочинения и известия об ученых делах».

Не случайно в редакционной статье первого номера «Ежемесячных сочинений┘» («Предуведомление») подчеркивалось: «┘мы себе точных пределов не предписываем, но надлежит, смотря по различию читателей, всегда переменять материи, дабы всякой, по своей склонности и охоте, мог чем-нибудь пользоваться. И так предлагаемы будут здесь всякие сочинения, какие только обществу полезны быть могут, а именно: не одни только рассуждения о собственно так называемых Науках, но и такие, которые в экономии, в купечестве, в рудокопных делах, в мануфактуре, в механических рукоделиях, в архитектуре┘ и в прочих, какое ни есть новое изобретение показывают, или к поправлению чего-нибудь повод подать могут». Произведения «кои ради глубокого их смысла не всем ясны и вразумительны бывают» в журнал не включаются.

Одна из научно-популярных книжек Н.А. Рубакина, переизданная в Петрограде в 1919-м году.

Это уже и действительно – научпоп в чистом виде. Подтверждает сказанное и тематика журнала. В нем печатались оригинальные и переводные статьи по вопросам техники, экономики, географии, этнографии, физики, химии, астрономии. Причем, как отмечали советские исследователи М.Винокур и Н.Старобинская в журнале «Техническая книга» (№ 11–12, 1939), «удельный вес литературно-художественных произведений очень невелик».

Эти же авторы отмечают и еще одну важную для нашего дальнейшего рассмотрения деталь: «Наша отечественная литература была в те времена настолько в младенческом состоянии, что для того, чтобы приохотить русскую публику к чтению и заполнить журнал интересным и значительными материалом, приходилось широко использовать иностранную научную и научно-популярную литературу». Опять же, не случайно, что в первом номере «Ежемесячных сочинений┘» за 1755 год был помещен список иностранных научно-популярных журналов, послуживших образцом для него, – «Иностранные журналы равного с нашим намерения». В него попали французские, английские, немецкие, итальянские и датские издания. Больше всего – немецких.

«Ежемесячные сочинения┘» издавались первые два года своего существования тиражом в 2000 экземпляров. С 1758 года тираж был сокращен до 1250 экземпляров. С годами журнал завоевал популярность, спрос на него возрос настолько, что пришлось выпустить второе издание комплекта журнала за 1758–1762 годы. Всего было выпущено 120 номеров журнала. Закрыт журнал был по непонятным до сих пор причинам.

В 1779–1781 годах выходил еще один журнал, который, с некоторыми оговорками, можно было бы отнести к жанру научно-популярной периодики – «Академические известия». Но репертуар этого издания был существенно беднее, чем в «Ежемесячных сочинениях┘». Статьи по рудокопному делу, металлургии, металлообработке, химической технологии┘ Одним словом – тяжелая промышленность.

Под самый занавес XVIII столетия (1786–1796 годы) предпринята была очередная попытка издавать академический научно-популярный журнал. Он получил название «Новые ежемесячные сочинения». К делу подошли серьезно, редакторами журнала были академики С.Я.Румовский, Н.Я.Озерецковский, А.П.Протасов. Издательская программа журнала предусматривала «описания разных художеств, ремесел, рукоделий и промыслов┘ вообще все рассуждения, какие только к приращению человеческих знаний способствовать могут». Потенциальная аудитория также мыслилась очень широко: журнал стремился печатать статьи, «которые бы для всякого рода читателей были понятны».

Но как бы там ни было – погоды на рынке научпопа и этот журнал не сделал. Да, собственно, и рынка-то научно-популярной литературы и периодики никакого не было.

У того же Рубакина в «Этюдах о русской читающей публике» находим: «Толпе, вкусившей немного от древа науки и желающей продолжить свое самообразование, желающей читать научно-популярные книги, не из чего выбирать и нечего читать. Этим и объясняется явление, наблюдаемое во всех библиотеках, что на научно-популярную литературу 60-х гг. <1860-х годов> до сего времени запрос имеется. «Ботанические беседы» Ауэрсвальда и Россмесслера продаются по удвоенной цене, некоторые сочинения Уоллеса, Тиндаля, Фогта тоже┘ Словом, научный книжный багаж, отправляемый ежегодно в культурную публику, не удовлетворяет потребностей целого класса людей <┘>. Только немногие издатели, как напр., Ф.Ф.Павленков, направили свою деятельность на издание научно-популярных книг, доступных культурной массе, и в этом его положительная и огромная заслуга» (здесь и далее курсив везде мой. – А.В.).

Как видим, первые книги научно-популярного жанра в России – переводные издания. Так, по данным все того же незаменимого Рубакина, до 85% научно-популярных книг на русском языке в конце ХIX века были переводными. Возможно, именно это обстоятельство, – новизна непривычного для русского глаза и уха рода литературы, – и определило тот факт, что само название жанра долго не могло оформиться, устаканиться.

Урна жанру

В 1870 году в России начинает выходить научный и критико-библиографический журнал «Знание».

1883 год отмечен выходом двух выпусков «Трудов студенческого научно-популярного общества при Санкт-Петербургском университете».

1885 год: наступает эра научных книжных серий. Первая из них – «Научно-популярная библиотека», издававшаяся в Москве. (Санкт-Петербург ответил «Научно-популярной библиотекой для народа» в 40 томах, выходившей в 1895–1905 годах.) Открывала серию книга Н.Н.Маракуева «Ньютон, его жизнь и труды». Очень хорошо составленное и структурированное издание компилятивного характера. Кстати, и Николай Рубакин поминает его, правда, не очень добрым словом: «Выпустила кое-какие недурные популярно-научные книжки хотя и одушевленная добрыми намерениями, но бестолковая фирма Маракуева и Прянишникова (в Москве)┘»

Первые ласточки полноценной научно-популярной литературы в России. Фронтиспис и титул книги Н.Н.Маракуева «Ньютон, его жизнь и труды», 1885 год. Фото автора

Не знаю уж, за что Николай Александрович маракуевскую фирму припечатывает эпитетом «бестолковая», но и сегодня «Ньютон, его жизнь и труды» прочитывается, что называется, на одном дыхании; едва ли не эталон научной строгости и доступности изложения. Даром что эта книжка выдержала четыре издания. Что, впрочем, и неудивительно. Николай Николаевич Маракуев (1847–1910 годы) – автор лучшего дореволюционного курса алгебры – «Систематический курс элементарной алгебры», изданного впервые в 1896 году в двух томах.

Интересно, но сам Николай Александрович Рубакин – даром, что книговед – был еще и автором большого количества научно-популярных брошюр. Увы, насколько это был талантливый исследователь книги, настолько же, – весьма средней руки популяризатор научных знаний. «Основной и неизлечимый порок большей части его писаний кроется в фальшивом подходе к самой задаче популяризатора», – отмечал в рецензии на переиздание нескольких работ Рубакина некто, скрывшийся под псевдонимом Перископ в журнале «Книга и революция» (№ 3–4, сентябрь–октябрь, 1920).

Этот самый Перископ припечатывает уже Рубакина по полной программе: «Прежде всего непозволителен и неуместен усвоенный автором в большинстве брошюр вульгарный тон <┘>. Рассказ Рубакина, например, об открытии Нептуна, право, не слишком разнится от <┘> пародии:

«┘Вот Леверрье и давай высчитывать, не смотря на небо, по одним цифрам, где должно находиться на небе в это самое время это не известное никому светило. Высчитывал-высчитывал – и нашел, и высчитал и объявил об этом по всему свету»┘ («Рассказы о подвигах человеческого ума», 8). <┘>

Балагурство и аляповатая подделка под народный язык всегда звучали фальшиво в популярно-научной книжке. <┘>

Начитавшись его брошюр, читатель будет знать больше, чем знают сами ученые, потому что Рубакин не считает нужным делать какое-либо различие между фактами и гипотезами. У него нет никаких сомнений насчет физического состояния поверхности Юпитера («Подземный огонь», 89) – вопроса, по поводу которого астрономы высказываются лишь гадательно. Давно уже был ему известен род теплового движения частиц твердого тела («Дедушка-время», 10) – хотя физика только сейчас осторожно подходит к этому предмету. <┘>

Из дюжины недавно переизданных книжек Рубакина более или менее свободны от указанных недостатков только брошюры чисто географического содержания с преобладанием описательного и бытового элемента («Самые дикие люди на Земле», «На плавающих льдинах», «Вода на земле, под землей и над землей»). Остальные же, при всей остроте нашего книжного голода, могли бы быть использованы разве лишь в качестве сырого материала для сведующего лектора, но отнюдь не как книжки для самостоятельного чтения масс».

(К слову, об остроте книжного голода: в сентябре 1919 года провинция делала заявки на книги суммой в 7433,6 тыс. руб.; получила же в итоге на 458,5 тыс.)

Мало того, достается Рубакину не только от анонимного Перископа, но и от вполне узнаваемого, хотя тоже скрывающегося за инициалами «Я.П.», легендарного уже советского популяризатора науки Якова Перельмана: «Некоторые авторы, сами плохо владея предметом, стремятся дать читателю лишь поверхностные обрывки знаний, выдавая их за «последние слова» науки. Таковы на три четверти произведения Рубакина» («Книга и революция», № 6, декабрь, 1920).

Никуда не деться, жизнь в очередной раз – на стороне евангелиста Матфея: «Ибо каким судом судите, таким будете судимы».

Но нас интересует в данном случае другое: зеркальный двойник к термину «научно-популярная» – «популярно-научная», промелькнувший в цитированном выше отрывке Рубакина. Сам Николай Александрович использует оба термина – «научно-популярная» и «популярно-научная» – практически поровну, не вкладывая, судя по всему, никаких дополнительных смысловых оттенков в эту биполярную конструкцию. Вот только два примера из его «Этюдов о русской читающей публике».

«Что в области литературы научно-популярной наблюдается оскудение особенно сильное, доказывается множеством фактов» (с. 47);

«Этой науке <химии> особенно не везет, и бедность ее популярно-научными книгами особенно поразительна <┘> в числе рекомендуемых книг фигурируют или далеко не популярные, или написанные задолго до того времени, когда была формулирована периодическая система элементов, т.е. совершенно устаревшие» (с. 48)┘

И эта ситуация была очень характерна для рубежа двух веков. Раздираемый на части в этом силовом биполярном пространстве – что русскому духу дороже: научность или популярность? – он, этот русский дух, все-таки сумел избежать участи буриданова осла.

Как – об этом в следующей статье.