Леонид Милов
Алексей Венецианов,'Жнецы' .В суровой реальности русский крестьянин вряд ли имел возможность наслаждаться красотами природы.
Работы последнего десятилетия по истории социально-экономического развития России стали учитывать громадную роль в судьбе российского социума природно-климатического, и шире - географического фактора. Однако конкретно-исторический механизм влияния этого фактора нуждается в изучении.
В пределах исторического ядра России климатические условия таковы, что рабочий сезон в земледелии ограничен пятью месяцами и "беспашенный период" достигает семи месяцев. В южных районах он достигает шести месяцев. В итоге крестьянин многие столетия имел для проведения земледельческих работ (с учетом запрета работ по воскресеньям) примерно 130 суток. Из них 30 суток он вынужден тратить на сенокос. Поэтому однотягловый крестьянин (семья из 4 человек) имел на обработку одной десятины (га) обычного надела (а этот надел в XVIII в. составлял в 2 полях 4,5 десятины) лишь 22-23 рабочих дня (а при барщине вдвое меньше). Этого совершенно недостаточно даже для минимального соблюдения агрокультуры.
Себестоимость производства в полеводстве в Нечерноземье в XVIII веке была выше втрое, вшестеро рыночной цены продукции.
В масштабе страны такого рода условия хозяйствования, продиктованные природой, привели к формированию и функционированию общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта и создавали возможность для существования лишь сравнительно примитивного земледельческого общества, в котором весь прирост населения вновь и вновь поглощался бы сферой земледелия.
Вечно борющееся за выживание индивидуальное крестьянское хозяйство веками стремилось к увеличению числа рабочих рук в семье, а также к обретению лучших условий хозяйствования. Это приводило к постоянному росту численности населения и развитию миграции.
Пути миграции были исторически определены - это юг, юго-восток и восток Евразийского континента. Нужда в хлебе постоянно стимулировала этот процесс.
Однако задачи выживания и развития социума в целом обусловили необходимость резкой оптимизации объема совокупного прибавочного продукта. Ввиду того что на пути ужесточения режима труда крестьянина стояла община, защищавшая его интересы, постепенно зарождался политический механизм грубых и жестоких форм создания и изъятия прибавочного продукта. Именно вследствие этих причин в России появилось крепостничество, как наиболее реальная для этого региона Европы форма функционирования феодальной собственности господствующего класса на землю. Режим крепостничества сумел нейтрализовать общину как основу крестьянского сопротивления, сохраняя и используя ее как основу крестьянской жизнедеятельности.
Режим крепостничества стал возможен лишь при развитии наиболее деспотичной формы государственной власти - российского самодержавия. Вместе с тем жестокость форм изъятия прибавочного продукта смягчалась вторым рычагом "компенсационного" механизма - патернализмом землевладельцев-феодалов (система ссуд, прощение недоимок, строгий контроль за "ленивыми" и т.д.).
Ограниченный объем совокупного прибавочного продукта в конечном счете обеспечивал лишь исключительно земледельческий характер страны, минимальную степень общественного разделения труда, слабый рост городов, отсутствие так называемого аграрного перенаселения, постоянную нехватку рабочих рук в земледелии и острый дефицит их для потенциального промышленного развития. Поэтому важнейшей особенностью российской государственности является необычайно сильно развитие ее хозяйственно-экономической функции, энергичное форсирование процесса отделения промышленности от земледелия.
Прежде всего это касается создания государством так называемых всеобщих условий производства. Это строительство на юге и юго-востоке крепостей-городов, грандиозных оборонительных сооружений, организация и строительство крупных производств, каналов, сухопутных трактов, возведение фабрик, заводов, верфей и даже железных дорог. В условиях России без принудительного труда сотен тысяч государственных и помещичьих крестьян, без постоянных "депортаций" в те или иные регионы страны мастеров-металлургов, оружейников, каменщиков, купцов и т.д., совершить все это было бы невозможно.
Следует подчеркнуть, что с учетом исторически сложившейся огромной территории страны функционирование многих отраслей экономики без важнейшей роли государственного сектора, элиминировавшего безжалостные механизмы стоимостных отношений, было бы невозможно на всем протяжении российской истории вплоть до начала ХХ века.
Вместе с тем ведущая роль государства в форсировании промышленного развития страны в XVII-XIX веках породила чудовищный социальный эффект созданием больших масс рабочих людей, навсегда прикрепленных к фабрикам и заводам, что способствовало сползанию общества к фактическому рабству. Подневольный труд создал в России крупную промышленность, создал возможность для развития в последующем капиталистического производства.
В то же время следует отметить, что как бы параллельное, чисто эволюционное развитие процесса отделения промышленности от земледелия в российских природно-климатических условиях имело лишь слабые ростки так называемых неадекватных форм капитала с присущим им относительно высоким уровнем оплаты труда, сочетающимся с господством поденной и краткосрочной форм найма и ничтожной возможностью капиталистического накопления. В силу этих обстоятельств уровень промышленной прибыли на протяжении длительного периода уступал торговой прибыли.
В заключение следует заметить, что одно и то же для запада и востока Европы количество труда удовлетворяло не одно и то же количество "естественных потребностей индивида". В России совокупность самых необходимых потребностей стала в несколько раз больше, чем на западе Европы, а условия для их удовлетворения гораздо сложнее и хуже. Это объективная реальность, отменить которую мы пока не в силах.
Дарья Гармоненко 
