Лев и атом

14 февраля 2003 г. академику Льву Петровичу Феоктистову исполнилось бы 75 лет. Он умер год назад, в день своего рождения. Как Шекспир┘

На письменном столе домашнего кабинета Феоктистова осталось лежать письмо, которое Лев Петрович составил, но не успел отправить президенту Владимиру Путину. В этом письме изложены предложения по развитию ядерной энергетики в нашей стране. Он отмечает, что ядерная энергетика - одна из отраслей промышленности, где Россия конкурентоспособна в мировом масштабе, а по промышленному и кадровому потенциалу занимает первое место в мире. В качестве приложения к письму приведен один из проектов вовлечения в энергетику самого распространенного в природе изотопа урана - уран-238 как дешевого вида топлива.

Лев Петрович Феоктистов принадлежит к той немногочисленной группе ученых-ядерщиков, которые постепенно пришли к убеждению о необходимости полного запрещения ядерных испытаний и заняли активную позицию в этом вопросе. Осознав, что ядерное оружие не может принести благо человечеству, Феоктистов более 20 лет жизни посвятил тому, чтобы "протоптать" новые дорожки в деле освоения ядерной энергетики и создания безопасных атомных электростанций.

История началась давно, когда в 1951 г. Лев Феоктистов закончил физический факультет МГУ, кафедру ядерной физики, и был распределен в Арзамас-16.

14 февраля 1951 г. группу, в составе которой был Лев Феоктистов, отправили на самолете в КБ-11, он же Арзамас-16 (ныне - Саров). В КБ-11 Феоктистов выдержал строгий экзамен, который ему устроил, как и другим новичкам, Д.А. Франк-Каменецкий, и попал в теоретический отдел, возглавляемый членкором Яковом Зельдовичем. Другой отдел возглавлял Андрей Сахаров. В 1953 г. эти отделы объединились и начали вместе делать водородную бомбу.

Деятельность КБ-11 составляла государственную тайну первостепенного значения. Один из создателей водородной бомбы Ю.А. Романов, возглавляющий в настоящее время теоретический отдел ВНИИЭФ, прибыл в Арзамас-16 вместе с Андреем Сахаровым в марте 1950 г. Вот что рассказывает Юрий Александрович об атмосфере секретности на объекте: "В отпуск нас не отпускали сначала совсем. Потом начали выпускать, но нужна была веская причина. Так, Лев Феоктистов три раза ездил жениться, но в то время ни разу не женился. Другой сотрудник привез жену в Арзамас, родители у него умерли, ездить стало не к кому, так он два раза просился в отпуск якобы для того, чтобы продать в своем сельсовете козу". Интересен тогдашний почтовый адрес ядерного центра в Сарове: "Приволжская контора. Москва - Центр 300. Арзамас-16. Саров".

Феоктистов так вспоминал время работы в Арзамасе-16: "Я отсчитываю годы назад и благословляю то время. Не только потому, что с ним связана лучшая пора - молодость, но и потому, что судьба свела меня с очень умными и талантливыми людьми".

Летом 1955 г. большая группа научных сотрудников, в их числе и Феоктистов, была командирована из КБ-11 на Урал, где создавался новый ядерный объект - Всесоюзный научно-исследовательский институт приборостроения. Впоследствии этот институт был переименован во Всесоюзный научно-исследовательский институт технической физики (ВНИИТФ), а новый город стал называться Челябинск-70 (Снежинск). Новый ядерный центр не зря называют "сводным братом" Арзамаса-16. Был создан объект-конкурент для исключения монополизма КБ-11.

То место, куда прибыли молодые специалисты с физфака МГУ, называлось 21-я площадка, или лаборатория "Б" в поселке Сунгуль. Лаборатория была строго засекречена. Сам факт ее существования стал известен благодаря Даниилу Гранину, который свою повесть "Зубр" посвятил одному из ведущих сотрудников этого научного подразделения - Николаю Тимофееву-Ресовскому. В лаборатории "Б" впервые были проведены исследования по радиобиологии, радиомедицине и генетике.

В 1955 г. в здании бывшей лаборатории "Б" обосновались сразу два теоретических отделения: одно возглавил Е.И. Забабахин, другое - Ю.А. Романов. На самом деле это разделение было чисто формальным, все теоретики работали вместе. Лев Феоктистов сразу выделился как один из самых ярких теоретиков. Вклад Льва Петровича в области фундаментальных предложений по ядерному оружию огромен. К его точке зрения всегда прислушивались, потому что этот человек глубоко разбирался в тончайших вопросах современной физики, в термоядерных взрывах, длительность которых - 100 миллионных долей секунды. Неимоверно трудно оперировать такими процессами. Но Феоктистов эти проблемы очень глубоко понимал. И на все у него была своя, оригинальная точка зрения.

В 30 лет Феоктистов получил Ленинскую премию "За работы в области создания перспективной техники и вооружений". А если конкретно - за идею, которая легла в основу мощных термоядерных зарядов, которые по сей день находятся на вооружении Российской армии. В тот самый день, когда объявили имена лауреатов, на футбольном матче между математиками и физиками нападающему Феоктистову сломали ногу. За наградой в Москву пришлось ехать на костылях.

В 36 ему присваивают звание Героя Социалистического Труда. Министр среднего машиностроения Ефим Славский сам приезжает на Урал, чтобы лично вручить награду. А в неполные 40 его назначают заместителем научного руководителя Челябинска-70.

Лев Петрович участвовал во всех экспериментах на Семипалатинском и Новоземельном ядерных полигонах. Отношение к взрывам у Феоктистова было неоднозначным. Он считал, что к самим взрывам относились поначалу даже излишне легко. На испытаниях ударная волна вызывала скорее веселье и смех, чем страх. Хотя термоядерный взрыв 1961 г. запомнился Феоктистову на всю жизнь: "Мы находились в 30 километрах от эпицентра, когда до нас дошла первая ударная волна, все стали кричать "ура", потом - вторая, и мы покатились кубарем... Запомнилась одна деталь: в городке, расположенном в 60 км, в домах выворотило все унитазы".

"Предлагать использовать атомные бомбы могут только люди, которые никогда не видели последствий ядерного взрыва. Уничтожается все! Абсолютно все! И это очень страшно", - так пишет Феоктистов в своей книге "Оружие, которое себя исчерпало".

В начале 70-х гг. наступил тот период, когда Феоктистов стал глубоко размышлять над проблемой гонки ядерного вооружения: "Почувствовалось некое насыщение, целая индустрия работала на полную мощность, планы, заводы, гонка. Я начал терять логическую мысль: а для чего все это делается? Получается уже полнейшая бессмысленность - несколько тысяч единиц ядерного оружия накоплено. Я даже для одной бомбы не вижу применения".

В 1977 г. Лев Феоктистов написал министру Славскому письмо, в котором доказывал, что никакого выигрыша для СССР в гонке ядерного оружия нет, и предложил от имени государства объявить о прекращении ядерных испытаний в одностороннем порядке. Феоктистов считал, что в этом и будет заключаться большой выигрыш СССР как в политическом, так и в экономическом отношении.

К моменту написания этого письма Лев Петрович окончательно пришел к решению поменять работу. Как теоретика его перестало привлекать это направление деятельности. Но не так-то просто было уйти с должности первого заместителя научного руководителя ядерного центра. Феоктистов написал в ЦК КПСС, но там его ни за что не хотели отпустить. Тогда Лев Петрович обратился к Славскому. Как ни странно, министр практически сразу дал ему "добро" для переезда в Москву, но с тем условием, чтобы тот остался работать в системе Средмаша, и посоветовал идти в Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова.

Феоктистов дал свое согласие, и начался новый период в жизни и работе ученого. Учитывая тематику работ Феоктистова в ядерных центрах, сначала было решено направить его в филиал ИАЭ в г. Троицк. Затем ему предложили стать заместителем директора Института атомной энергии. Параллельно с работой в ИАЭ Лев Петрович активно работал в МИФИ, возглавлял там кафедру высоких плотностей и энергий.

Лев Петрович с первого момента возвращения в Москву хотел работать с нобелевским лауреатом, академиком Николаем Басовым. Наступило время, когда интерес к ядерному оружию начал пропадать, и Феоктистов по приглашению Николая Геннадиевича с ноября 1988 г. стал сотрудником ФИАНа, где он возглавил отдел лазерного термоядерного синтеза, специально созданный для него Басовым.

Сразу после аварии Чернобыльской АС Феоктистов стал серьезно заниматься проблемой выработки новой философии построения ядерного реактора с внутренней, физически присущей этому реактору безопасностью. Как говорил Лев Петрович, устройство должно быть таким, чтобы на него не воздействовала внешняя система управления, ошибки оператора. Он сам заявлял, что это главное, чем "заняты его мозги".

В 2000 г. Феоктистов был избран академиком РАН. Относившийся с легкой иронией к разного рода регалиям, этим избранием Лев Петрович гордился, потому что получил высокое звание не за прошлые заслуги, а за признание Академией наук РФ современных работ Феоктистова по безопасности ядерных реакторов.

В декабре 2001 г. Лев Петрович был на вечере встречи выпускников школы, выглядел нисколько не хуже, чем обычно, был в хорошей форме. Шутил, смеялся, много, как обычно, курил. Накануне своего дня рождения, 13 февраля 2002 г., был в МИФИ на защите диссертации. Домой пришел с трудом. Вызвали "Скорую", Льва Петровича увезли в "академическую" больницу. Оказалось, что сердце его давно требовало внимательного отношения, но он пренебрегал своим здоровьем. В ночь на 14 февраля Феоктистова не стало.