Сергей Цыпляев
Совсем недавно мы отмечали 400 лет окончания Смуты 1612 года. Это было время жесточайшего крепостного права и яростных битв со всеми. Время заговоров, предательств, голода и разрухи. И почти в это же время, в 1620 году, отправился в Америку английский корабль «Мейфлауэр» с сорока одной семьей на борту. Еще в пути эти люди, вынужденные покинуть Европу из-за религиозных гонений, подписывают соглашение о том, как они будут строить новое общество на четырех принципах: свобода, нравственность, законность, образование. Позже к этим первым колонистам присоединятся другие европейцы. Трудностей у первых переселенцев было много. Но их желание новой жизни на новых принципах привело к тому, что уже в 1636 году был основан Гарвард, старейший университет США, который сегодня не перестает давать миру новых Нобелевских лауреатов.
Казалось бы, у России было и есть все – территория, полезные ископаемые, сотни миллионов достаточно деятельных, умных, сильных людей. Но вот исторический результат, если отмерить те же 400 лет, радует сегодня далеко не всех.
Мне кажется, все наши сложности происходят в сфере идей, традиций и культуры.
Попробую эти сложности перечислить.
Первое – неприятие идеи свободной конкуренции. Как в экономике, так и в политике. Сегодня это выражено достаточно явственно. Мы все узнали от Гегеля о единстве и борьбе противоположностей. Но дальше единства наше понимание и практика обычно не заходят. С этим неприятием связаны те приоритеты в технологиях, которые мы выбираем. Со времен Петра импортируем различные технические вещи, мягко говоря, достижения в области частного потребления.
Сегодняшний день знаменуется в России пришествием в нее всевозможных айфонов. Завтра предметом массового поклонения станет что-нибудь еще. Но как только дело касается социальных технологий, то здесь мы упорно настаиваем на самых первобытных достижениях, но зато– своих. И не хотим ничего заимствовать.
Так ведет себя не только государство, но и бизнес, вся наша художественная и научно-техническая интеллигенция, все творческие и научные союзы, вузы и т.д. В каждом из таких образований свой несменяемый и непогрешимый вождь, и никаких других форм управления и развития нам не требуется.
Эти традиционные элементы застойной культуры как раз и не позволяют обществу развиваться. И лишь периодические толчки извне заставляет нас замечать внешнюю конкуренцию. После чего власть мобилизует общество «новостью» о том, что мы отстали, и поэтому требуется срочно что-то усилить, ускорить, реализовать. В принципе даже такая авральная состязательность – уже хорошо. Как, например, вдохновляли народ призывы «перегнать Америку», «построить коммунизм через 20 лет», «первыми покорить космос». Все это имело свое воздействие на людей и толкало развитие вперед.
Беда была в другом – в этом соперничестве мы почти всегда скатывались на военные рельсы. Этому больше всего и в самые разные времена способствовало усиленное формирование у народа оборонного сознания, выработка у людей ощущения, что их страна – это окруженная врагами крепость.
Отсюда бессмертная теория внешних и внутренних врагов.
Отсюда призывы сплотиться вокруг одного лидера, бороться с инакомыслием и пр.
Конечно, есть здесь и влияние истории. Россия всегда была страной войн и воинов. Военное дело было частью российской империи. Но одно дело – строить империю, расширять жизненное пространство и собирать вокруг себя другие народы. А другое – втолковывать своим гражданам мифы о том, в какой глубокой обороне мы, несчастные, все время сидим.
Думаю, что лечить такие страхи и тревоги нужно широким выходом на соревнование с другими странами в науке, образовании, медицине, культуре, в уровне жизни, наконец. А результат состязания в одной лишь оборонке нам уже известен. Снова хотим гнуться и падать под тяжестью щита и меча?
А еще у нас неистребимой остается максима о том, что хаос, движение в разных, порой непонятных направлениях – это губительно и плохо. А вот наличие конкретного магистрального пути – хорошо и здорово.
Но при этом мы не вспоминаем, что развитие сложных организмов идет по первому пути. Сложный организм постоянно выбрасывает «разведчиков», пытается с помощью разнонаправленного зондирования испытывать, пробовать всевозможные направления пути. И никто не знает, когда и где наступит прорыв. Подобное происходит в науке, экономике. Когда наступает прорыв, достигается новое качество, открываются невиданные ранее возможности, тогда в этом направлении устремляется человечество. Заранее же определяя единственно верную дорогу, можно быстрее попасть либо в тупик, либо в пропасть.
Кстати, именно из-за боязни разнообразия форм и путей развития в обществе не иссякает вера в то, что надо при любых обстоятельствах усиливать госрегулирование. Еще один нажитый нами стереотип – это убежденность в том, что при любых обстоятельствах нужно непременно усиливать госрегулирование. Но есть разница между госрегулированием и госдоминированием. Никто не осуждает госрегулирование, как установление законов и правил игры. Хуже, если государство начинает на конкурентном поле играть само.
Хочу напомнить, что СССР обладал 40% мирового запаса чернозема. И он же был на первом месте среди импортеров зерна. Сегодня же без видимых усилий государства Украина и Россия по экспорту зерна уступают лишь США.
Я считаю, что идеи и образы – главный двигатель развития. А деньги и оружие – лишь средства.
Если у вас есть деньги, оружие и идеи– вы сделаете все. Если у вас есть идеи и деньги – вы сделаете многое. Если у вас есть идеи и оружие – вы сделаете кое-что. Если у вас есть только деньги и оружие – вы скупой рыцарь и не более того.
Дарья Гармоненко