Поэт под кроватью

Моего друга в детстве бабушка называла «поэт интерн бэт». Буквально по-русски – «поэт под кроватью». По смыслу – недотепа. А может, графоман?

Друг был графоманом. Часами сидел за столом, исписывая тетрадку, не мог остановиться.

Родители говорили: «Сколько можно заниматься писаниной?! Может, лучше уроки поделаешь?»

Это было не обычное детское творчество, а скорее некая ролевая игра. В писателя. Как дети играют в доктора. Только более страстно.

Тетрадка усилием воображения превращалась в книгу. Автор – в восторженного и благодарного читателя.

Сначала это был тайничок, секретик. Потом появилась тоска по слушателю.

Читал родителям. Но у них было много дел. Стал читать бабушке.

Она слушала подолгу, приговаривая с фрикативным «г»: «Но сколько бумагы, сколько бумагы!» Смысла этой фразы он тогда не понимал.

Школа прошла незаметно благодаря писанине. Мой друг закончил огромный «роман» о школе накануне отъезда в армию. Где постоянно мысленно перечитывал его.

После армии пошел в литобъединение. Там над ним смеялись.

Руководитель сказал: «Стихи плохие, а поэт хороший. Ты их перепишешь потом».

Еще он сказал: «Графоман – невежа. Поэт невозможен без глубокого образования. Поступай на филологический факультет МГУ».

На дне открытых дверей декан предупредил: «Увлечение творческой писаниной – не повод к нам поступать. Попробуйте в Литературный. Мы наукой занимаемся».

Друг поступил на филфак, где мы и познакомились. Там он узнал, чем отличается писатель от графомана.

Графомания – некодифицированное бессистемное письмо. Написать как попало и наврать, что это «просто образ такой». Может, кто поверит.

Литература имеет свой внутренний порядок, код, понятный автору и читателю. Тонкую, строгую и красивую систему. Графоман уповает на «вдохновенье», не работает над текстом и мало читает книг. Писатель наслаждается работой над текстом. Знает, что быть в традиции необходимо, но недостаточно. И что на одном «драйве» не выедешь.

Писатель тоже по-своему графоман. У него есть неиссякаемая потребность в творчестве.

Пытаясь отличить писателя от графомана, можно ошибиться. Какой-то текст кажется некачественным, а на самом деле это новый стиль, который еще не успел зарекомендовать себя.

Не надо сразу говорить про что-нибудь: графомания, не искусство. Иным современникам филигранные «Руслан и Людмила», «Евгений Онегин» казались небрежными.

Иногда поэт нарочно использует графоманский стиль, как Дмитрий Александрович Пригов. В его текстах, как и в «Онегине», тщательно имитируется неаккуратность. Но это – мастерски сделанный прием.

Бывает наоборот. Бездарность или халтура прикрывается фиговыми листиками оригинальности, творческой независимости. А перед нами лишь самонадеянный графоман.

Иногда вчерашний признанный раздолбай внезапно разворачивает к себе публику, навязывает свою систему оценок и влияет на тренды эпохи. Как Вильям Блейк или таможенник Руссо. «Гении», как раньше говорили. Не люблю это слово. Лучше уж «аффтар жжот».

Закончив аспирантуру, друг стал артистом. Он пел и показывал свои стихи, на всякий случай предупреждая, что это не поэзия, а музыка и арт. Но можно и не предупреждать. Все и так профессионально. Я говорю так не потому, что это мой друг. С тех пор он немало преуспел. Теперь бабушка сказала бы про него «поэт афн бэт». Поэт на кровати. И написал он много историй. Одна из них – про друга. Типичная графоманская тема. Мой друг... Ну, вы знаете, кто это.

Конечно, я сам. Просто у нас почему-то использование первого лица считается, если я не ошибаюсь, чем-то нескромным.