Кого люблю – тому дарю

В минувший вторник в пресс-центре Интерфакса состоялась наконец официальная пресс-конференция, посвященная дальнейшей судьбе коллекции Ростроповича–Вишневской. Или, как теперь ее правильнее называть, – коллекции Усманова, который и был главным ожидаемым гостем. Все желали услышать, как же наконец решил распорядиться новый владелец своим приобретением.

Первое, что было заявлено господином Усмановым чуть ли не с порога, – коллекция перешла в собственность государства. Вернее, как раз сейчас находится в состоянии этого перехода. А еще точнее – переезда. Но не в Пушкинский или Русский музей, которые так настойчиво предлагали свои площади, а прямиком в Константиновский дворец.

Напомним, что Константиновский дворец в Стрельне фактически является правительственной резиденцией в Петербурге. Памятник ЮНЕСКО, десятилетиями стоявший в развалинах, приглянулся главному петербуржцу и спешно был отреставрирован и оборудован по последнему слову техники. Теперь он носит гордое имя Дворец конгрессов и официально служит для проведения мероприятий на высшем уровне (именно там, в частности, год назад проходил саммит «большой восьмерки»). По сути, дворец является вторым политическим центром после Кремля.

Только вот незадача: разрушенный дворец-то отреставрировали, а коллекции он своей до сих пор не имеет – все его содержимое продали и растащили еще при советской власти. Чем перед дорогими гостями хвастаться-гордиться? Неудобство прямо-таки: переговоры в Стрельне, а богатства в Эрмитаже и Третьяковке.

И тут наконец очень кстати всплывает коллекция, цельная, качественная, знаменитая и вполне подходящая для дворца. Это соответствие особенно подчеркивал управляющий делами президента Владимир Кожин, также присутствовавший на пресс-конференции. Да так настойчиво напирал, например, на исключительную безопасность дворца (президентов охраняем, а не то что картины), что Михаилу Швыдкому, замыкавшему состав выступающих, даже пришлось оправдываться. Мол, у нас в Эрмитаже и Третьяковке – тоже ничего. Не пропадает. Ну, может, только иногда. Но вообще-то шедевров там и так много, хватит с них.

Сам Усманов старательно смущался камер и фотовспышек и в каждом втором высказывании, смиренно понижая голос, напоминал, что является всего лишь совестливым российским гражданином и поступок свой совершает исключительно из чувства этого самого гражданского долга.

Российские журналисты слова Усманова записывали, а возможные сомнения прятали в ухмылках. А вот простосердечные зарубежные коллеги так напрямую и спрашивали: «А что же вам Путин-то сказал?» Усманов взволнованно оправдывался, что ни с кем вообще не говорил об этом, и рассказывал историю, которая, вероятно, скоро превратится в легенду. Как случайно у друзей увидел каталог торгов и заинтересовался «узбеками» ( работа Ивана Билибина «Охота», 1929). Потом посмотрел, подумал и решил: а не купить ли коллекцию целиком?

Владимир Кожин, также ратуя за выполнение гражданского долга, в свою очередь пожаловался, что, дескать, у государства все постоянно пытаются что-то отнять, а тут вот наконец нашелся приличный человек. Да и Михаил Швыдкой его поддержал, сообщив о том, что акт дарения – это вообще дело личное, и никто тут повлиять на него не может. То есть хочу – краеведческому музею города N подарю, хочу – президенту. А вообще «коллекция будет в надежных руках», заключил глава ФАКК.

Но тема всего этого гражданского пафоса довольно быстро наскучила, и посыпались гораздо более практические, хотя к делу и не относящие вопросы про покупку Усмановым акций футбольного клуба «Арсенал», от которых выступающие, правда, старательно уклонялись.

Тем не менее 850 предметов из 450 лотов уникальной в своем роде коллекции действительно возвращаются в Россию. Разместить их во дворце планируют в лучшем случае к началу следующего года. Правда, какие шедевры окажутся в открытой для простых смертных экспозиции, а какие туда не попадут – все равно неизвестно.