Как без революции изменить мир к лучшему

Андрей Деллос против униформизма.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Андрей Деллос – известный московский ресторатор. Родился в артистической семье. Широко образован: учился в художественном училище, затем поступил на дорожно-строительный факультет МАДИ, затем – в Иняз и дополнительно – на курсы переводчиков при ООН. Один из его ресторанов точно можно назвать дворцом – оформлением занимались несколько сотен специалистов, выполнивших многие детали вручную. Но нужна ли сегодня России подобная барочная роскошь? На этот вопрос и попытался ответить Андрей Деллос.

– Архитектор Михаил Хазанов считает, что настало время строить «складные» домики, которые легко сносить через пару лет.

– Правильно! А куда же нам деться? Поскольку искусство всегда было связано с экономикой и социальной политикой, сейчас мы проходим тот социальный этап, когда надо жить в складных домиках, одеваться в складные платья, есть складную пищу и пользоваться складными предметами. А я читал пару статей – их авторы видели в этой «складной» среде заговор против человечества. Ведь ничего страшнее такого мироустройства придумать нельзя!

Все предыдущие века деньги концентрировались в руках людей, которые и заказывали искусство. Сейчас происходит социальное перераспределение денег. Среднему классу, получившему свой «пай», тоже хочется как-то интересно жить, им нужен пусть складной, но интерьер. И наши продажные дизайнеры начинают работать на общий рынок. То бишь на индустрию! Все складные домики изготовлены на станках. Ручной труд уходит в прошлое. Отсутствие человеческих рук – это болезнь современной культуры. А искусство нельзя делать на станках. Такое отвращение к индивидуальности, которое искусство сегодня прививает человечеству, в предыдущие века и помыслить было невозможно.

– Я знаю, многие детали интерьера вашего ресторана «Турандот» были изготовлены вручную. Но не кажется вам, что барочный интерьер этого ресторана перенасыщен золотом?

– Первое. Барокко не может быть не золотым. Даже личные апартаменты Людовика ХV в Версале отделаны золотом. А это, как вы понимаете, место для жизни, а не праздничный зал.

Второе. А что плохого в золоте? Это уже вопрос вкуса. Другое дело, что золото золоту рознь. Старинные залы Версаля, которые еще не реставрировались, отделаны не чистым золотом. Там золото с патиной, и это самое благородное патинированное золото. У нас в ресторане тоже не совсем золото. Оно вытерто практически до подложки, и его здесь всего 10–15 процентов. Остальное – краска. Но «тональность» цвета – немаловажная вещь. Я стремился к матовому благородному окрасу. А когда реставрируют Царскосельский дворец или Версаль, покрывая все белоснежным, отдающим самоваром, полированным золотом – это действительно чудовищно.

Золото в современном декоративном искусстве – материал крайне мало применяющийся. Современное декоративное искусство стремится к одному: достичь приемлемых высот дешевыми способами. Причина в том, что искусство, к сожалению, становится «истинно народным». Парадокс: не советская власть сделала его таковым. По-настоящему народным искусство сделал Запад. Как? Просто. Богатых людей там все меньше, а людей со средним достатком - все больше; последние превращаются в основных потребителей рынка. Поэтому западное искусство сегодня тотально нацелено на средний уровень вкуса.

– Что вы имеете в виду под средним уровнем вкуса?

– Вкус обывателя.

– Что иллюстрирует тотальное приспособление к вкусу обывателя?

– Самый яркий пример: дизайнерский конструктор под названием «ИКЕА». Как сделать у себя дома «приличненько». С помощью «простеньких» и «красивеньких» самособирающихся столов и диванов. Почему я против этого? Потому что декоративное искусство ушло в прет-а-порте, а созданное от кутюр присутствует в минимуме. Все закабалено задачей понравиться обывателю: чтобы он купил! К чему приводит такая коммерциализация, точнее, даже социализация искусства? К тому, что искусство умирает. Кто двигает моду? Высокая мода. Но она нерентабельна, все давно покупают китайский пошив! Поэтому сегодня в разработки от кутюр вкладывают средства только фанаты. Когда моду двигает прет-а-порте – все останавливается. Лидер исчезает. Всякое стремление к униформизму, к упрощению стиля, быта; стремление отказаться от элитарности, от вкусовой утонченности – приводит человеческую культуру к гибели.

– Но навязывание стране своих личных представлений о прекрасном – что и делали Людовик XV или Екатерина Великая – тоже не совсем хорошо. Барокко – прекрасно, но чем хуже простая русская изба?

– Я слышу в ваших вопросах социальную подоплеку. Но почему барокко – это плохо? Потому что большинство потребительской аудитории предпочитает минимализм и простоту? С чего вы взяли, что «плохое» барокко не есть самое прекрасное, что когда-либо создавало человеческое общество?! Екатерина и Людовик были прекрасно образованными людьми и могли подсказывать обществу, каким они хотели бы видеть тот или иной оттенок в развитии культуры их страны. Но навязывать что-то? Вряд ли┘ Я не знаю ни одного политического деятеля, который бы стал основателем целого направления в искусстве. Барокко или неоклассицизм родились не по чьему-то указу.

И еще. Екатерина была крайне прогрессивной императрицей. И большой модницей. Она постоянно воевала с Растрелли по поводу его излишней привязанности к рококо. Сражалась за неоклассицизм, который в тот момент был невероятно прогрессивен, потому что вернул к жизни классические каноны. Как всем известно, все эти стили вымерли в тот момент, когда к власти пришла буржуазия, то есть в середине XIX века. Тогда же возник самый жуткий кичевый стиль Наполеона III. Он привнес в мир эклектику и деидеологизацию. Это ярчайший пример искусства, которое подстраивается под людей, не имеющих образования!

– Ресторанная культура – это культура, созданная для широкого потребителя, а не для узкого круга элиты. Таким образом, вы обслуживаете не ценителей высокой моды, а скорее тех, кто все-таки ориентирован на прет-а-порте.

– Нельзя так обобщать. Все зависит от того, во что ты играешь. «Му-Му» – игра в одно. «Бочка» – в другое. «Турандот» – игра в третье. У Диора была потрясающая фраза: все, что создано для того, чтобы не дать человеку умереть от голода и холода, – это роскошь. Потрясающее определение роскоши! «Му-Му» и «Бочка» – проекты, которые созданы, чтобы человек не погиб от голода и холода. А «Турандот» – «роскошная провокация»!

– Чем провокационна реанимация барочного декора?

– Давайте выйдем на улицу и посмотрим на Москву. Каждый третий дом построен по классическим канонам. Эти каноны разработаны греками. Хотя чаще это стиль эпохи Наполеона III, в котором, по сути, выдержана вся Москва: немного греков, немного Микеланджело, немного барокко┘ О чем это говорит? О том, что все уже изобретено, все уже придумано. И то, что сегодня называется современным искусством, – жалкие перепевки прошлого. Поэтому надо быть осторожным с воспроизведением старинных стилей. Что такое ресторан «Турандот»? Реанимация барокко? Одно дело, если бы я занимался копиями и захотел в Москве построить Версаль. Но я не занимаюсь копиями, и потому давайте отметем предположение, будто «Турандот» – подделка под XVII или XVIII век. Речь идет о том, что мы живем в одну из самых чудовищных эпох, в эпоху грандиозного кризиса в области искусств. Сравните наши «открытия и творения» с любой другой эпохой, и вы поймете, до какой степени мы опустились. Те, кому небезразлично то, как низко мы пали, начинают искать выход из кризиса. И каждый ищет его по-своему. Кто-то пытается создать новые формы – успехов ему. Сегодня ничего нового нет, хотя я верю – появится. Вопрос: повезет ли дожить до этого момента? Пока не дожили, я начал играть в старые кубики. В эпоху любого кризиса всегда были личности, пытавшиеся вернуться к классическим формам. Вот что такое «Турандот». Но не надо преувеличивать масштаб моей игры.

– Кто они – посетители вашего уникального ресторанного комплекса?

– Это люди, которым любопытно, что же находится за пределами известного им унифицированного пространства. Меня очень веселит вопрос моих «продвинутых» друзей: «Слушай, а жить в этом можно»?

– Да ладно – жить┘ Как в этой роскоши есть?

– Я всегда отвечаю: «Ребята, не унижайте себя таким вопросом». О чем речь? Нам никуда не деться от того, что в мире множество людей завтракают, обедают и ужинают в подобных помещениях. И воспринимают это как должное. Они в них живут, ссорятся, разговаривают по телефону и ходят в туалет. И совершенно не замечают того, что этого в подобных местах делать нельзя. (Улыбается.) Почему многие воспринимают «Турандот» как музей? Это не музей – это жилое пространство. Просто оно иное. Можно возразить: «А зачем мне предлагают есть в таком нечеловеческом помещении?» Для того чтобы попробовать, как существовать иначе, даже на уровне физиологического потребления пищи. Бытовое лицо мира – это не только избитая физиономия «Пельменной», но и лицо, вызывающее поначалу шок своей непривычной незаурядностью и красотой. Я не пытаюсь заставить людей совершать экскурс в историю искусства. Мне вполне достаточно, если кто-то из обитателей пятиэтажек поест в «Турандот» и через пару дней скажет: «Было красиво». Но я вижу, вам не нравится «Турандот»?

– Напротив. Вспомним, как в Париже боролись с миазмами – изобрели духи. И с того момента, как они стали распространяться – от элиты к средним, а затем и низшим слоям населения, – воздух во Франции стал чище. Я бы сравнила роль «Турандот» в Москве с ролью духов в средневековом Париже.

– Спасибо. Напросился на комплимент. Меня часто спрашивают: «Почему ты не открыл подобный ресторан в Париже. Такой труд проделан, столько нюансов – кто оценит это в Москве?» Причин несколько. Первая. Я люблю Париж. Люблю туда наезжать, но долго там находиться не могу. Париж сегодня – абсолютно социалистический город, скоро станет коммунистическим. И вся Европа приходит к социализму. Они к этому приговорены. Сколько займет путь обратно? Увидим. У нас же, как у людей, которые недавно из этого дерьма выбрались, есть шанс на некоторое время поменяться с Европой местами. В России рождается демократический капитализм с человеческим лицом, который рано или поздно приведет нас опять же – к социализму. История похожа на колесо: социализм-капитализм, потом наоборот┘ Это перпетуум-мобиле.

Есть и другая причина, почему ресторан «Турандот» я построил в нашем «малокультурном» отечестве. Русские, как известно, учатся с космической скоростью. Мы впитываем все как губка. Хотя зачастую уродуем и вульгаризируем впитанное, но это всего лишь болезненный процесс роста. Ничего страшного. Главное, что в России формируется целый класс людей, готовых тратить деньги на искусство, пусть пока только на собственный дом! Это важно! Россия сегодня более здорова, чем Запад. Стремление к существованию в роскоши – начало эволюции. И, я думаю, лет тридцать, а то и пятьдесят мы будем наслаждаться красотой, которая без стремления к подлинной роскоши гибнет.

– Как вы относитесь к парижскому Центру Помпиду? Вам близка такая архитектура?

– Я рассматриваю это строение как своего классового врага. Он агрессивен. Я не против современного искусства, которое составляет нейтральный фон┘ Но когда оно «бьет в нос и в глаз»... (Улыбается.) Кстати, Помпиду был невероятно эпатажным человеком, обожавшим демонстрировать собственную современность. И всегда делал это в агрессивной форме.

– Задумывая ресторан «Турандот» как грандиозную провокацию, разве вы не проявили культурную агрессию?

– Вы переоцениваете призвание этого интерьера. Я не стремлюсь совершать революцию. Моя задача сделать так, чтобы многим было просто приятно здесь находиться.

– Вы обиделись?

– Я не обидчив, хотя и раним. А по поводу всех своих экспериментов настроен философски. Другое дело, что каждый раз болезненно ежусь┘ Мы, люди, создающие рестораны, как правило, слышим то, что не услышит ни один другой человек, работающий в области искусства.

– Ресторан – это искусство?

– Это все! И архитектура, и живопись, и режиссура, и актерское искусство┘ И даже политика!