Елена Кутловская
Любовь Слиска: 'У меня нет ни банков, ни газет, ни заводов, ни пароходов'.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
-Любовь Константиновна, приход в политику – это был ваш сознательный выбор или случайность?
– Конечно, случайность. Дело было в Саратове, в 1995 году. Я оказалась причастна к выборам Аяцкова. Работала, между прочим, на совесть, пытаясь не допустить ни малейшей ошибки. Это заметил сам Дмитрий Федорович. И, может быть, это подтолкнуло его к тому, чтобы взять меня к себе в команду. Как он потом рассказывал: «Я тебя взял за то, что ты никого не боишься и можешь сказать правду в глаза кому угодно!»
– Вы действительно не боялись идти в большую политику? Ведь тогда было время, когда неугодных попросту убивали?
– Нет. Мне никогда не было страшно. К тому же у меня ничего нет, кроме чувства собственного достоинства. Нет ни банков, ни газет, ни заводов, ни пароходов. Я принципиально не занимаюсь и никогда не займусь коммерцией. Это просто не мое, а я не привыкла делать не свое дело.
Одним словом, когда Аяцков был избран, он позвал меня к себе работать. Через год я стала заместителем председателя правительства. А потом произошел еще один случай, которому суждено было привести меня в большую политику, в Государственную Думу. В октябре 1999 года все готовились к выборам в российский парламент. И вот после одного из совещаний в столице приезжает Аяцков и говорит: «Организовывается блок «Единство», и нам нужно определить туда несколько человек. Кто желает?» Поднялось несколько рук, он как-то поморщился и вдруг обратился ко мне: «Давайте мы вас, Любовь Константиновна, в этот список поставим». Я сразу же отказалась, потому что не собиралась уезжать, мне было хорошо в Саратове. Тут грянул мой день рождения, и я уехала отдыхать в Египет на 10 дней. Вернувшись, увидела Сергея Шойгу с «десантом», который развернул грандиозную агитацию за блок «Единство». Я, с одной стороны, была поражена, увидев столько энергичных, креативных молодых людей, совершенно других, не похожих на предыдущее поколение политиков. А с другой стороны, я была увлечена их идеями, желанием изменить мир. И тут я согласилась. Прошла вместе с «Единством» в Госдуму, но уезжать мне так не хотелось! У меня в Саратове муж, мама. А когда началась работа – втянулась. Вот так я пришла в большую политику. Никаких личных усилий не предпринимала. Меня часто удивленно спрашивают, сколько денег я потратила на первые и вторые выборы? Ни копейки!
– Везение?
– Да, и я его связываю вот с каким случаем. В 1998 году я оказалась в Нижнем Новгороде на региональном совещании. И там мне посоветовали съездить в Дивеево. Я много слышала и о Серафиме Саровском, и о Дивееве. И я туда поехала. И вот с этого момента у меня в жизни и в карьере все пошло как по маслу! Честное слово, я ничего сама не делала, чтобы стать политиком, а уж тем более – первым вице-спикером. Но будто кто-то свыше как решил – так и случилось.
– Насколько сложно было осваивать политическое пространство?
– Вообще не сложно.
– А интриги и некоторое презрение к политикам «в юбке»?
– Чувствовалось, что некоторые пожимали плечами: «Женщина – да в большой политике? Ну как же это можно?» Да и сейчас не просто женщине работать в мужском коллективе.
– Стоит ли в наше время идти все выше и выше по карьерной лестнице?
– Еcли говорить о моем характере – сдавать позиции я не люблю. Еще в Саратове меня посылали на самые ответственные, сложные дела. Эта привычка у меня осталась и сегодня.
– На ваш взгляд, регионы и столица – это два разных государства России или же это всеобщее заблуждение?
– Это действительно два разных государства. И очень разных. (Вздыхает.) Столица – очень дорогой город. Если есть желание и везение – ты можешь заработать здесь очень хорошие деньги в очень короткие сроки. Столица – город, куда едут все, чтобы попытаться создать свой бизнес. В столице действует не только средний и малый бизнес, но и крупный. Причем развитие бизнеса несравнимо с тем, что происходит в регионах. Там ничего этого нет, практически не функционирует промышленность, люди теряют работу, понижается уровень культуры┘ Когда все рушится, но вновь ничего не создается – население серьезно деградирует и в материальном, и в духовном плане. Приплюсуйте сюда доступность алкоголя и наркотиков – и мы поймем, что это гораздо сильнее сломало провинцию, чем Москву.
Безнаказанность, отсутствие законов┘ Это и Москве свойственно. Нельзя было таким диким и быстрым способом переводить нацию на рельсы рыночной экономики. Обрушились жизненные устои, а что взамен? Люди были не готовы ни к советской власти, ни к власти рынка. Нам страшно повезло, что в конце двадцатого века все же начались демократические реформы, да и сам переход к ним произошел без большой крови┘.
Сегодня страна потихоньку встает с колен. Я очень надеюсь, что со временем различия между столицей и регионами будут стираться.
– А вы лично чувствуете разницу между коренными москвичами и собой?
– Москвичи – это совершенно другая категория россиян, нежели те, кто приезжает из провинции. Когда провинциал приезжает и занимает какие-то посты в структурах власти, он должен доказать, что он не хуже, чем москвичи, которые работали здесь до него. Кто-то это делает, используя свои способности и не более того, энергично и элегантно. А кто-то – напористо и нагло. Последнего способа доказать свои преимущества я не признаю. Мне первый год в Москве было очень тяжело. И я уставала сильнее, ведь темп жизни в Саратове несколько иной – спокойнее, размереннее. Порой так тянет туда вернуться┘
Москва – я это быстро поняла – не простит тебе ни одной ошибки. И вот парадокс – «новоиспеченные москвичи» еще более требовательны к тебе, чем коренные. Почему-то все самое плохое, что было в «стране под названием Москва», мгновенно въелось в ассимилировавшихся здесь провинциалов.
– Вы сказали, что хотите вернуться в Саратов. Зачем же было так высоко подниматься по карьерной лестнице?
– За всю мою жизнь работа – это то, что мне не изменило никогда. Полезность человека зависит не от должности – она зависит от твоих дел. У меня есть принцип – останься в памяти людей человеком, который им помогал, а не мешал жить. Вот для чего стоило высоко подниматься. Чтобы работать и помогать.
– Вашему самолюбию льстит тот факт, что вы – как единственный в России первый вице-спикер женщина – уже вошли в историю?
– Ой, ну это меня так мало интересует┘ Я не тщеславный человек.
– А одиночества боитесь?
– Да, вот одиночества я боюсь. И очень сочувствую людям, которые живут одни. Как только люди остаются в одиночестве, они начинают часто болеть. Они живут с ощущением, что никому не нужны. Мне кажется, что мы все обязаны научиться одной простой вещи: вовремя прийти и сказать два-три слова одинокому человеку. Ему этих слов надолго хватит. Или подарить одинокому человеку пустяковый подарок. Знаете, если мне удается кому-то реально помочь – за спиной будто крылья вырастают!
– Вы не боитесь политического забвения, когда станете никому не нужной бабушкой с большим прошлым┘ Наверное, это сродни одиночеству?
– Со мной такого не случится. Бабушкой я точно не стану, уверяю вас. Я человек очень энергичный: обязательно найду себе применение либо мне найдут. Это не в моем характере – где-то в уголке сидеть и вязать носки.
– А в президенты баллотироваться рискнете?
– Не хочу и думать об этом! Сейчас подрастает новое поколение женщин-политиков┘ Они еще себя не проявили в полной мере. Но думаю, что лет через семь на политической арене появится большое количество женщин. Вот увидите. Я редко ошибаюсь.
– Семья для политика – опора или обуза?
– Смотря какая семья. Нельзя жить без близких людей, которые ждут тебя вечером. Нельзя без тех, кто тебя выслушает в трудную минуту. Когда я переезжала в Москву, у меня были очень сложные отношения с мужем. Он не хотел в столицу, к тому же он работал судьей в Саратовской области, а судье найти себе место в другом городе очень сложно.
– И как же вы┘
– (Перебивает.) А вот так! Он там, а я здесь. Это было очень сложное для меня время. А в 2000 году со мной приключилась беда – я попала в больницу прямо с заседания Думы, у меня был гангренозный аппендицит, осложненный перитонитом┘ Муж прилетел в тот же вечер и увидел, как я лежу одна после операции и нет рядом никого, кто мог бы даже воды подать┘ Ну, знаете, как это обычно в больницах бывает. Увидев меня слабой и беспомощной, он остался со мной┘ Восемь месяцев искал работу в Москве, а потом все нормализовалось окончательно. И знаете, что я заметила? Я выглядеть стала лучше и моложе, когда мы стали снова жить одним домом. Так что, семья – это то, без чего вообще-то обойтись нелегко, а уж в политике, где столько стрессовых ситуаций, – тем более!
– Кто лидер в вашей семье?
– Боюсь, что я┘
– Успеваете ли вы следить за модой или это делают за вас ваши помощники?
– Я все делаю за себя сама! За модой мне следить, конечно, некогда, но три года назад я познакомилась с прекрасным модельером из Курска. То, что я ношу, – ее рук дело! Она предлагает мне уже готовые модели, и, как правило, на 95% наши с ней вкусы сходятся.
– А почему вы не обратились к Юдашкину, например? Он одно время одевал жену Лужкова.
– Вы знаете, в принципе я бы не отказалась от его услуг┘
– По какому периоду времени вы ностальгируете больше всего? По шестидесятым, семидесятым или, может быть, девяностым годам?
– Знаете, я ностальгирую по школе! Причем по тому времени, когда я училась в старших классах.
– Комсомолкой были?
– Да. Я вообще была очень активной девушкой. Постоянно говорила правду. И с этой «болезнью» никто не мог справиться! (Улыбается.) Даже из пионеров меня исключали из-за того, что я не могла промолчать, не вступиться за кого-то в несправедливой ситуации. Ну что делать, родители так воспитали! А время старших классов я вспоминаю с чувством нежности. Мы тогда уже влюблялись по-настоящему и умирали от счастья, когда подходил симпатичный тебе мальчик┘ Говорили о серьезных вещах┘ Ходили в походы, в лес, отмечали всевозможные праздники – даже праздник первого подснежника! Все это было так романтично┘
– Какие-то вещи из того времени вы сохранили?
– Да┘ Может быть, это прозвучит смешно, но я все собирала о советском хоккее. Тогда наши побеждали всех подряд! И весь мир аплодировал Коноваленко, потом Третьяку┘ Когда Владик Третьяк в 2003 году со мной приехал в Саратов и я показала ему открытки, журналы и вырезки с изображением нашей сборной – он был приятно удивлен, что я до сих пор все это храню, как и подписку на журнал «Юность»┘
– К современной молодежи как относитесь?
– По-разному. Когда говорят, какая молодежь у нас отмороженная, отвязанная, не могу согласиться. Я вижу других – тех, кто интеллектуально намного выше нас, способнее, восприимчивее и талантливее. У каждого времени есть свои городские сумасшедшие, свои хулиганы и хамы. Но романтизм, желание жить лучше, интереснее, любить друг друга и Россию – это же наши гены. И они обязательно проявятся. Пусть у нашей молодежи все получится, и они будут жить в более счастливое время.
