0
1571
Газета Антракт Интернет-версия

28.10.2005 00:00:00

Король рингтонов

Тэги: шнуров, кино, музыка


шнуров, кино, музыка Сергей Шнуров: 'В жизни каждый пишет свой сценарий'.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

– Сергей, несмотря на ваш имидж шута и человека без крыши, у меня складывается впечатление, что вы – трагический актер, и не только в кино или на сцене┘

– Иногда... И группа «Ленинград» в конечном счете трагическая группа. Да и Зощенко был невеселый человек, если его внимательно почитать.

– Когда вы сталкиваетесь с комиком Лужковым, который никак не принимает труппу трагиков под названием «Ленинград» на гастроли в столицу, ваша реакция?

– Ой, если бы я относился к этому серьезно, я бы чувствовал себя очень плохо. А чувствую себя хорошо. Я умею уходить от неприятных ситуаций, потому что четко знаю, что живу своей жизнью и буду делать только то, что считаю нужным.

– Вы до такой степени свободный человек?

– Быть свободным – единственный выход, чтобы не упасть. В жизни нельзя делать три вещи: серьезно относиться к себе, к тому, как к тебе относятся другие и нельзя серьезно относиться ко всему, происходящему вокруг. Если хотя бы один из этих пунктов не выполнить – будет полный п...ец!

– Расскажите, как вы попали на съемочную площадку к Илье Хржановскому?

– Можно сказать, что по блату. Дело в том, что художником на картине Хржановского был мой старый приятель Паша Павлик и Илья как-то выпивал у него. А я в то время написал книжку, конечно же, выпущенную по принципу «самиздата». Она каким-то образом попала в руки к Хржановскому, он заинтересовался мной. Мы познакомились. Вот так.

– Что это была за книжка?

– То была книжка под названием «..й вам». Для 98-го года – это было довольно смело написанное литературное произведение.

– Книга оставила такой неизгладимый след в душе Ильи?

– Видимо, так. Но через кинопробы я все-таки прошел.

– Хржановский объяснил, почему он именно вас утвердил на роль интеллигентного настройщика роялей?

– Бог его знает. Это было настолько давно, что я запомнил только кинопробы, где мы познакомились с Володей Сорокиным┘ как-то друг другу показались, и процесс пошел. Никаких сложных решений, по крайней мере с моей стороны, не было.

– Вам понравилось играть в кино?

– Да. Было и трудно и интересно, я ведь актерством никогда не занимался... Вру! Занимался. Я учился у Зиновия Корогодского! В его студии при ленинградском ТЮЗе.

– Бесконечные дубли вас не утомляли?

– Утомляли. Сцена в баре снималась двое суток, практически без перерывов. Кого это не утомит? Но я пытался быть органичным и играть не по школе Станиславского, а просто жить! Без насилия над своей личностью, над своей психикой. Мне претит театральная школа, которая часто присутствует в кино, особенно в нашем. Не могу смотреть, когда роль перегибают, утрируют. Такое возможно в театре, но не в кино, где пленка видит все. Одним глазом моргнул – и уже все понятно.

– Так вы не любитель отечественного кинематографа?

– Это не так. Я считаю, что каждой эпохе соответствует определенный культурный стиль. И то, что было органично для 70-х, в 2005-м смотрится или ужасно, или смешно! Невозможно сегодня снять второй «Осенний марафон» – он уже снят! Невозможно нарисовать квадрат Малевича – он уже нарисован и хорош тем, что написан в начале ХХ века. Без привязки культуры к определенной эпохе любое искусство теряет всякий смысл. Шедевр вне эпохи – часто уже не шедевр┘

– Когда вы увидели себя на экране, вам было приятно? Вы ведь – без оговорок – хорошо сыграли.

– Моя история любви с кино прекрасна тем, что я этот фильм не видел до сих пор. Обстоятельства как-то не складывались...

– Вам что – не любопытно посмотреть на себя со стороны?

– Любопытно. Но вот не складывается увидеть фильм┘ Когда была питерская премьера, я был в другом городе и не смог приехать.

– Но во время озвучания вы же себя видели на экране? Ну, хоть краем глаза?

– Я ничего не озвучивал. Весь мой звук, который был в процессе съемок, так и остался на экране.

– Вам предлагают еще сыграть в кино?

– Сейчас вспомню┘ что-то было, куда-то меня приглашали, но пока ничего из предложенного не вызывает какого-либо интереса. И честно говоря, документальное кино мне нравится больше, нежели художественное.

– Почему?

– Потому что жизнь – умнее. В художественном фильме жизнь, конечно, тоже есть... Но на данном этапе мне больше нравится документальное кино. А что будет дальше... (задумывается) то и будет дальше!

– Вы написали музыку к нашумевшему фильму «Бумер». Но на пресс-конференции перед премьерой почему-то не стали отвечать на вопросы журналистов. А потом и вовсе куда-то ушли.

– Пресс-конференция – как групповой секс. А групповой секс – как пресс-конференция, поэтому я не люблю ни того, ни другого.

– Музыкальный лейтмотив к «Бумеру» стал тут же хитом среди рингтонов для мобильных телефонов. Для вас это вульгаризация творчества или наоборот?

– И Моцарт и Бах уже давно адаптированы для рингтонов. Им, конечно, это уже все равно┘ Но уверен, будь они живы – им это тоже было бы все равно. Думаю, что я почувствовал эпоху рингтонов еще тогда, когда это слово было мало известно широким массам. Так что я стал предвестником эпохи рингтонов.

– То есть вы ощущаете себя классиком этого жанра?

– Ну┘ (смеется) наверное, так оно и есть!

– И как вам в качестве коллеги Баха?

– Если совсем честно, то я об этом вообще не задумываюсь. И когда меня спрашивают: «Вы композитор, музыкант или рок-герой?», я просто отвечаю: «Я король рингтонов и больше никто!»

– Интересно, а как вы, музыкант и король рингтонов, относитесь к немому кино?

– Если к кино относиться как к большому и настоящему искусству, то, конечно, немое кино большее искусство, чем то, где доминирует звук. Ведь жест и молчание оставляют и зрителю, и художнику, и культуре больше возможностей для интерпретации образа┘

– Но вы же не принимаете излишней театральности в кинематографе, а в немых фильмах, что ни актерская поза – то «жирная» наигранность. Вспомните, как дамы из Великого немого заламывают руки в любовном экстазе...

– Дело в том, что Рубенс тоже более театрален по сравнению с Моне. Я же сказал – все хорошо в контексте определенного времени. И соответственно, то, что происходило в немом кино, было нормой, но для своей эпохи.

– Иначе говоря, немое кино нельзя реанимировать?

– Не пройдет! Абсолютно! Если сегодня снять немое кино – оно будет интересно десяти кинокритикам. Ему обязательно дадут приз на каком-нибудь фестивале. Причем не важно, какой приз, потому что сейчас призов больше, чем кинорежиссеров.

– Кстати, о призах – вы же сами любите их вручать. Зачем вам это нужно? Ваше последнее появление в этом качестве состоялось на недавней церемонии Russian Music Award-2005.

– Я вручаю призы, чтобы показать: все это – игра! Приз – это не орден и не медаль из рук государя!

– То есть вы как бы говорите лауреатам: «Да ерунда все это!» Я не права?

– Правы. На вручении премии MTV мне захотелось быть над ситуацией. Хотелось показать, что я – лучше и чище, потому что я человек и музыкант, который вне всего этого.

– Вы откровенно говорите, что попса в сравнении с вами – музыкальные карлики. Как в сказке про Алису: вы тот эликсир, что уменьшает их рост. В метафорическом смысле, конечно┘

– Если ты по ту сторону – ты как бы в той же обойме претендентов, вместе с ними. Мне это не нравится. А так – провел церемонию и вывел себя за скобки того, что мне претит. (Задумывается.) Но, с другой стороны, может быть, я не киноактер и не музыкант, а телеведущий?! Ой, нет┘ на постоянное место жительства в телевизор я не хочу.

– Вы хорошо знакомы с Владимиром Сорокиным. Ваша версия: почему его постоянно пинают официозные структуры?

– Потому что он большой! Потому что мимо не пройдешь и уж точно не промахнешься┘ Тех, кого не трогают... что они пишут? Где вся их писанина? Вы ее видели? А Сорокин – и я об этом неоднократно заявлял – великий русский писатель. Просто в России, если ты великий, то обязан быть мертвым.

– В России и мертвых пинают. Чего стоят бесконечные осквернения могил...

– Мертвых, может быть, пару раз стукнут, а потом – полюбят. Вся эта проблематика в целом была открыта еще Достоевским, в его подпольном человеке... У нас всегда найдется любитель, который соберется с силенками да и плюнет! Но это вопрос, на мой взгляд, скорее религиозный┘

– То есть мы недостаточно религиозная нация?

– Может быть┘ Давайте о другом?

– Один модный режиссер рекламных роликов сказал мне: «Если будете в Париже, не ходите в Лувр. Это место для дураков, которым за огромные деньги показывают две вещи – бабу без рук, то бишь Венеру Милосскую, и бабу с улыбкой, она же Джоконда. Поверьте, это так скучно!» А как вы относитесь к музеям?

– Хорошо. Люблю туда ходить. И в Лувр бы с удовольствием сходил. Знаете, я увлекаюсь живописью. Немного рисую и хожу, может быть, как дурак, по музеям. Часто бываю в Эрмитаже. Посмотрю одну-две картины и ухожу.

– Ваш любимый художник?

– На сегодняшний день – Матисс. Вообще я обожаю еще одну вещь. Скажем, прийти к другу и неожиданно увидеть у него компьютер, любовно накрытый тряпочкой. Помните, раньше бережно накрывали красивой салфеткой телевизор? Я люблю парадоксы, люблю культурные аномалии. Люблю конфликтное искусство. В конфликте вскрывается что-то настоящее и оригинальное.

– Не совсем ясно, как соотнести Матисса и компьютер, накрытый тряпочкой?

– Ну, как же? Матисс – условное искусство. То есть нечто закавыченное. Тряпочка на компьютере – некая культурная символика из прошлого, которая изменяет отношение к компу как к вещи, делая из него культурный предмет, условный, а значит, тоже закавыченный. При этом две эпохи плавно наезжают друг на друга!

– Что такое мат в вашем творчестве? Символ, парадокс, условность?

– Хотите, я назову вам по-настоящему матерные слова, с моей точки зрения? «Культовый» и «лапидарный»!

– В первом случае вы не оригинальны – все популярные люди демонстрируют неприязнь к слову «культовый». А чем вам не нравится второе слово?

– Слушайте внимательно: «ла-пидар-ный»! Пятиэтажное безобразие. Другой пример, еще хуже. Под моим домом недавно открылся магазин «Астрал». Представляете, муж говорит вечером жене: «А сбегаю-ка я в «Астрал». Абсурд! Белиберда! Жизнь ругается куда более жестко, чем кто-то из нас с вами. Что такое по сравнению со всем этим жизненным безобразием слово «б..дь»?

– Почти высокое искусство. Вы это хотите сказать?

– Именно! Все – сплошные парадоксы и перевертыши. В ХХI веке в жизни многое или неправда, или неприлично. Кстати, тексты Сорокина, и в частности его сценарий «4», об этом же. Весь мир, вся жизнь, все – на самом деле в кавычках.

– Жить с таким мироощущением – сложно┘

– Сложно. Конечно. Но такова реальность.

– Ваша квартира как-то особенно устроена? Может быть, на стене коврик с оленем или какие-то иные кавычки расставлены?

– Как сейчас говорит молодежь – мне нравится жить «по приколу». Когда ремонтировал квартиру, попросил, чтобы мне ее сделали под гостиничный номер. Я привык жить в гостиницах – там я как дома, и как только мое жилье приобрело вид номера в отеле, я тут же почувствовал себя уютно и тепло. Как дома. У меня в квартире нет ничего, что бы говорило о человеке, который здесь живет. Это обезличенное пространство – я здесь «на час», «на два»┘ Впрочем, как и в жизни. Мы все здесь в гостинице.

– Не хочется вырваться за пределы кавычек?

– Хочется! И поэтому я езжу на рыбалку, хожу за грибами, болтаю с дальнобойщиками┘

– Так, может, махнуть на Запад, освежиться в ином социальном климате?

– Ой, там кавычек еще больше! Лучше уж премии в Москве вручать. Все-таки Москва к Петербургу ближе, чем западные страны.

– Вы живете на две столицы?

– Я на две столицы не живу. Я живу дома. В Петербурге то бишь.

– На мой взгляд, Питер – более органичный и живой город, чем Москва.

– Я веду колонку в журнале «Роллинг Стоун» и в одной статье написал, что Московский Кремль напоминает замок какого-то волшебника. В принципе там работать невозможно, там возможно только колдовать. А Зимний дворец более похож на рабочее место – строгий, деловой┘

– Сценарии не пишете?

– Пока рука не поднимается. Меня последнее время радует живопись. Если же говорить чуть шире – то в жизни каждый пишет свой сценарий и снимает по нему свой фильм. А в финале Главный Продюсер смотрит все, тобою снятое, и говорит: «Подмонтировать бы еще надо, что-то ты, друг, не очень грамотно все сделал». А может быть, Главный потребует переписать весь звук┘

– Мрачновато┘

– Да я шучу (смеется). Мне лично это предощущение финальных слов Главного Продюсера очень помогает жить.

– Вас можно назвать интеллектуалом. Или это слово для вас тоже ругательное?

– Я не интеллектуал. Но думать люблю.

– Вы согласитесь с теми, кто говорит, что Шнур – полный пофигист?

– Я не пофигист. И, честно говоря, крайних пофигистов не встречал никогда! Хотя многие декларируют свое поведение именно так.

– Скоро выходит ваш новый альбом «Цой мертв»?

– Да. То, что мы сделали, на сей раз сильно отличается от всего, что было до сих пор. Я думал, что хуже и жестче того, что «Ленинград» делал раньше, – сделать уже невозможно. Оказывается – возможно. В новом альбоме – настоящая жуть!

– В каком смысле?

– В хорошем смысле!

– Интересно, а что с вашей точки зрения в жизни не ужасно, а красиво?

– Красиво именно то, что ужасно. И наоборот. Я считаю лучшими модельерами бомжей. Их фантазия безгранична, и в ней – особая красота. То, что на них надето, – это же чудо! Другой пример: полуразрушенный, полуживой флигель в Петербурге. В нем есть и трагедия, и неубранность, и неухоженность, и история, и вместе с тем – в полуразрушенном флигеле есть абсолютная красота. Нужна некоторая дальнозоркость личности, чтобы эту красоту рассмотреть.

– Как вы относитесь к весьма распространенному мнению, что вся человеческая деятельность на планете Земля – это стремление к хаосу?

– Да, человеческая деятельность деструктивна. Я часто думаю: почему я пью и ленюсь? А потому, что, если начинаю что-то делать, понимаю, что участвую в создании говномира!

– Если я скажу: «Товарищ Шнуров – гений», обидитесь?

– Нет! Я сам про себя так говорю: «Вот как подохну – не будет мнений. Все сразу скажут: Серега – гений! Когда на месте мы все стояли, один Серега крутил педали!»


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Накал страстей по Центробанку пытаются снизить

Накал страстей по Центробанку пытаются снизить

Анастасия Башкатова

Природа инфляции и ее восприимчивость к ключевой ставке вызывают ожесточенные споры

0
1269
Проект бюджета 2025 года задает параметры Госдуме-2026

Проект бюджета 2025 года задает параметры Госдуме-2026

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Гранты на партийные проекты выданы под выборы только Слуцкому и Миронову

0
901
Всплеск потребления ослабил торможение экономики России

Всплеск потребления ослабил торможение экономики России

Михаил Сергеев

Правительство обещает следить за эффективностью госрасходов

0
1052
В парламенте крепнет системный консенсус вокруг президента

В парламенте крепнет системный консенсус вокруг президента

Иван Родин

Володин напомнил депутатам о негативной роли их предшественников в 1917 и 1991 годах

0
1063

Другие новости