Сергей Шаповал
Этот человек знает, как обустроить не только музей.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
- Владимир, за последние годы в «Ясной Поляне» произошли почти революционные перемены. Как вам это удалось?
═
– С самого начала моей работы в «Ясной Поляне» мы пошли не принятым в нашем музейном деле путем. Считалось, что музей должен заниматься исключительно своим непосредственным делом – хранить и представлять музейные ценности, а рекламой, организацией туризма, издательским делом должны заниматься специалисты. Такое возможно в музеях, живущих только своими коллекциями. В случае музея-заповедника, обладающего территориями и собственной инфраструктурой, нельзя кому-то отдавать на откуп части единого целого. В музейное дело я пришел в 1994 году, это был самый неблагоприятный для работы период. В советское время государство оказывало музеям поддержку, достаточную для того, чтобы содержать их в нормальном состоянии. Я начал работать, когда старая система рассыпалась окончательно и государство просто бросило музеи на произвол судьбы. Самым тяжелым был период с 1996 по 1998 год, тогда бюджетное финансирование осуществлялось процентов на пятнадцать от обещанного. Музеи оказались загнанными в свои стены, музейное сообщество оказалось совершенно разобщенным. Каждый спасался, как мог. Я понял, что расчет на государственную поддержку не оправдан, нужно искать другие пути. Объективные трудности подвигли меня на нетрадиционные шаги. Хотя и сейчас я остаюсь при убеждении, что государство имеет обязательства перед своим историческим наследием. При этом музеи имеют возможность к государственной поддержке добавлять достаточно мощный собственный ресурс. Я начал с того, что самым внимательным образом проанализировал все возможные ресурсы, которыми обладает «Ясная Поляна». Оказалось, что они практически безбрежные. Прошло десять лет, сейчас мы находимся на подступах к еще более революционным шагам: я предлагаю модель развития региона с опорой на историко-культурный ресурс. «Ясная Поляна» выступает в качестве катализатора социально-экономического развития региона.
═
– У Андрея Битова в одной из давних книг был такой пассаж: многим классикам русской литературы можно быть благодарным не только за их книги, но и за то, что благодаря их имени были созданы музеи-заповедники, сохраняющие природу в первозданном виде.
═
– Абсолютно верно. Музеи-заповедники относятся к последним государевым землям, которые удалось сохранить благодаря именам классиков. Посмотрите, все Подмосковье застроено дачами, вырубаются леса, чтобы строить особняки.
═
– Эта проблема возникла и в «Ясной Поляне»: были попытки строительства особняков в непосредственной близости от усадьбы. Как все разрешилось?
═
– Дело в том, что усадьба соседствует с деревней, в которой живут люди, являющиеся частными владельцами своих домов. Некоторые их продают, покупатели обычно обладают большими деньгами, поэтому они считают возможным строить то, что им нравится. Нам приходится сдерживать их порывы и объяснять, что это охранная зона музея, что здесь существуют определенные правила застройки. Иногда, к сожалению, приходится судиться. Мы приостановили несколько строительств, теперь к нам все бегают согласовывать проекты. Вообще прекратить строительство мы не можем.
═
– По отношению к таким музеям, как «Ясная Поляна», всегда возникает вопрос об аутентичности. Во время войны немцы стояли в усадьбе, осквернили могилу Толстого, держали лошадей в его кабинете и т.д. Каков урон от их пребывания?
═
– Случай «Ясной Поляны» уникален, сохранено максимальное количество подлинных вещей. Немцы были там сорок дней, к счастью, катастрофических последствий их пребывание не оставило. Могилу они не тронули, осквернение заключалось в том, что неподалеку от нее были похоронены погибшие немецкие офицеры. Когда немцев выбили, яснополянские крестьяне провели перезахоронение, а сейчас останки немцев перенесены на немецкий участок кладбища в Туле. Софье Андреевне Толстой-Есениной, которая тогда была директором музея, удалось вывезти наиболее ценные предметы в Томск. Исчезло полтора-два десятка вещей, среди которых седло Толстого, часы и т.д. Сейчас все, что находится в доме Толстого, подлинное, там нет ни одного муляжа. Поэтому мы можем говорить об абсолютной уникальности музея. Немцы, уходя, попытались поджечь дом, но крестьяне тут же потушили огонь. Выгорело несколько половиц, одна оконная рама, одна дверная створка.
═
– Немцы после войны много каялись, не было с их стороны предложений целевой помощи «Ясной Поляне»?
═
– Нет. У меня к этой проблеме сложное отношение, я не считаю, что мы вправе требовать от них чего-то. С недавних пор в музее работает эксперт по территориальному развитию из Германии, с которым мы заключили двухлетний контракт. Через него наши связи с Германией резко увеличились, я думаю, они будут прогрессировать. Возможно, во время наших переговоров эта тема всплывет.
═
– Какова на сегодняшний день степень государственной помощи музею?
═
– Она вполне достойна. Если с середины и до конца 90-х она была крайне малой, едва покрывавшей расходы на музейные зарплаты и некоторые коммунальные услуги, то начиная с 2000 года бюджет выполняется на сто процентов. Этих денег достаточно для нормального содержания музея, но бюджет не предусматривает развития. Конечно, государство с пользой для себя могло бы инвестировать в развитие такого рода центров, все вернулось бы сторицей. Но пока наше развитие идет за счет собственной доходной деятельности. Был один случай крупной сторонней инвестиции: Министерство путей сообщения поддержало проект реконструкции станции Ясная Поляна. Было вложено около четырех миллионов долларов на полную историческую реконструкцию всего комплекса зданий и сооружений станции с путями и платформами. Нам передали в безвозмездное пользование на сорок девять лет здание, в котором мы открыли музей. Это действующая железнодорожная станция и музей одновременно. Курсирует специальный экспресс Москва–Ясная Поляна.
═
– Выходит, слухи о западных деньгах в «Ясной Поляне» сильно преувеличены?
═
– Никаких западных денег нет. Я не исключаю их появления, но я очень взвешенно и осторожно отношусь к внешним инвестициям. Не важно, западные деньги или российские, просто частный инвестор всегда подразумевает свою выгоду и долю в яснополянском, извините за выражение, бизнесе. Не хотел это слово употреблять, но сегодня от него трудно избавиться. Все, что находится в «Ясной Поляне», остается государственной федеральной собственностью, включая то огромное имущество, которое мы нажили за прошедшие десять лет. Когда я пришел в музей, существовала только усадьба, огороженная забором. Сегодня создана сеть филиалов, которые находятся у нас на балансе. Это родовое имение Никольское-Вяземское, усадьба сестры Льва Николаевича Марьи Николаевны в Пирогово, уездный город Крапивна, который сейчас в полном объеме находится под нашим патронажем; издательский дом и туристическое агентство, занимающие два особняка в Туле; галерея; выставочный зал; книжная лавка; художественный салон; гостиничный комплекс, выкупленный нами у профсоюзов; железнодорожная станция, о которой я говорил; построенный нами детский сад в деревне Ясная Поляна. Скоро войдут в структуру музея яснополянская школа, построенная Александрой Львовной Толстой; большая промышленно-хозяйственная база. Я перечислил не все.
═
– У вас в области не появилось репутации латифундиста?
═
– Она у меня с первых дней работы. К тому же на меня смотрели как на сумасшедшего, потому что я начал брать объекты в совершенно руинированном состоянии, которые были никому не нужны. Сегодня это стало самой привлекательной собственностью в регионе.
За счет туризма, издательской деятельности, производства и продажи сувениров мы получили возможность содержать детский сад и школу, объекты социокультурного назначения. Я уверен, что все это возможно только в единой системе под единым руководством с единой идеологией. «Ясная Поляна» являет собой пример, как можно распоряжаться государственным имуществом с максимальной эффективностью и рентабельностью.
═
– Такого рода занятие предполагает, что человек должен быть мономаном, как говорил Достоевский. Что движет вами?
═
– Это безумно интересно. Я человек амбициозный и азартный, у меня всегда были лидерские задатки. Меня привлекает созидательная деятельность, которая дает видимые результаты. Я хочу создавать позитивные прецеденты, которые могли бы стать моделями. Мы щедро делимся своими придумками, ничего не делаем в темном чулане. Я считаю, что в определенном смысле «Ясная Поляна» может служить моделью развития российских регионов. Во-первых, крайне важно изменить представление о культуре, которая понимается превратно даже людьми, управляющими государством. Культуру приравняли к искусству, что есть подмена понятий. В то время как культура пронизывает всю жизнь общества, неся в себе опыт предшествующих поколений. Во-вторых, распространено убеждение, что культура – это бездонная прорва, куда государство скрепя сердце должно вваливать средства. Отсюда у культуры репутация бесконечного потребителя бюджетных денег. Это глубочайшее заблуждение. Наши учреждения культуры, к сожалению, эту наживку проглотили и с радостью занимают иждивенческую позицию. Я не хочу быть понятым превратно. Я вовсе не пытаюсь приравнивать культуру к сырьевым ресурсам. Сегодня с опаской я слежу за разговорами, что только в частных руках могут сохраниться культурные ценности. По-моему, это опасная тенденция. Ленин на заре советского государства сбыл монаршьи ценности, чтобы пополнить золотой запас страны. Теперь эти самые ценности выкупаются у западных владельцев за несметные деньги. Косые взгляды на наши музейные богатства в основе своей подразумевают отношение к ним как к некоему неприкосновенному запасу: когда все фабрики и заводы будут распроданы, можно будет обратить внимание и на этот ресурс. Надеюсь, что мои опасения необоснованны. Сами по себе музеи, консерватории, театры, безусловно, нуждаются в государственной поддержке, но они в состоянии быть не объектом, а субъектом социально-экономических процессов.
Приведу в пример ситуацию, связанную с Щекинским химическим комбинатом. Десятилетиями она рассматривалась исключительно как конфронтационная. Из «Ясной Поляны» раздавались справедливые обвинения в том, что химическое производство травит заповедные леса. Химикам соседство с «Ясной Поляной» тоже невыгодно, потому что они не могут развиваться, в обществе поддерживался скандал. К тому же скрывалась информация. Лаборатория Госгидромета утверждает, что выбросы вредны, службы комбината говорят, что все показатели в норме. Властные структуры оказываются в совсем затруднительном положении: с одной стороны, градообразующее предприятие, с другой – жемчужина русской культуры. Всем тяжело. Я изменил психологию отношений, мы нашли возможности консолидации усилий. Я нормально общаюсь с владельцами комбината, это уже частное предприятие. Мне удалось убедить их, что «Ясная Поляна» – единственный шанс комбината. Оборудование и технологии там устарели, нужна коренная модернизация, новая экологическая очистка, вывод части производства на новые площадки в Ефремовском районе. Для этого нужны мощные вложения от четверти миллиарда долларов. Разумеется, ни один западный банк не пойдет на это без государственных гарантий. Государство не может дать гарантии частному предприятию и не может вмешиваться в его производственные процессы. Только наличие особо ценного культурного объекта «Ясная Поляна» может заставить государство выступить гарантом. Мы подключаем ооновские организации по промышленному развитию, по экологическим проблемам, по культуре. Этот финансово емкий проект невозможен без объединяющей роли «Ясной Поляны». Сегодня через эту призму мы выстраиваем планы развития региона.
═
– Удивительно, но в основе таких процессов оказывается имя Льва Толстого.
═
– Это естественно. Толстой прожил всю свою жизнь с одной целью: сделать жизнь человека лучше. Он продолжает это делать и сегодня, только с нашей помощью.
Дарья Гармоненко